Это свидетельствует о том, что милиция, правоохранительные органы просто не справляются с данными проблемами, и поэтому уполномоченные по правам человека в субъектах Российской Федерации должны решить и должны начать решать данную работу.

И вторая категория людей — это дети. Хотелось бы отметить детей из детских домов, из приютов, которые очень часто оказываются объектом торговли. Мы знаем, что выходцам из этих домов полагается жилищная площадь по достижении восемнадцати лет. Случается, что многим из них она просто не достается. И есть случаи, когда детей удерживали в одном из подвалов, детей с психическим расстройством, и дети, страдающие психическими расстройствами, должны были подписать бумаги о том, что они якобы продают свою жилищную площадь. В этом деле были задействованы и органы опеки, и прокуратура, и местные адвокаты, и сотрудники этого дома.

В этой связи хочется отметить, что назрела необходимость в создании института Уполномоченного по правам ребенка в каждом субъекте, чтобы защищать такие незащищенные совсем лица, страдающие психическими расстройствами, либо дети с какими-то отклонениями, потому что сами они не могут себя защитить. Они не знают, как пользоваться телефоном, они не могут считать. Они требуют особой защиты. Потому что это граждане Российской Федерации. Они такие же, как мы и нуждаются в большей защите.

Пряхина Т.М. — профессор кафедры
конституционного и международного
права, доктор юридических наук:
—    Уважаемые коллеги, прежде всего, мне хотелось бы выразить благодарность за то, что Олег Орестович стал инициатором проведения этого «круглого стола», и мы собрались и обсудили принципиально важную тему. И, конечно, мы должны выразить благодарность Олегу Орестовичу, который стоял у истоков основания службы Уполномоченного по правам человека — молодого нового деятельного института, который достаточно активно работает.

Но я хотела сказать, признавая всю важность и значимость данного государственно-правового института, несколько слов вокруг тех дебатов, которые развернулись по поводу статуса Уполномоченного и тех предложений, которые раздавались. Я думаю, что мы должны четко определиться, каков статус Уполномоченного по правам человека в государственно-правовой и общественной системе Российской Федерации и всех стран мира. Потому что пока мы не определимся, вот этот  двойственный путь деятельности работы, в общем-то мало эффективный, всегда будет продолжаться.

Уполномоченный — это субсидарный способ защиты прав человека. С чем это связано. Государство, которое должно гарантировать наши права, в первую очередь их и нарушает. И человек противостоять государству зачастую просто не в состоянии. Для того, чтобы человек мог противостоять государству, как раз и был создан институт Уполномоченного по правам человека. Он субсидиарен. Предложения, которые здесь звучали — по поводу наделения Уполномоченного правом законодательной инициативы и иными властными фанкциями, это все очень хорошо. Но когда мы это сделаем, Уполномоченный станет такой же государственной структурой, которая так же будет иметь возможность нарушать права человека. Это принципиальный и ключевой момент. И коль скоро задача Уполномоченного быть народным правозащитником, а не просто государственной структуурой. Я помню учреждение этого института, и тогда нужно воздержаться от шагов по огосударствлению деятельности омбудсмана.

Чтобы быть народным правозащитником, Уполномоченный должен опираться и на народ. Но поскольку, сейчас настолько аморфная ситуация, что надо скорее всего опираться на юридическую общественность.

Что мы можем сделать на настоящий момент? Безусловно, это обсуждение докладов Уполномоченного по правам человека на семинарах со студентами, потому что действительно мы готовим юристов, это будущие юристы, которые войдут во власть, и мы этому должны учить, и будущие юристы с первого курса должны привыкнуть к тому, что доклады Уполномоченного — это действительно документ, который обсуждается. И тогда, войдя во власть, он уже не сможет их игнорировать. Мы должны готовить новое поколение.

Далее. Это клиника, клиническая работа. Студенту нужно не только знание. Он должен уметь работать с людьми, понять чужую боль, понять и разобраться, откликнуться на нее. И это тоже можно сделать через систему клинического образования. Дальше, практика. Надеюсь, мы наладим контакты после сегодняшнего «круглого стола».

Спасибо большое.

Константинов Д.И.:
—    Татьяна Михайловна, как можно говорить о невстраиваемости Уполномоченного в государственную систему, когда он назначается государственным органом, а предложение его кандидатуры вносится в государственный орган по инициативе Президента?

Пряхина Т.М.:
—    Когда принимали Декларацию по правам чело¬века, там он назывался парламентским уполномоченным. Потом его назвали просто Уполномоченным по правам человека, и это не случайно. Это сделано с тем, чтобы подчеркнуть его автономность от государства. Он не должен наделяться публично-властными полномочиями.

Рабец А.М. — заведующей кафедры
семейного и ювенального права РГСУ,
доктор юридических наук, профессор:
—    Уважаемые коллеги, я хотела бы сказать по поводу того, что сказала Наталья Алексеевна Яковлева. У меня такое ощущение, что развитие института Уполномоченного по правам ребенка — прямое воплощение того, что одно основных направлений в деятельности Уполномоченного по правам человека — это, конечно, защита прав детей. Я не говорю о защите законных интересов детей, полагаю, что это не входит в компетенцию Уполномоченного по правам человека и по правам ребенка — это уж слишком много. Для этого есть другие органы. А защита прав детей — тех прав, которые есть в Конвенции, которые в части третьей Семейного кодекса.

Но дело в том, что возникает такой вопрос: какова связь государства, гражданского общества, Уполномоченного по правам человека. Как развиваются взаимосвязи и структура Уполномоченного по правам ребенка. Уж если Уполномоченный по правам человека в субъектах Российской Федерации может создаваться, а может и не создаваться, то тем более можно сказать об Уполномоченном по правам ребенка. Потому что в Федеральном конституционном законе об Уполномоченном по правам человека ничего по этому поводу нет. Конечно, с одной стороны, так, как сейчас развивается структура Управления по правам ребенка, организованного в Аппарате Уполномоченного по правам человека, это, в общем-то, понятно с точки зрения соотношения прав ребенка и прав человека. У нас конституционалисты пишут так, что хотя права ребенка и особая защита прав ребенка в системе прав и свобод человека не обозначена, то введение дополнительных форм законотворчества — это дело юридической техники. То есть это не провозглашается, но это явно подразумевается. Конечно, защита прав ребенка, защита, признание прав ребенка в системе защиты прав и свобод человека должна быть упрочена.

Но мы знаем также и то, что есть группа прав ребенка, которая должна быть обозначена и должна защищаться каким-то определенным, тоже примерно субсидиарным органом, о котором мы здесь говорили. Должна она быть, потому что есть права ребенка, которые исходит из общей системы прав человека. И обусловлены они понятно чем — тем, что ребенок, это особый субъект, который не может сам защищаться, находится в состоянии таком, что сам преодолеть трудную ситуацию он не сможет.

Так вот, возникает вопрос. Я скорее ставлю этот вопрос для изучения, для деятельности Центра прав человека и ювенальной юстиции. Или, может быть, даже можно подумать о том, как это отразить в наших рекомендациях и пожелания, какие направления развивать нашему Центру, потому что тоже это, безусловно, важно. Все-таки, мне кажется, что если мы не можем сейчас изменить Конституцию, внести в нее поправки с точки зрения наделения Уполномоченного по правам человека правом законодательной инициативы, то надо хотя бы подумать о совершенствовании функций Уполномоченного по правам человека. Может быть, там, где речь идет о правах и свободах, наряду с другими органами, может быть, надо обязательное заключение Уполномоченного по правам человека по законам, затрагивающим права человека.

Но меня не столько это волнует. В отношении Уполномоченного по правам ребенка никакой правовой базы для его создания нет. То есть, он создается, этот институт, в субъектах Федерации по доброй воле. На основании чего? Никаких общих принципов деятельности Уполномоченного по правам ребенка нет. Мне кажется, что если не самостоятельный закон принять об этом, то надо хотя бы внести, хотя бы подумать об этом, о внесении в ФКЗ «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» каких-то новых статей, какого- то раздела об Уполномоченном по правам ребенка. И там прописать, что этот орган, этот институт. я согласна, что институт Уполномоченного по правам человека не может отбросить эту функцию, также должен создаваться, я думаю, во всех субъектах Федерации институт Уполномоченного по правам ребенка.

Второй вопрос. Мы говорим о федеральном Уполномоченном по правам ребенка. Будет ли он в Аппарате Уполномоченного по правам человека или будет он автономной структурой, или будет он сыном или младшим братом Уполномоченного по правам человека, может быть, даже начальник цеха. Но сейчас пока все идет, как Наталья Алексеевна сказала, в реальной связи, сотрудничества, ассоциации Уполномоченных. Значит в том субъекте, где создали Уполномоченного по правам ребенка, более менее детям защита какая- то хоть немножко может быть гарантирована, а где Уполномоченного нет — не гарантирована.

То есть, хочу сказать, что нам надо все-таки, с одной стороны, не встраивать окончательно Уполномоченного по правам человека и ребенка, в том числе, в органы государственной власти, и все-таки подумать о том, чтобы обеспечить равную защиту детям во всем нашем государстве.

Нужен нам федеральный уполномоченный? Не знаю, было бы время, я бы привела аргументы за и против. И все эти аргументы заслуживают внимания. Но где-то, все-таки на грани интуиции, я все-таки думаю, что нужен. Потому что сравнительно небольшой Аппарат Уполномоченного по правам человека, как бы ни специализировал этот аппарат Владимир Петрович, а все-таки настолько много нарушений прав детей, что справиться с этим практически невозможно. Нужен все-таки свой институт федеральный, который может быть, не создавал бы вертикальной какой-то власти, института Уполномоченного по правам ребенка, но все-таки наладил бы не субординацию, а хотя бы координацию. Потому что где сейчас Уполномоченный по правам ребенка, даже в тех субъектах, где они созданы, где уме защищать эти безобразия, то есть права детей — в своем субъекте? Потому что он никто. О нем ничего нигде, ни в каких правовых нормах на федеральном уровне не сказано. Я тебя породил, — скажет губернатор, — я тебя и убью.

Почему я все это говорю и занимаю Ваше драгоценное время? Потому, что это наша задача — задача Центра прав человека и ювенальной юстиции. Конечно, одно расстройство, что не встраиваем институт Уполномоченного по правам человека и, в том числе, прав ребенка, в систему государственной власти, потому что надо тогда определять — в законодательную, исполнительную — какая вообще? Я все-таки думаю, что если бы была большая связь этого института с государственной властью, мы бы давно продвинули законодательную систему о ювенальной юстиции.