Принудительный брак как преступление против человечности в практике специального суда по Сьерра-Леоне

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Повалов К.А. В статье рассматривается практика Специального суда по Сьерра-Леоне в части вынесения решений по обвинению в совершении преступлений против человечности в виде принудительных браков. Автором указывается, что такой вид преступлений не был прямо предусмотрен Уставом Суда и приводятся доводы в поддержку такой позиции Суда.

В разгаре гражданской войны в Сьерра-Леоне тысячи женщин похищались и принуждались к «вступлению в брак» со своими похитителями против своей воли. Этих женщин за­ставляли принимать на себя обязанности жены, но при этом они были лишены возможности приобрести права и приви­легии, полагающиеся супругам в соответствии с законами и традициями. Принудительные браки подрывают и дискреди­тируют сам институт брака. Жертвы не просто выносили эти жуткие действия (элементы преступления) над собой - изна­силования, сексуальное рабство, принудительную беремен­ность, порабощение и пытки, но оставались беспричинно и неотвратимо связанными «браком» с мужчинами, которые подвергали их этим мучениям.

Хотя элементы, составляющие преступление принуди­тельного брака, ранее уже были признаны преступлениями против человечности в международном праве, принудитель­ный брак не признавался и даже считался отдельным престу­плением против человечности до 2004 г., когда Специальный суд по Сьерра-Леоне (СССЛ) стал первым военным трибуна­лом, выдвинувшим обвинения в принуждении к браку против подсудимых по делам Объединенного Революционного Фрон­та (ОРФ) и Революционного Совета Вооруженных Сил (РСВС). В деле ОРФ Судебная камера СССЛ признала подсудимых ви­новными в совершении этого преступления, но в деле РСВС Судебная камера отклонила обвинение в «принудительном браке», посчитав его избыточным и входящим в состав пре­ступления «сексуального рабства». Эти решения вызвали большое количество разногласий. В итоге, Апелляционная камера Суда не согласилась с решением Судебной камеры по делу РСВС и поддержала обвинения в принудительном браке, как в отдельном преступлении против человечности. Однако правильность решения Апелляционной камеры была затем поставлена под сомнение решением по делу Чарльза Тейло­ра 2012 г., в котором Судебная камера сделала все возможное, чтобы подтвердить свое мнение о том, что принудительный брак не является отдельным преступлением против человечности.

Невозможно себе представить, что пришлось пережить жертвам принудительных браков в Сьерра-Леоне, поэтому по­пытка СССЛ наказать виновных, безусловно, заслуживает одо­брения. Однако международные трибуналы должны выпол­нять возложенные на них функции в рамках их учредительных документов и в соответствии с международным правом. Если обвинение в принудительном браке не согласуется ни с нор­мами международного права, ни с уставами этих трибуналов, и если это преступление невозможно выделить, как отдельное преступление против человечности, трибуналы будут вынуж­дены признать, что отдельное обвинение в принуждении к браку не может быть выдвинуто.

Настоящая статья посвящена изучению вопроса, на­сколько правомерно рассмотрение принудительного брака, как отдельного преступления против человечности, в между­народных уголовных трибуналах.

На фоне других преступлений, совершенных во время де­сятилетней гражданской войны, тысячи женщин похищались и принуждались к сексуальным отношениям со своими по­хитителями, после чего оставались с ними еще долгие годы. Несмотря на то, что официальных браков не совершалось, эти женщины считались «женами» своих похитителей, их называ­ли «походными женами», их принуждали силой или угрозой силы к выполнению обязанностей, которые обычно предпи­сываются жене. Похитители и их пособники насиловали этих женщин, заставляли готовить и убирать для них, рожать и вос­питывать их детей. Сложно установить точное число женщин, которых «взяли в жены» в таких обстоятельствах. Лишь крайне малый процент этих «браков» получил формальное церемо­ниальное закрепление, при этом очевидно, что те женщины, которые «выдавались замуж» за своих похитителей без офи­циального военного объявления, были так же связаны со свои­ми «мужьями», как и женщины, вступающие в брак на офици­альных церемониях. В действительности, многие «походные жены» все еще остаются со своими супругами, несмотря на то, что конфликт давно закончился.

Эти принудительные браки очень далеки от брака в обыч­ном понимании согласно законам и обычаям Сьерра-Леоне. Те немногочисленные совершенные церемонии не соответствуют ни одному признанному религиозному или гражданскому союзу; они совершались без согласия «жены» или ее семьи, в нарушение требований и форм таких браков. Принудитель­ные браки также являются неправильными и в контексте тра­диционных браков. Не было согласия семьи женщины, и, в большинстве случаев, семья не принимала участия в брачных процессах и не платила «приданого», что обычно являлось важным элементом традиционного брака и считалось одним из главных оснований законности брака. Кроме того, переход женщины из незамужнего состояния в замужнее совершался за счет одного определяющего события - объявления ее «же­ной» ее преступным «супругом».

Любое уголовное преследование ранее неопределенного преступления против человечности должно в первую очередь руководствоваться принципом nullum crimen sine lege. Дей­ствие этого принципа направлено на защиту фундаменталь­ных прав обвиняемых не подвергаться произвольному или необоснованному преследованию за действия, которые не были признаны преступлениями на момент их совершения. Для того чтобы выдвинуть объявление в ранее не признанном пре­ступлении против человечности, не нарушая этот принцип, необходимо изучить устоявшиеся обычаи международного права на предмет упоминания такого преступления. Если по­ведение обвиняемого является очевидно преступным согласно существующему обычному международному праву, можно заключить, что виновный знал о том, что его поведение являет­ся преступным, следовательно, он должен ожидать наказания за такое преступление. При этом такое поведение не обяза­тельно должно признаваться преступным на территории госу­дарства его совершения, чтобы его можно было рассматривать как преступление против человечности на основании между­народного обычного права.

К принципу nullum crimen sine lege относится общий за­прет законов, имеющих обратную силу: применение обрат­ной силы к уголовным наказаниям за действия, которые не считались преступлениями в момент их совершения. Свобода от наказаний, имеющих обратную силу, была провозглашена во многих договорах о правах человека и была признана од­ним из фундаментальных прав человека. Однако это не меша­ет судам совершенствовать, конкретизировать или разъяснять существующие нормы и правила; также это не запрещает су­дьям опираться на судебные прецеденты из других правовых практик.

Все преступления, перечисленные в Уставе Специального суда по Сьерра-Леоне, полностью признают принцип nullum crimen sine lege. Перечень преступлений против человеч­ности, включая «другие бесчеловечные деяния», был взят на­прямую из практики других трибуналов - Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ) и Международно­го трибунала по Руанде (МТР). Таким образом, все эти пре­ступления, влекущие индивидуальную уголовную ответствен­ность, вошли в международное обычное право. Категория «других бесчеловечных деяний» подлежит особо строгому контролю соблюдения принципа nullum crimen sine е, так как она относится к преступлениям против человечности со времен ее включения в Устав Нюрнбергского трибунала 1945 г. С момента своего появления категория «других бесчеловечных деяний» была «сборной» категорией и обеспечивала уголов­ное преследование тех преступлений против человечности, которые не были определены и закреплены ранее, предостав­ляя, таким образом, защиту от преступной изобретательности человека. Концепция «других бесчеловечных деяний» креп­ко вошла в международное обычное право, но действия, со­ставляющие «другие бесчеловечные деяния» по сей день на­меренно остаются расплывчатыми и неопределенными. Как признается в решениях предыдущих военных трибуналов, другие бесчеловечные деяния включают экономическую дис­криминацию, конфискацию, разграбление и уничтожение еврейской собственности телесные наказания и бесчеловеч­ное обращение, а также сексуальное насилие в форме принуждения к публичному обнажению. В недавних решениях было определено, что вынужденные свидетели пыток являют­ся жертвами других бесчеловечных деяний. Состав «других бесчеловечных деяний» должен определяться отдельно при рассмотрении каждого конкретного дела.

На сегодняшний день не было вынесено ни одного реше­ния военного трибунала в отношении действия, включенного в обвинительный акт военного трибунала и признанного пре­ступлением против человечности из категории других бесче­ловечных деяний, из-за нарушения принципа nullum crimen sine legе. Категория «другие бесчеловечные деяния», будучи сборной категорией, не должна использоваться для уголов­ного преследования неясных и незначительных правонару­шений. Преступления из категории «другие бесчеловечные деяния» должны быть сопоставимы с уже известными пре­ступлениями против человечности. Изучение прецедентов и международного обычного права является эффективным спо­собом обеспечить признание международным сообществом сопоставимости принудительного брака с другими престу­плениями против человечности, а также предотвратить лю­бые возможные проблемы, вытекающие из принципа nullum crimen sine ^е.

Преступление принудительного брака выдерживает про­верку принципа nullum crimen sine ^е. Предметная юрисдик­ция Специального суда по Сьерра-Леоне распространяется на «лиц, несущих наибольшую ответственность за серьезные на­рушения международного гуманитарного права и законода­тельства Сьерра-Леоне...». Во время создания МТБЮ в 1993 г. Генеральный Секретарь ограничил трибунал в применении норм, без сомнений, являющихся частью международного обычного права. Затем Генеральный Секретарь ограничил применимое международное обычное право нормами Женев­ских конвенций, Гаагской конвенции 1907 г., Конвенциями о предупреждении преступления геноцида и наказании за него и Уставом Нюрнбергского трибунала. Следующий трибунал, МТР, созданный в 1994 г., был наделен более широким правом применения международного права. Совет Безопасности не стал включать все перечисленные договоры и постановил, что международное обычное право охватывает международные договоры «независимо от того, считались ли они частью меж­дународного обычного права или они обычно применялись для привлечения преступников к индивидуальной уголовной ответственности». Согласно более широкому подходу МТР, в международном обычном праве есть четкая позиция относи­тельно принудительного брака - такая практика грубо нару­шает давно установленные доктрины прав человека, а также ведет к подрыву института брака, в защите и сохранении кото­рого международное сообщество глубоко заинтересовано.

Обратимся к положениям учредительного документа СССЛ. Статья 2 Устава Специального Суда по Сьерра-Леоне уполномочивает Суд осуществлять уголовное преследование преступлений против человечности. Принудительный брак не включен в перечень преступлений против человечности в Уставе. Чтобы выдвинуть законные обвинения в принуждении к браку, это преступление должно подпадать под широкую категорию «других бесчеловечных деяний». Преступления, уголовное преследование за которые можно осуществлять на основании этой категории, должны отвечать следующим признакам: преступник причинил тяжелые страдания и се­рьезный физический или психический ущерб, совершив бес­человечное деяние; это деяние сопоставимо по характеру с другими преступлениями против человечности; преступник знал о фактических обстоятельствах, определивших характер деяния; преступное деяние совершалось в рамках широкомас­штабных и систематических нападений, направленных против гражданского населения; преступник знал о том, что его дея­ние было частью, или желал, чтобы его деяние было частью широкомасштабных и систематических нападений, направ­ленных против гражданского населения.

Эта категория преступлений против человечности слу­жит «сборной» категорией для тех преступлений, которые не были прямо предусмотрены составителями Устава. Кате­гория «других бесчеловечных деяний» намеренно оставлена расплывчатой, чтобы избавить уголовное преследование от ненужных ограничений в случае рассмотрения таких преступлений. Судебная Камера МТБЮ в деле «Купрескич и др.» стремилась выработать практическое определение «других бесчеловечных деяний» и постановила, что это «деяния, явля­ющиеся при определенных обстоятельствах грубыми и серьез­ными нарушениями стандартных международно-признанных прав человека». Стандартные международно-признанные права человека могут быть определены путем изучения раз­личных международных механизмов защиты прав человека. Безусловно, принудительный брак нарушает многие права че­ловека, закрепленные в различных международных договорах. Чтобы осуществлять уголовное преследование преступления принудительного брака, как отдельно признанного престу­пления против человечности, оно должно быть: источником тяжелых страданий его жертвы; быть сопоставимым по тяже­сти с другими признанными преступлениями против человеч­ности и быть частью широкомасштабных и систематических нападений на гражданское население. Нет сомнений в том, что преступление принудительного брака отвечает всем этим критериям.

В контексте преступлений против человечности, под­падающих под категорию других бесчеловечных деяний, «сильные страдания» оцениваются на основании стандарта

24 Там же. Сюда войдут преступления против человечности: убий­ство, массовое уничтожение людей, порабощение, насильственное переселение, лишение свободы, пытки, изнасилование, сексуаль­ное рабство, принуждение к проституции, принудительная бе­ременность, любая другая форма сексуального насилия, а также преследование по политическим, расовым,  ejusdem generis; то есть страдание жертвы «другого бесчело­вечного деяния» должно быть сопоставимо по силе и тяжести со страданиями жертв преступлений против человечности, за­крепленных в Уставе²⁸. Также должна быть «связь» между бес­человечным деянием и страданием жертвы. Не может быть сомнений в тяжести страданий жертв принудительных браков во время вооруженного конфликта в Сьерра-Леоне, как и во взаимосвязи между страданиями и принудительным браком.

Показания потерпевших более чем достаточно доказы­вают, что глубина их страданий сопоставима со страданиями других жертв преступлений против человечности. Согласно этим показаниям, женщин обычно забирали во время рейдов в деревнях, после того как им приходилось становиться свиде­телями изнасилований, причинения увечий и убийства своих друзей и родственников повстанцами. Девочек, многим из ко­торых было не больше 13 лет, похищали, и они оказывались в таких обстоятельствах, когда их похитители просто сообщали им о том, что отныне они их жены. Они подвергались неодно­кратным изнасилованиям. Часто эти изнасилования влекли за собой беременность или заражение заболеваниями, передаю­щимися половым путем. «Мужья» давали женщинам нарко­тики, чтобы держать их в подчинении и заставлять совершать другие преступления. Похитители вырезали на телах «жен» буквы «ОРФ» и обжигали их. Женщин часто избивали и при­нуждали к работе на своих «мужей». Страдание женщин, подвергшихся такому обращению, бесспорно, сопоставимо со страданиями жертв других преступлений против человечно­сти, включая изнасилование, сексуальное рабство, пытки, при­нудительную беременность и порабощение.

Для уголовного преследования в качестве «других бесче­ловечных деяний» объективное действие или действия, опре­деляющие преступление, должны быть сопоставимы с дей­ствиями, составляющими другие признанные преступления против человечности. Тяжесть объективных элементов престу­пления, actus reus, как и степень страдания жертв, оценивается на основании того же стандарта ejusdem generis.

В отличие от убийства или пыток, принудительный брак не состоит из одного единственного actus reus. Напротив, он включает множество составляющих его действий: изнасило­вание, пытки, порабощение, сексуальное рабство и принуди­тельную беременность. Каждое из этих действий в отдельности признано преступлением против человечности. Фактически некоторые составляющие действия, а именно: порабощение, пытки и, вероятно, изнасилование, доходят до уровня наруше­ния норм jus cogens. Права, защищаемые нормами jus cogens, являются неотъемлемыми, обязательными всегда и для всех государств, не могут быть отчуждены договором, и наруше­ние таких прав может повлечь уголовное преследование лю­бого виновного лица в любое время. Отсюда следует, что, так как страдания жертв принудительных браков сопоставимы со страданиями жертв признанных преступлений против чело­вечности, то принудительный брак достаточно схож с другими признанными преступлениями против человечности, чтобы подпадать под категорию «других бесчеловечных деяний», так как эта категория включает другие, не признанные преступле­ния против человечности. Невозможно представить причину, по которой сочетание этих преступлений и их неоднократное совершение или совершение этих преступлений под видом «брака» могут считаться менее тяжким или менее «грубым по­сягательством на человеческое достоинство».

Широкомасштабная и систематическая природа напа­дений, а также факт их совершений против гражданского на­селения определяют преступление против человечности. Эти критерии отличают такое преступление от беспорядочных актов насилия и военных преступлений. Конкретное деяние не должно само по себе быть широкомасштабным и система­тическим, чтобы отвечать этим критериям, но должно быть частью широкомасштабных и систематических нападений³⁶. Судебная Камера МТБЮ по делу «Акаесу» определила «ши­рокомасштабный» как «массовые, частые действия широкого масштаба, совершаемые коллективно со значительной серьез­ностью и направленные против многочисленных жертв», и «систематический» как «тщательно продуманный и нося­щий регулярный характер, основанный на общей политике с использованием значительных общественных или частных ресурсов». Политика необязательно должна быть офици­альной государственной политикой, но «должно существо­вать нечто на подобии заранее разработанного плана или политики».

По прошествии десяти лет после кровавой гражданской войны не может быть никаких сомнений в том, что в Сьерра- Леоне совершались широкомасштабные нападения. Из пока­заний потерпевших, женщин и девочек, похищенных из своих домов в ходе рейдов и принужденных к браку с повстанцами, похитившими их, также ясно следует, что принудительные браки были частью широкомасштабных нападений на граж­данское население.

Таким образом, на сегодняшний день преступление при­нудительного брака описывалось в контексте международных обычаев и других преступлений против человечности. Его от­личают от законного брака, включая договорные браки. Эле­менты, входящие в состав преступления, сравнивались с дру­гими преступлениями против человечности, чтобы доказать, что принудительный брак сопоставим, как по содержанию, так и по степени страданий жертв, с другими преступлениями против человечности, перечисленными в Уставе СССЛ. При­нудительный брак отличают от похожих преступлений про­тив человечности в виде сексуального рабства и порабощения, чтобы доказать, что принудительный брак имеет достаточно отличий, чтобы стать основанием отдельного уголовного пре­следования. В приведенном выше анализе подробно рассмо­трено, чем принудительный брак НЕ является, но чтобы обе­спечить уголовное преследование преступления, необходимо определить, чем это преступление является.

В своем решении по делу РСВС от 2008 г. Апелляцион­ная камера определила принудительный брак как ситуацию, в которой «преступник с помощью слов или соответствующего поведения или лицо, за действия которого тот отвечает, при­нуждает другое лицо, с помощью силы или угрозы силой, к супружеской жизни в результате причинения жертве тяжких страданий или серьезного физического или психического вреда»⁴⁰. Хотя это определение раскрывает суть преступления, оно имеет некоторые недостатки. Во-первых, вероятно, во из­бежание повторения терминов в определении Апелляцион­ная камера использует термин «супружеская жизнь», что не полностью отражает весь вред от извращения института бра­ка. И, во-вторых, определение Апелляционной камеры тре­бует доказательства тяжких страданий, чего не требуется для других преступлений против человечности, как рабство или принуждение к проституции, где страдание сопутствует ста­тусу жертвы.

В качестве альтернативного подхода приведенный анализ указывает, что преступление «принудительного брака» сле­дует определять с учетом следующих пяти элементов: 1) пре­ступник угрозой силы или принуждением наделил статусом «супруга» одно или более лиц без их личного согласия, лишив их возможности выразить настоящее согласие из-за страха применения к ним насилия, лишения свободы, удержания, психологического подавления или произвола; 2) на основании статуса «супруга» преступник принуждал свою жертву или жертв совершать акты сексуального характера, и/или вынуж­дал их к домашнему труду, рождению и воспитанию детей; 3) преступник лишил жертву возможности прекратить брак до момента окончания войны, когда жертва сможет обрести свободу; 4) преступные деяния совершались как часть широ­комасштабных и систематических нападений на гражданское население; 5) преступник знал, что преступные деяния были частью, или желал, чтобы преступные деяния были частью широкомасштабных и систематических нападений на граж­данское население.

Первый элемент преступления отличается от элементов других преступлений против человечности сексуального ха­рактера (Элементы преступлений, ст. 7 (1, а-i)). В отличие от сексуального рабства, где преступник также насильно наделя­ет жертву статусом, в принудительном браке статус «жены» присваивается без согласия жертвы. Элемент согласия явля­ется первым различием между порабощением и сексуальным рабством, он также отличает законный брак от принудитель­ного. Согласие является спорным вопросом в случае рабства, так как, очевидно, что никто не может согласиться на рабство, имея неотъемлемое право личной свободы. Однако в браке со­гласие может быть выражено, и, как говорилось выше, именно согласие делает брак законным. Таким образом, отсутствие до­бровольного согласия из-за силы или принуждения является важной частью того, что делает насильственное наделение ста­тусом брака грубым нарушением самостоятельности жертвы и чудовищным нарушением прав человека.

Также важно обратить внимание на то, что статус жерт­вы, присвоенный ей преступником, следует скорее рассматри­вать как «право брака» или «право супруга», а не как «право собственности», свойственное случаям порабощения и сексу­ального рабства. Во-первых, это подчеркивает тот факт, что принудительный брак является извращением защищаемого института брака, и поэтому несовместим с международным правом и обычаями. Во-вторых, возможны такие случаи, когда жертва принуждается к браку и не имеет возможности сбежать от преступного «супруга» из-за обязательств и обязанностей, которые приобретает человек в браке, но когда преступник не осуществляет в отношении жертвы права собственности. Без такого важного различия есть значительный риск того, что ви­новные в преступлении принудительного брака смогут избе­жать уголовного преследования за порабощение, так как они «вступили в брак» со своими жертвами, где степень лишения свободы не соответствует степени лишения свободы в престу­плении порабощения.

Второй элемент преступления, который не встречается ни в одном другом преступлении против человечности, за­ключается в том, что принудительный брак состоит не только из преступлений на сексуальной почве. Второй элемент по­строен таким образом по нескольким причинам. Включение этих действий не умаляет всей тяжести пережитого жертвой сексуального насилия, но при этом не подразумевается, что наличия только принудительных действий сексуального ха­рактера недостаточно для состава преступления, которое отве­чает трем другим критериям преступления принудительного брака. Этот элемент нужен только для того, чтобы признать, что обязательства заключаются не только в половых отноше­ниях, но включают ряд действий несексуального характера, которые также причиняют жертве тяжкие страдания. Вдоба­вок, эта конструкция расширяет охват преступления прину­дительного брака и включает такие случаи, когда преступник насильственно возложил на жертву супружеский статус, жерт­ва обладает социальным и правовым статусом супруги, жерт­ва принуждается к домашнему труду и воспитанию детей, но при этом отсутствует элемент сексуального насилия.

Кроме того, этот элемент преступления обращает долж­ное внимание на все составляющие элементы принудительно­го брака. В признанных преступлениях против человечности элемент сексуального насилия либо вообще не входит в состав преступления, либо является единственным аспектом пре­ступления. Но эти крайности не относятся к преступлению принудительного брака. Структура состава преступления над­лежащим образом учитывает сексуальное насилие, присущее преступлению, и при этом признает, что действия сексуаль­ного характера не являются единственным элементом престу­пления, и что принудительный брак заключается не только в сексуальном насилии.

Стоит также отметить, что перечень действий в этом эле­менте не является исчерпывающим, но наглядно иллюстриру­ет некоторые традиционно признаваемые обязанности в бра­ке. В разных культурах права и обязанности супругов в браке определяются по-разному. Поэтому каждую ситуацию всегда следует рассматривать в конкретном культурном контексте.

Третий элемент описывает неравенство прав «супругов» в принудительном браке и подчеркивает тот факт, что жертва преступления страдает от жестокого лишения свободы. Со­гласно некоторым основным международным договорам по правам человека, оба супруга должны иметь равные права в браке, как и равные права на расторжение брака. Однако в принудительном браке нет такого равенства: обычно в случае неравенства в браке, сексуального и физического насилия и принуждения к труду супруги могут прибегнуть к защите в форме расторжения брака, однако, жертвы принудительного брака лишены такой возможности, оставаясь в плену своих по­хитителей.

Четвертый и пятый элементы принудительного брака являются общими для всех преступлений против человеч­ности. Четвертый элемент характеризует преступное деяние как преступление против человечности. Преступления про­тив человечности не включают преступления, совершенные в отношении комбатантов; такие преступления считаются военными преступлениями. Именно широкомасштабный и систематический характер преступления делает принудитель­ный брак преступлением против человечности, что позволя­ет включить его в юрисдикцию Специального суда, нежели в юрисдикцию государственных судов. Для того чтобы считаться преступлением против человечности, масштаб преступления должен быть настолько большим, чтобы представлять собой нападение на человечество, а не просто случайные нападения. Пятый элемент является субъективным mens rea, элементом всех преступлений против человечности. Элемент умысла в преступлении шире преступного умысла (неосторожности) и подразумевает, что преступник знает, что его действия явля­ются частью более широкой системы или политики широко­масштабного насилия. Необязательно, чтобы преступник знал о последствиях своих действий, важно только чтобы он знал о риске наступления тяжких последствий. Также необязатель­но, чтобы преступник знал, что его действия являются частью более широкой политики, а лишь о том, что совершается на­падение на гражданское население и он принимает в этом участие. Этот элемент также помогает отличить преступления против человечности от военных преступлений.

Таким образом, можно констатировать следующее. Спе­циальный суд по Сьерра-Леоне был уполномочен «осущест­влять судебное преследование лиц, несущих наибольшую ответственность за серьезные нарушения международного гуманитарного права и законодательства Сьерра-Леоне, совер­шенные на территории Сьерра-Леоне с 30 ноября 1996 года». Признание принудительного брака преступлением против человечности из категории «других бесчеловечных деяний» стало важным витком развития права, который помог Спе­циальному суду исполнить свой мандат. Во время конфликта тысячи женщин были похищены и принуждены к бракам с мужчинами, которые убивали их друзей и семьи. Они были лишены своих фундаментальных прав человека, перенося из­насилования, насилие, пытки, принудительную беременность и принуждение к труду. Преступники использовали права и привилегии защищенного института брака, чтобы привязать к себе жертв, и по сей день многие жертвы остаются «замужем» за своими похитителями. Принудительный брак является от­дельным преступлением и отличается от других преступлений против человечности, которых недостаточно, чтобы охватить все элементы, входящие в состав преступления принудитель­ного брака. Это новое преступление включает все действия, со­вершаемые в рамках принудительного брака, и характеризует страдания жертв. Таким образом, самый эффективный способ решить проблему этих нарушений гуманитарного и между­народного права заключается в признании и уголовном пре­следовании принудительного брака, как отдельного престу­пления, коим он и является.

К сожалению, преступление принудительного брака не ограничивается ситуацией в Сьерра-Леоне. Обвиняемым по Делу 002, которое в настоящее время рассматривается в Чрез­вычайных Палатах в Судах Камбоджи, инкриминируется принудительный брак, как преступление против человечности. В своем Заключительном постановлении от 2010 г. следственные судьи Камбоджийского трибунала указали, что Красные Кхмеры проводили групповые церемонии для одно­временного принуждения двадцати-тридцати пар к браку со случайными партнерами под угрозой казни. Элементы пре­ступления принудительного брака, выработанные выше, мо­гут быть также использованы и в процессе Камбоджийского трибунала. В настоящей статье принудительный брак был представлен как преступление против женщин, где принуж­денным к браку супругом является жена. Настоящая статья рассматривает преступление принудительного брака в кон­тексте конфликта в Сьерра-Леоне, где жертвами принужде­ний всегда были «жены». Но важно, чтобы принудительный брак был осужден всем мировым сообществом независимо от пола жертвы. Поэтому в контексте ситуации в Камбодже оба супруга могут считаться жертвами преступления против чело­вечности в виде принудительного брака.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 10 (89) 2015

Международное право