Обращаясь к Древней Греции, отметим, что по свидетель­ству Ликурга (IX-VIII в. до н.э.), Плутарха (ок. 45 — ок. 127 н.э.), Аристотеля и других видных деятелей, «неполноцен­ные» люди «вычленялись» из общества, поскольку не могли принести ему практической пользы. Подобное отношение к «неполноценным» имело место и в Древнем Риме. Фило­соф Сенека (ок. 4 до н.э.— 65 н.э.) утверждал: «Мы убиваем уродов и топим детей, которые рождаются на свет хилыми и обезображенными. Мы поступаем так не из-за гнева и до­сады, а руководствуясь правилами разума: отделять негодное от здорового».

В античных государствах, в том числе и в Греции, тесно переплетавшиеся с философией медицина и врачебные ре­комендации базировались на современных им философских постулатах. Государство и право должны были гармонич­но вписываться во Вселенную, а для этого необходимо было обосновать различия между свободным индивидом и рабом, выводимым законодателем за рамки субъекта прав. Отсюда последовала разработка понятия сознательной, выбирающей между добром и злом воли свободного человека, подчинен­ной только универсальному разуму, справедливости.

Греческие философы рабством считали подчинение низ­шим, чувственным побуждениям, недостойным человека. С точки зрения древних греков, индивиды совершали право­нарушения, когда подчинялись своим чувствам, страстям, а когда они руководствовались разумом — их поведение при­знавалось соответствующим морали и правомерным. Таким образом, мировоззрение древних греков объясняет причины объективного вменения и указания на субъективные признаки правонарушения, содержащиеся в вышеуказанных правовых памятниках Древней Греции.

Однако интерес к изучению человека проявлял Сократ, его последователь Платон, а затем Аристотель. Вероятно, именно с Платона (428/427-348/347 гг. до н.э.) и Аристотеля началось противопоставление биологического и социального в человеке. Можно говорить о том, что идеи Платона и Аристотеля послужили истоками выделения юридического и медицин­ского критериев вменяемости.

Платон указал на сложность психики человека, ее вли­яние на потребности: в душе он выделил три начала: разум­ное, аффектное (яростное) и вожделеющее. Сильнейшее из этих начал, с его точки зрения,— вожделеющее. Он обратил внимание на взаимозависимость психического и физическо­го в человеке: «способность рассуждать», принимать реше­ния, по Платону, человек получает только при одновремен­ном развитии физических и интеллектуальных способностей («гимнастического» и «муссического» начал). Несправедли­вость, порочность, а соответственно и противоправность Пла­тон сравнивал с физической болезнью, слабостью. Но в то же время, следуя мировоззрению своего времени, указывал, что наказание должно следовать за нарушение справедливости, в зависимости от социальной значимости нарушения.

Центр тяжести преступления с объективной стороны на субъективную Платон переносил в трактате «О законах». Он выступил за индивидуализацию наказаний. Более серьезное наказание должен нести тот, кто совершил преступление по собственному неблагоразумию, дал волю гневу, ревности, по сравнению с теми, кто совершил преступления в силу легко­верия юности. Он ратовал за личную ответственность субъекта преступления, выступал против того, чтобы за преступление отвечали потомки преступника.

При этом Платон в диалогах «Протагор» и «Горгий» на­метил в теорию опасного состояния, впоследствии описанную Э.  Ферри. Высказывая идею охраны общества от опасного пре­ступника, Платон подразделял лиц, преступивших закон, на поддающихся и не поддающихся исправлению. Платон в рам­ках этой классификации подразделял преступников на изле­чимых и неизлечимых.

Аристотель конкретизировал представление о субъек­те преступления и его ответственности. Во-первых, он внес важные изменения в представление о разуме и воле, по срав­нению с Сократом и Платоном, у которых понятия разума и воли сливались с нравственностью. Аристотель доказывал различия между разумом и волей. С его точки зрения, если бы человек был только «чистым умом», все его действия были бы предопределены знанием наилучшего. Но, имея кроме ума страстную душу, человек может, для удовлетворения страсти, предпочесть низшие идеалы высшим. По Аристотелю, сво­бода воли обусловлена несовершенством природы человека и возможностью «самоопределения разума». Если следовать мыслям Платона, следует выделить три самостоятельных при­знака вменяемости — разум, ярость (эмоции, аффекты) и же­лания, а анализируя мнение Аристотеля, признаками вменя­емости следует считать только разум и волю, а эмоции, с его точки зрения, лишь воздействуют на волю от природы несо­вершенного человека.

Во-вторых, Аристотель указал на то, что разум присущ именно человеку, а не животным. В «Нокомаховой этике» Аристотель дал абстрактное понятие субъекта права, как че­ловека со «среднеразвитыми» способностями. При этом раз­ум является главным детерминантом его поступков.

В-третьих, идеи Аристотеля стали восприниматься как предшествующие индетерминистскому направлению в фило­софии и юриспруденции. По Аристотелю, когда мы бросаем камень в пространство, мы не можем его вернуть назад или остановить, но мы ответственны за вред, который может быть причинен камнем, так как первоначальное действие было сво­бодным. Дух должен господствовать над телом, а разум над инстинктом, как хозяин над рабом.

В-четвертых, Аристотель, хотя и считается основателем индетерминистских теорий, в то же время был далек от идеи беспричинной злой воли правонарушителя, поскольку ука­зывал, что на человека влияют три фактора: природа, при­вычка и разум.

В-пятых, Аристотель заложил идею равенства полно­правных граждан перед законом, которая впоследствии была распространена на всех людей. Эта идея важна и для учения о субъекте преступления, поскольку памятники права зна­ют дифференцированную ответственность представителей различных социальных групп населения, неравенство их как субъектов преступления. Кроме того, он очертил будущий смысловой круг терминов «воля», «выбор» («решение»), «про­извольное», «цель» и т.д. Все термины были восприняты стои­ками, а от них перешли к римским авторам и в патристику.