Практика применения дипломатической защиты при решении вопроса об экстрадиции иностранных граждан

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Содиков Ш. Д. В статье рассматриваются вопросы применения дипломатической защиты при экстрадиции иностранных граждан. особое внимание уделяется изучению позиций Европейского суда по правам человека относительно вопросов экстрадиции.

Глобализация, предполагающая интенсификацию угроз транснационального характера, в том числе и преступности, актуализирует вопрос о принципах и практике взаимодей­ствия государств в борьбе с преступностью. Одной из важней­ших проблем в этом контексте является проблема экстради­ции иностранных граждан и их дипломатическая защита.

Установление общих правил и процедур при сотрудниче­стве различных государств в борьбе с преступностью не всегда возможно осуществить, поскольку в этом вопросе сталкивают­ся интересы суверенных государств, которые придерживаются различных, а подчас и диаметрально противоположных под­ходов к возникшей проблематике.

Существующие международные соглашения об экстра­диции преследуют цель обеспечить неотвратимость наказа­ния лиц, виновных в совершении преступного деяния. Одним из самых актуальных вопросов существующих исследований по этой проблематике является вопрос о правовых основани­ях для отказа в экстрадиции, а также совершенствование про­цедур невыдачи. Эта проблема находится на стыке двух систем права - внутригосударственного и международного (базирует­ся на нормах обеих систем).

В этом вопросе актуальным является знание принципов, связанных с экстрадицией, содержащихся в отдельных отрас­лях права. В России экстрадиционная деятельность входит в компетенцию Генеральной прокуратуры, а решение о выдаче лиц другим государствам отнесено к ведению ее управлений.

Экстрадиционная практика основывается на принци­пах сотрудничества, которые зафиксированы в различных двухсторонних и многосторонних международных договорах (Минская конвенция о правовой помощи и правовых отноше­ниях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 г.; Европейская конвенция о выдаче 1957 г., регламентирующая процедуру экстрадиции с Испанией, Францией и Болгарией; двухсторонние договоры об оказании правовой помощи по уголовным делам применяются при разрешении требований Латвии, Китая, Азербайджана, Литвы и других государств).

Практика показывает, что ключевой роли Европейская конвенция о выдаче не имеет. К этому добавляется и то об­стоятельство, что в странах Евросоюза действуют достаточно жесткие миграционные правила и строгий регистрационный учет пребывающих иностранцев, что не способствует выбору европейских стран в качестве убежища.

Далее хотелось бы отметить, что действующий в России мораторий на исполнение смертного приговора судов без от­мены в УК РФ исключительной меры наказания представляет собой преграду для выдачи российских граждан. Так, напри­мер, в 1990-е годы бывший военный Ю. Бирюченко убил двух солдат, но, тем не менее, был признан невменяемым и на­правлен, по решению суда, на лечение. Однако после этого он создал в Санкт-Петербурге охранное агентство, которое имело криминальную направленность. Когда правоохранительные органы попытались ликвидировать эту структуру, Ю. Бирю- ченко вместе со своим сообщником бежал в Чехию, где он по­просил политическое убежище.

По требованию Российской Федерации власти Чешской республики взяли Бирюченко и его сообщника под стражу, од­нако решение об экстрадиции не принималось. Власти Чехии требовали от Генеральной прокуратуры России дополнитель­ных гарантий неприменения к выдаваемым исключительной меры наказания. И все же путем дипломатических перегово­ров в феврале 2002 г. Ю. Бирюченко был выдан России.

Рассмотрим также случай необоснованного уклонения от принятия решения о выдаче, которое не было предусмотрено условиями международных договоров России. В качестве при­мера можно привести случай с процедурой выдачи испол­нителя убийства предпринимателя С. Крижана, а также его сына. Обвиняемый был заключен под стражу в Германии в со­ответствии с требованиями России. Однако Германия заявила о несоответствии международным стандартам условий содер­жания под стражей в российских следственных изоляторах, что представлялось главной причиной затягивания сроков вы­дачи (хотя это не было предусмотрено Европейской конвен­цией о выдаче, регламентирующей практику взаимодействия России и Германии).

Также можно привести пример, когда государство может отказать в выдаче своих граждан. Так, Россия отказала в выдаче Армении имеющего российское гражданство А. Тадевосяна.

Среди граждан постсоветского пространства нередки слу­чаи отказа в выдаче по причине приобретения гражданства Российской Федерации. Невыдача этой категории граждан нередко бывает связана с совершением этими лицами нового преступления уже после переселения на территорию Россий­ской Федерации. По этой причине Россия отказала в выдаче целой группы лиц властям Украины, Армении и Узбекистана. Необходимо также отметить, что беженцы и бипатриды de- facto приравнены к собственным гражданам Российской Феде­рации. Широко трактуется ст. 3 Закона о гражданстве Россий­ской Федерации, в которой говорится о двойном гражданстве. Так, Генеральная прокуратура Российской Федерации отказа­лась выдать Армении двух граждан, преследуемых за воинские преступления на том основании, что они имели статус бежен­цев в Российской Федерации. С Арменией у России нет дого­вора, регулирующего сотрудничество по вопросам беженцев.

Помимо этого, стороны далеко не всегда применяют к обвиняемым государственные акты об амнистии. Так, Рос­сийская Федерация не удовлетворила требование Республики Азербайджан о выдаче Мусаева, обвиняемого в дезертирстве в военное время, несмотря на то, что он подпадал под действие акта «Об амнистии в связи с Днем государственной независи­мости» от 17 октября 1997 г.

Согласно применяемой Генеральной прокуратурой Рос­сии практике, заранее предрешенным является отказ в экс­традиции иностранцев, которые после совершения уголовных преступлений скрываются от преследования на территории России и обращаются при этом с просьбой о предоставлении им убежища. Тогда как позиция России в вопросах выдачи по политическим мотивам, а также в связи с преступлениями по политическим мотивам неоднозначная. С одной стороны, при подписании Европейской конвенции о выдаче она подтверди­ла факт непризнания политического характера преступлений и выдачу за совершение преступлений по политическим мо­тивам, а с другой - государство связано конституционным за­претом.

Таким образом, практика невыдачи иностранных граж­дан, совершивших преступление на территории России, соз­дает предпосылки для формирования скрытой преступности на территории Российской Федерации.

Не допускается выдача в государство лиц в случае призна­ния серьезности угроз о том, что лицо, потенциально подле­жащее экстрадиции, может стать жертвой применения пыток или бесчеловечного обращения и наказания. Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ) при анализе таких ситу­аций часто апеллирует к докладам независимых источников таких правозащитных организаций, как «Хьюман Райтс Вотч», «Международная амнистия», УВКД ООН, а также данных пра­вительственных источников.

Позиция непосредственно ЕСПЧ различна по странам и зависит от ситуации с правами человека в стране исхода (усло­вия содержания под стражей, наличие справедливого судеб­ного разбирательства, ценности дипломатических гарантий, принадлежность к преследуемой группе и др.).

Определенный интерес и трудности вызывает ситуация с Туркменистаном, режим правления которого помимо рез­ко выраженных авторитарных тенденций характеризуется высокой степенью «герметичности». В частности, у экспертов и аналитиков нет объективной информации о положении в тюрьмах Туркменистана. В случае с делом по экстрадиции за­явителей в Туркменистан («Рябикин против России») ЕСПЧ отметил, что, по имеющимся данным, в Туркменистане край­не плохие условия содержания под стражей, а также наблюда­ются факты жестокого обращения и пыток, что и предопреде­лило отношение ЕСПЧ к вопросу о выдачи Рябикина.

Кстати, в деле «Колесник против России» (№ 26876/08 от 17.06.2010 г.) ЕСПЧ занял идентичную позицию, заявив, что выдача в Туркменистан по уголовным делам может повлечь целый каскад нарушений прав человека.

Аналогичной позиции ЕСПЧ придерживался и в вопро­сах выдачи граждан Таджикистана. В ЕСПЧ также отмечали плохое содержание граждан и многочисленные нарушения прав человека в этой стране. Например, в деле «Хайдаров против России» (№ 21005.09 от 20.05.2010 г.) по экстрадиции в Республику Таджикистан обвинения в отношении заявите­ля были объявлены политически мотивированными (так как Хайдаров был узбек по национальности). Иными словами, заявитель утверждал, что риск подвергнуться жестокому об­ращению в Таджикистане в связи с его узбекским происхожде­нием возрастает. Суд пришел к выводу о том, что внутригосу­дарственные суды должным образом не изучили материалы, представленные по делу о выдаче заявителя. В итоге суд встал на сторону заявителя.

В еще одном случае суд запретил выдачу участника рели­гиозной организации «Хизб-утТахрир», признанной во мно­гих государствах экстремистской («Гафаров против России» № 25404/09 от 21.10.2010 г.). Суд вновь пришел к выводу о том, что российские власти не рассмотрели надлежащим образом опасения заявителя в отношении ст. 3 Конвенции.

В некоторых случаях ЕСПЧ может принять утверждение о том, что факт содержания под стражей подозреваемого в уго­ловном преступлении дает возможность для опасений обра­щения по ст. 3 Конвенции. Так в деле «Кабулов против Украи­ны» (№ 41015/04 от 19.11.2009 г.) на основании многочисленных и достоверных сообщений о пытках и жестоком обращении с задержанными в Казахстане ЕСПЧ принял сторону заявителя. Однако встречается и диаметрально противоположные реше­ния («Джакисбергенов против Украины» от 10.02.2011 г., жало­ба № 12343/10), когда суд не признал нарушение ст. 3 Конвен­ции при экстрадиции Джакисбергенова в Казахстан.

Далее отметим, что ЕСПЧ неоднократно высказывался по вопросам ценности дипломатических гарантий/заверений. В частности, ЕСПЧ выдвигает определенный объем требова­ний к таким гарантиям. Указывается, что дипломатические гарантии против пыток, данные со стороны представителей государства, применяющих эти пытки нужно рассматривать с предельной осторожностью. Так, например, в деле «Саади против Италии» ЕСПЧ установил, что дипломатические га­рантии не могут обеспечить достаточную защиту от риска плохого обращения. Тем более что в данном случае надежные источники сообщают о методах, резко противоречащих прин­ципам Конвенции, на которые власти склонны зачастую не об­ращать внимания.

Следует отметить, что форма и используемые в заверени­ях формулировки чрезвычайно важны. Так, неправильность оформления гарантий может сделать их бессмысленными. В уже рассмотренном выше деле «Хайдаров против России» ЕСПЧ указал, что несоблюдение формальных требований мо­жет поставить под сомнение ценность таких заверений. Ди­пломатические гарантии, которые были предоставлены, не были должным образом заверены.

Безусловно, каждое из дел следует рассматривать на ос­нове индивидуальных особенностей страны, а также с учетом риска для конкретного заявителя, однако в том случае, где имеются весомые аргументы против экстрадиции, средства дипломатической защиты далеко не всегда способны карди­нально поменять ситуацию.

Международное право