Юридическая консультация. Вы можете найти ответ на свой юридический вопрос из нашего банка знаний. Задать вопрос юристу прямо сейчас. Бесплатная юридическая консультация! Вопросы к юристу - ответы юриста. Ответы на юридические вопросы вся подробная информация на сайте http://speed-surf.ru

Итак, утвердившийся в науке взгляд о связанности неис­полнительного должника волеизъявлением секундарно-упра- вомоченного кредитора и отступление судов при правопри­менении от принципа перспективного разрыва договора дают основания для представления следующего вывода. Внесудеб­ная защита относительных прав кредитора осуществляется посредством изменения, прекращения отдельных договорных обязательств в пределах обязательственного правоотношения из договора в целом.

Целью применения кредитором секундарных правомочий является защита нарушенных прав кредитора его собствен­ными юридическими действиями, а не реализация интереса за счёт пассивного подчинения должника правовым запретам государства. Юридическим последствием применения кре­дитором этих секундарных конструкций не может являться удовлетворение интереса кредитора на обогащение за счёт должника, так как без обращения в суд с иском о взыскании убытков либо процентов это невозможно. Кредитор дости­гает экономичной защиты не интересов, а только своих до­говорных прав, если самостоятельно уменьшает размер своих денежных обязательств по договору, упреждает собственные затраты, обусловленные недолжным поведением должника по обязательству без обращения за принудительной защитой к государству, регулятивному арбитражу. Заявления о зачё­те и одностороннем отказе от исполнения договора поэтому спорно рассматривать лишением должника возможности уве­личить свою имущественную сферу за счёт кредитора.

Особенность внесудебной защиты при неисполнении про­стых договорных обязательств состоит в том, что лицом, упра­вомоченным на применение защитных конструкций, может быть только такая сторона элементарного обязательства как кредитор. Рассмотрим момент появления действительного кредитора - субъекта применения конструкций самоиспол- нимой защиты прав в договорных обязательствах.

В научной среде, в договорной и правоприменительной практике устоялось применение термина кредитор к субъ­екту обязательства в узком смысле. Примечательно, что оно несообразно легальному предназначению этого термина в ст. 308 ГК РФ для обозначения также стороны обязательства в широком смысле. В результате не исключаются ситуации, когда положение сторон простого обязательства может диф­ференцироваться произвольным образом. Такое помещение в ГК РФ законодательного термина кредитор, при отсутствии к тому же его легального определения, не облегчает создание и применение конструкций внесудебной защиты его прав в отдельном обязательстве. Если анализировать ситуацию с экономической точки зрения, то допустимо говорить о за­щите прав вне судебных процедур против контрагента по до­говору. Но юридически важно, что уже при заключении до­говора субъект должен просчитать те простые обязательства, в которых он будет кредитором.

Итак, прерогативная защита прав кредитора на уровне установления конструкций осуществляется фактом вступления в силу договора (внешнеэкономического контракта), со­держащего её договорный вариант. На следующем уровне — уровне применения созданных правом, практикой бизнеса, коммерческими принципами и правилами защитных кон­струкций важнейшим является вопрос о наличии у сторо­ны обязательства секундарных правомочий. Современный подход мировых правопорядков, отвечающий требованиям справедливости и рациональности, признаёт обладателем секундарных правомочий контрагента с сохранённым право­мочием требования в простом договорном обязательстве. В имущественном обороте при принципиальном юридиче­ском равноправии сторон договора имеет место подчинение одного лица другому, поскольку правом и договором устанав­ливаются ограниченные по содержанию и времени обязанно­сти должника произвести исполнение. Так как не исполнить обязательство или не исполнить его существенно либо создать угрозу неисполнения может лишь должник, «нет нужды на­делять кредитора возможностями по защите его права от всех иных лиц, помимо должника».

Для российской правовой традиции характерным остаёт­ся утверждение о наличии у кредитора правомочия требовать от должника совершения действий по предоставлению креди­тору определённых материальных благ. В германской науке главным в притязании считается не то, что «кредитору раз­решается потребовать исполнения и принудить к нему с по­мощью государства. Напротив, подобное право требования и принуждения выступает как вторичное. Главное — это обя­занность должника (и как её оборотная сторона) власть кре­дитора, заключающая именно в том, что должник (чаще всего без особого требования кредитора) обязан к исполнению". Наличие у кредитора правомочия требования, как очевидно из приведённой цитаты, не рассматривается следствием долга должника.

Правомочие требования у кредитора возникает всякий раз с момента наступления срока исполнения отдельного про­стого обязательства другой стороной с учётом установленной обычаем, нормативно или согласованной в договоре после­довательности исполнения простых договорных обязательств в рамках обязательства в широком смысле. Так как секундарное правомочие дополняет субъективное право кредитора с момента заключения договора, считаем неточным взгляд, со­гласно которому понятие кредитор возникает с момента, когда становится возможным принудительно требовать исполнения обязательства должником. Именно наличное секундарное правомочие позволяет кредитору, если он пожелает, защи­щать своё право не принудительно, а самостоятельно. Только сторона с секундарным правомочием кредитора вправе юри­дически обоснованно воспользоваться нормативной и/или до­говорной конструкцией внесудебной защиты своих прав.

Осуществить право требования действий должника, со­гласно другой позиции, «кредитор может только при насту­плении определённых условий, чаще всего, когда поведение должника отличается от того, которое было согласовано сто­ронами или предписано законом». Из данного суждения неясно какой из контрагентов имеет право реализовать секундарное правомочие. Такой самый общий подход к определе­нию кредитора как стороны неисполненного обязательства, не выдерживает критической проверки, так как не учитывает последовательность исполнения многочисленных простых обязательств по договору.

По нашему мнению, лишь с момента прекращения про­стого обязательства ввиду предоставления должником ис­полнения, отвечающего, по мнению кредитора, условиям договора, происходит утрата у кредитора правомочия тре­бования в этом обязательстве. Презумпция удовлетворения кредитора вследствие надлежащего исполнения договорного обязательства не подлежит опровержению. Что подтвержда­ется судебными актами. В частности, при наличии факта при­ёмки покупателем поставленной по договору продукции без предъявления им поставщику претензий, суды констатируют возникновение у него денежного обязательства. И удовлетво­ряют требования поставщика (кредитора) о взыскании основ­ного долга и процентов за пользование чужими денежными средствами при просрочке оплаты.

В главе 6 «Об исполнении обязательства» в отделе II «Об осуществлении права требовать исполнения обязатель­ства» ст. 1590 Гражданского кодекса Квебека лицо, которое при неисполнении без достаточных оснований или просроч­ке исполнения обязательства должником сохраняет право на равноценное исполнение обязательства полностью или ча­стично, чётко именуется кредитором. В. В. Грачёв, напротив, считает, что «в случае совершения исполнительного предо­ставления с качественными недостатками (ненадлежащее ка­чество предмета, ненадлежащий срок, ненадлежащий способ и т. п.) обязательство, как правило, прекращается исполнени­ем, но у кредитора появляются притязания из ненадлежащего исполнения обязательства». Можно обоснованно возразить, что с поставкой товара путём его предоставления в распоря­жение покупателя в месте, где товар должен быть передан, за­кон (ст. 458 ГК РФ), Инкотермс 2010 связывают переход к поку­пателю риска случайной гибели (утраты) и риска случайного повреждения товара. Поэтому контрагенту всегда необходи­мо письменно опровергнуть ненадлежащую поставку в кон­тексте Инкотермс через гражданско-правовую процедуру из­вещения о несоответствии товара договору немедленно после его получения в пункте назначения. Отсюда предложенная

В.   В. Грачёвым теоретическая презумпция удовлетворения кредитора даже при наличии предоставления некачественно­го исполнения должником, представляется весьма искусствен­ной, не находит применения в рекламационной практике.

Считаться с правомочиями кредитора обязан должник, хотя и не обязательно первоначальный. Контрагент заранее знает сторону, которая по договорному обязательству обязана выполнить в его пользу исполнительное действие. При этом не обязательно это будет действие решающего характера для определения правовой природы договора и применимого права к взаимоотношениям сторон по контракту с иностран­ным элементом.

Никакое вмешательство публичных структур в свою оче­редь не может отодвинуть момент, когда одна сторона в кон­кретном обязательстве приобретёт правомочие требования кредитора, а другая будет являться должником. Что очевид­но из следующего дела. В деловом обороте покупатели стали отказываться от исполнения своих обязательств по приём­ке товара перед перепродавцами при транзитной продаже, если при отгрузке третьему лицу перепродаваемого товара со склада первого поставщика в товарных накладных и сче­тах-фактурах в графе «Грузоотправитель» указывался первый поставщик, а в графе «Поставщик» - первый покупатель (в последующем - перепродавец товара третьему лицу). На­логовые органы, не считаясь со стремлением перепродавцов к минимизации транспортных расходов, требовали совпа­дения в первичных документах адресов перепродавца и гру­зополучателя. В этих ситуациях арбитражными судами был выработан стройный и последовательный подход: отказ поку­пателей в принятии напрямую отгруженного товара призна­вать неправомерным, если в товарной накладной содержится адрес фактической отгрузки товара (Постановление ФАС ВВО от 06.12.2004 № А28-5037/2004-250/23; Постановление ФАС СЗО от 05.06.2006 № А56-30635/2005; Постановление ФАС СЗО от 16.06.2006 № А13-4049/2005-21; Постановление ФАС ВСО от 10.08.2006 № А19-1577/06-33-ФО2-3505/06-С1), и удовлетво­рять требования перепродавцов о возмещении расходов, свя­занных с пробегом транспортных средств.

Для утверждений о наличии кредиторских обязанностей в простых договорных обязательствах правовая база России не содержит нормативных оснований. Нет таких оснований и для подмены действий должника взаимными обязанностя­ми сторон, для указания на их якобы корреспондирующий характер в отрыве от простых обязательств, в рамках которых они каждой стороной попеременно исполняются. Простое перечисление обязанностей продавца и покупателя лишь создаёт практические затруднения в договорной работе. Прав­да этому немало способствует непоследовательность нашего законодателя в применении, в качестве равнозначных, таких языковых средств как исполнение требования и исполнение договора.

Уводит от понимания содержания субъективного права кредитора и надстроенного над ним секундарного правомо­чия в простом договорном обязательстве, затрудняет создание и применение договорных конструкций внесудебной защиты его прав утверждение о существовании у обеих сторон дого­вора обязанностей, относящихся к обеспечению исполнения договора. Способы обеспечения, согласно буквальному наи­менованию ст. 329 ГК РФ, обеспечивают не договор, не конгло­мерат договорных обязательств, а конкретное простое обяза­тельство. При формулировании условий договора правовым консультантам бизнеса необходимо чётко выявлять отдельные простые обязательства, будущее исполнение которых долж­ником необходимо усилить конструкцией внесудебной за­щиты или односторонне применяемой конструкций обеспе­чения.

Отразим особые свойства конструкций внесудебной за­щиты в контексте самозащиты. При неисполнении дого­ворного обязательства важна квалификация односторонних юридических действий кредитора по защите прав. В право­вой литературе представлен господствовавший ещё в со­ветское время взгляд, приравнивающий самозащиту ис­ключительно к применению физических мер, совершению кредитором дозволенных законом действий фактического порядка. Согласно этому взгляду «норму о самозащите не следует толковать расширительно. Самозащита должна быть ограничена мерами, направленными на активное физи­ческое воздействие на нарушителя, способными остановить, пресечь поведение, нарушающее гражданские права». При более верном научном ракурсе рассмотрения самозащитных действий к ним причисляются юридические акты, совер­шаемые управомоченным лицом в одностороннем порядке (в частности, безакцептное списание задолженности, отказ покупателя от продукции и др.).

Защита прав кредитора в договорных обязательствах одно­сторонними действиями юридического, а не только факти­ческого характера, действующим российским законодатель­ством прямо не исключается. Это следует из сравнительного толкования ч. 2 ст. 45 Конституции РФ и ст. 12 и 14 ГК РФ. По­сле специального рассмотрения вопроса Д. Новак обосновал следующие выводы. «Часть 2 ст. 45 Конституции РФ не даёт ос­нований говорить о том, что допускаемые способы защиты ли­цом своих прав должны быть предусмотрены законом, а лишь говорит о том, что такие способы должны быть законом не запрещены». К тому же «...полная свобода в выборе способов защиты прав при условии, что такие способы прямо не запре­щены законом, имеет место только в случае самозащиты». И, наконец, «. включение в перечень способов защиты граж­данских прав самозащиты - как общей категории - позво­ляет квалифицировать любые её проявления (способы), даже не предусмотренные специально законом, в качестве допусти­мых, при условии соблюдения требований ст. 14 ГК РФ, уста­навливающей пределы самозащиты гражданских прав».

Теперь уже многие учёные разделяют точку зрения, что самозащита может осуществляться и юридическими действиями. К юридическим действиям самозащиты причисляют изменение (расторжение) договора в одностороннем порядке, отказ от исполнения ничтожной сделки. Самозащитными рассматриваются действия арендатора по устранению недо­статков арендуемого имущества и непосредственное удер­жание суммы понесённых им расходов из арендной платы после предварительного уведомления об этом арендодателя (п. 1 ст. 612 ГК РФ). Зарубежные правопорядки определяют самозащиту гражданских прав как совокупность и фактиче­ских, и юридических действий. В пункте 3 ст. 9 ГК Республики Казахстан прямо закрепляется: «В случаях, специально пред­усмотренных законодательными актами, защита гражданских прав может осуществляться непосредственно фактическими или юридическими действиями лица, право которого нару­шено (самозащита)».

Абсолютно неверно предложение «включать самозащиту в категорию мер оперативного воздействия». Точка зрения, определяющая в договорных отношениях самозащитными меры, ранее именовавшиеся оперативными, всё более полу­чает поддержку. В учебной литературе, в научных статьях, диссертационных исследованиях — такой подход преоблада­ет. Вместо понятия меры оперативного воздействия предло­жено понятие «обязательственные меры самозащиты». Их спецификой рассматривается вариабельность, упрощённый механизм защиты. Но в прежних традициях, что юридиче­ски неверно, видеть отсутствие определённой обязательной процедуры при осуществлении самозащитных действий кре­дитором. Гражданско-правовая процедура является одной из структурных частей защитной конструкции. Защита прав односторонними юридическими действиями, как очевидно из российской судебной практики и прецедентной практики по текстам Комиссии ООН по праву международной торгов­ли (ЮНСИТРАЛ), вовсе не является упрощённой.

Свойство предусмотренных правовой системой РФ моде­лей защиты со структурированным набором односторонних юридических действий кредитора, взаимосвязанных с други­ми её частями, позволяет рассматривать их нормативными конструкциями самозащиты кредитором своих прав в до­говорных обязательствах по ряду оснований. Юридические конструкции включают защитные действия кредитора самоисполнимого характера, которые пока лишь формально не тождественны понятию самозащиты в российском граж­данском законодательстве.

При лапидарности законодательных предписаний ГК РФ самозащитой в судебных актах рассматриваются и юридиче­ские действия кредитора (удержание). Это свидетельство того, что правовые рамки самозащиты для делового оборота уста­новлены законом явно несовершенно. Констатация близости ограничений физической самозащиты, необходимой оборо­ны и крайней необходимости подтверждает законодательную функцию нормы п. 2 ст. 14 ГК РФ к установлению пределов защиты лишь личных неимущественных прав и вещных прав, но не обязательственных прав из договоров, имеющих относи­тельный характер. Если допускается возможность сравнения пределов гражданско-правовой самозащиты с необходимой обороной — понятием уголовного права (ст. 37 УК РФ), то самоисполнимые юридические действия кредитора в виде ре­акции на неисполнение договорных обязательств должником оказываются за пределами самозащиты как существующего понятия цивилистики. Что показывает недопустимую узость также и доктринального толкования понятия гражданско- правовой самозащиты.

Понятие самозащиты в ГК РФ пока текстуально не охваты­вает защиту относительных прав на основе секундарного пра­вомочия кредитора односторонними юридическими действи­ями. Своеобразие нормативных конструкций внесудебной защиты прав кредитора собственными действиями не нашло отражения в общих положениях об обязательствах. Поэтому на основе свободы договора стороны конструируют договор­ные модели защиты, закрепляют и активно применяют дого­ворные и нормативные конструкции в соответствии с реально присущим им самозащитным смыслом. Предусмотренная в ст. 12 ГК РФ возможность самозащиты прав без участия суда, регулятивного арбитража и примирителей во внутреннем и внешнем обороте реализуется через широкий диапазон спе­циальных цивилистических конструкций.

Нормативные конструкции, где их определяющей струк­турной частью являются односторонние юридические дей­ствия кредитора, разрозненно урегулированы в статьях части первой и второй ГК РФ. Существующий пробел в регулиро­вании самозащиты в нормах общих положений о договоре не изменяет правовой природы рассредоточенного в россий­ском гражданском кодексе набора цивилистических конструк­ций внесудебной защиты прав кредитора. Из-за размещения конструкций юридической самозащиты по отдельным главам ГК РФ долгое время не активизировалась их научная разра­ботка. Ранее приведённых аргументов достаточно, чтобы про­иллюстрировать оторванность от жизни легального понятия самозащиты в ГК РФ (в виде аналога немецкому определению самопомощи после нарушения права в § 229 ГУГ). Оформ­ление на уровне ГК РФ видов устойчиво построенных кон­струкций самозащиты соответствует развитию современного договорного права России, особенно в части, посвящённой коммерческим контрактам.

Оценку действий по юридической самозащите в настоя­щее время нельзя осуществлять на основе буквального толко­вания кодифицированных норм. При принятии части первой ГК РФ представлялось, что нормы кодекса дают основу для оперативной защиты наиболее часто ущемляемых прав кредитора. Идущий от общего права, умеренный прокреди- торский подход к защите прав в ГК РФ может быть усилен при включении на уровне закона в определение самозащиты односторонних юридических действий. Вслед за развитыми правопорядками ГК РФ нуждается в изменении баланса за­щитных действий кредитора в договорных обязательствах. Нормы ГК РФ о самозащите прав физическими действиями следует дополнить положениями о юридической самозащите договорных прав. Вместе с тем согласно тексту законопроек­та, выдвинутая на всех этапах обсуждения рекодификации ГК РФ идея об отведении внесудебному отказу от договора роли основного способа его досрочного прекращения, не на­шла в российском кодексе отражения. Правила ст. 450 ГК РФ в этом аспекте оставлены без изменений. Поэтому не сни­мается проблема закрепления в ГК РФ в отношениях между коммерсантами прокредиторской самозащиты юридически­ми действиями, равноурегулированной с судебной формой защиты прав.

В результате проведённого исследования мы получаем по­нятие, отражающее юридическую природу частной двухуров­невой защиты прав.

Внесудебная защита прав кредитора в договорных обяза­тельствах внутреннего и внешнего оборота — это закрепление контрагентами в договорных условиях новаторских или кон­кретизация содержащихся в разновидовых и разносистем­ных правовых регуляторах секундарных конструкций защиты (правовая самопомощь), а также применение кредитором для ускоренной защиты вне суда, регулятивного арбитража, посредников и без содействия должника договорных, норма­тивных конструкций или конструкций, содержащихся в при­меняемых по соглашению сторон актах унификации транс­граничного договорного права либо в единообразных актах второго режима договорного права государств-членов ЕС (юридическая самозащита).

Гражданское право

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале №  4 (71) 2014