Пореформенное законодательство не давало ясных и точ­ных определений общины и крестьянского двора, было непо­следовательным и противоречивым. В одних случаях, когда это касалось подворного владения, в местных положени­ях о поземельном устройстве крестьян (1861 г.) говорилось «о предоставлении земли в потомственное пользование кре­стьянских семейств». В других случаях — «об укреплении земли после выкупа в личную собственность домохозяина».

Непоследовательным и противоречивым было также зако­нодательство о выделе земель из общины. В одном случае оно говорило об «участках, приобретенных не всем обществом, а отдельными домохозяинами», в других случаях определяло свойство подворного владения и трактовало его как вид вла­дения, по которому «земля приобретается всем обществом» (ст. 116 Положения о выкупе).

Иное определение подворного владения содержалось в ст. 65 местного Малороссийского положения, в котором записа­но, что «земля, приобретенная сельским обществом на осно­вании покупной сделки или выкупного акта, предоставляется под названием мирской (громадской) земли, в собственность того общества».

В ст. 66.6 местного Малороссийского положения записано, что «участки мирской земли, предоставленные в надел от­дельных крестьянских семейств, остаются в потомственном пользовании сих семейств, причем порядок наследования в них и порядок семейных разделов определяется местными обычаями», а «распоряжение участками усадебной земли и другими угодьями, состоящими не в семейном, а в общем пользовании всех крестьян, предоставляется сельскому со­обществу».

Анализируя пореформенное законодательство о право­вом режиме земель в подворном землевладении, профессор А. А. Леонтьев пришел к выводу о том, что «закон признавал право домохозяина на данный, конкретный участок, не со­впадающий с тем правом собственности на известную часть собственности, который, несомненно, тот же закон предостав­ляет домохозяйству». Эта особенность подворного землевла­дения выражается в предоставлении крепостного документа на право собственности всему обществу с указанием только количества земли, на которое имеет право данное домохозяй­ство, без указания местоположения и границ участка, в предо­ставлении, в соответствие такому способу укрепления права собственности, защиты права от нарушения его не только данному домохозяину, но и всему обществу.

Более полстолетия после отмены крепостного права в рос­сийской литературе шли оживленные споры о правовом ста­тусе крестьянского двора в системе русского права. Появление института крестьянского двора связано с характеристикой традиционного уклада, привычного для крестьянской семьи и ее хозяйственной деятельности. В дореформенной России распространенным было мнение о том, что семья крестьян является обществом, построенным на основе распределения благ по труду. Полезно также вспомнить работы известного специалиста в области истории права и гражданского пра­ва профессора С. В. Пахмана. Последний выделял в качестве специфического признака крестьянского двора семействен­ность крестьянской семьи, которая выражалась в «совместном хозяйстве более или менее значительного числа членов семьи, с включением в этот союз и таких лиц, которые в других клас­сах живут обыкновенно отдельным хозяйством. Такое обще­ние образуется вследствие того, что кроме детей, которым по самому возрасту не наступила еще пора самостоятельного хозяйства, в отцовской семье, в одном и том же доме, остаются нередко также взрослые сыновья, вместе с женами и собствен­ными детьми, и иногда замужние дочери, также с мужьями и детьми.

Все эти лица живут вместе, нераздельно, на общем хозяй­стве, и притом иногда в течение весьма продолжительного времени. Даже смерть отца, главы семейства, далеко не всегда ведет к раздроблению семьи, так что общесемейное хозяй­ство остается в том же нераздельном виде, с заменой лишь прежнего домохозяина, хотя такое общение уже утрачивает значение естественной природной семьи и получает характер искусственного единения ради общности хозяйства. Как бы то ни было, семья, как единица хозяйствования, представляет собой, при указанных выше условиях, нередко совокупность нескольких семейств, живущих совместно в одной общей се­мье: эта то форма хозяйственного общения и составляет глав­ным образом ту особенность, которая и поныне признается преобладающей в строе нашей крестьянской семьи».

Два существенных признака выделяются в определении крестьянского хозяйства, содержащемся в Русской энцикло­педии 1913 г. Крестьянское хозяйство рассматривается как «мелкое сельскохозяйственное предприятие, в котором рабо­ты выполняются главным образом или в значительной мере трудом хозяина и члена его семьи с применением или незна­чительным применением наемного труда».

Аналогичной позиции придерживался профессор Н. В. Калачев, который рассматривал семью крестьян как хо­зяйственный союз в составе родственников и принятых лиц, в которой общность имущества строилась на трудовом на­чале, все имущество крестьянского хозяйства принадлежало семье и домохозяин являлся распорядителем имущества кре­стьянского хозяйства.

Близкое к позиции Н. В. Калачева понятие крестьянского двора дает профессор В. Ф. Мухин, который в своей работе о порядке наследования крестьян в конце XIX в. подчеркивал, что «и в настоящее время семейная собственность в значении самостоятельного юридического института не только не миф и не отживающее явление, но имеет глубокие корни в народ­ном сознании и заслуживает столь же серьезного внимания, как и частная собственность».

Семейная собственность в основных чертах являлась юри­дическим отражением особенностей крестьянского хозяйства России и регулировалась крестьянскими обычаями, относя­щимися к собственности, отличающимися единообразием на всей территории России, несмотря на то, что до 1921 г. не было принято единого закона по этому вопросу.

В отличие от частной собственности, закрепленной ст. 420 тома X, части 1 Свода законов гражданских Российской империи, по которому жило некрестьянское население, «се­мейная собственность в значительной степени ограничивалась правами номинального владения (хозяина); последний дей­ствовал скорее как управляющий (большак), а не только как владелец в обычном смысле этого слова, как оно понималось за пределами крестьянской общины. Крайним проявлением этого являлась законная возможность и действенная практика смещения главы хозяйства по решению крестьянской общины в случае нерадивости или расточительности и назначения на его место другого члена семьи».

В научных трудах дореволюционных юристов и эконо­мистов (А. И. Васильчикова, А. А. Леонтьева, П. П. Цито- вича, С. В. Пахмана, В. Н. Никольского, Лозина-Лозинской, А. Э. Вормса, А. М. Гуляева, В. А. Маклакова, К. П. Победонос­цева, Л. А. Кассо, О. А. Хауке, В. Ф. Мухина, Г. В. Бертгольдта, К. Г. Аб-рамовича, С. П. Никонова, Е. И. Якушина, И. М. Тю- трюмова, А. П. Ананьева) достаточно полно и обстоятельно исследовано развитие пореформенного законодательства: о семейной собственности в крестьянских дворах; о признании недействительными сделок по отчуждению и залогу имуще­ства, причиняющих ущерб интересам семьи, волостными судами и приговорами обществ (общин); о законодательных ограничениях крестьянских семейных разделов по закону от 18 марта 1886 г; о неотчуждаемости крестьянских земель по закону от 14 декабря 1893 г.; о приобретении земли в лич­ную собственность домохозяина, как представителя двора, в собственность всего двора; об особом порядке семейных разделов, отмененных Указом от 9 октября 1906 г.

Не затрагивая теоретических положений о семейно-трудо­вом землевладении крестьянского двора по законодательству второй половины XIX в., перейдем к характеристике прак­тики дореволюционного Сената. В соответствии с сенатской практикой, которая опиралась на крестьянские обычаи, было сформировано в противоположность индивидуальной соб­ственности X тома гражданских законов и положения о выку­пе понятие общей семейной собственности двора. Сенат в ре­шении Общего собрания 1, 2 и Кассационных департаментов 1895 г. № 45, 1897 г. № 29 признавал, что крестьянская рабочая семья или крестьянский двор (хозяйство на надельной зем­ле) составляет. особого рода союз, в имуществе которого. никто из отдельных членов не имеет права на какую-либо определенную часть, «свой жребий». Аналогичная позиция выражена в решении Общего собрания Сената 1900 г. № 27, которое указывало, что старший член крестьянской семьи, в случае смерти хозяина двора, в силу признаваемого законом обычая, занимает лишь место покойного, и является, таким образом, распорядителем имущества, принадлежащего всей крестьянской семье, а не наследником. принимает на себя обязанности хозяина крестьянского двора.

Фактически, конечно, власть домохозяина не только в от­ношении имущества, но и в отношении самих членов семьи была неограниченной властью главы семейства. Эта власть распространялась за пределы хозяйства двора. Член семьи, ушедший на заработки, обязан был отчитываться перед гла­вой семьи (двора) и отдавать свой заработок домохозяину. Ограждая сильную власть домохозяина, 3 июля 1894 г. было установлено правило, согласно которому члены крестьянско­го двора могли получить вид на жительство лишь с согласия на то домохозяина. Полиции было предоставлено право отби­рать у крестьянина паспорт и подвергать его по требованию домохозяина принудительному выдворению на родину. На­сильственное удержание в составе двора лиц, желающих вый­ти из него, и полицейские гарантии власти домохозяина были упразднены лишь Указом от 5 октября 1906 г., который предо­ставил крестьянам право свободного выбора места жительства и профессии без потери права на земельный надел. Поэтому говорить о крестьянском дворе как коллективе равноправных членов было бы более чем неосновательно. В практике Сената сказалось желание идеологов патриархального быта крестьян­ской семьи подкрепить этот быт наперекор всему ходу бур­жуазного развития деревни и разложению патриархальной семьи и связанного с ней натурального хозяйства.

Переходя от юридической литературы к сенатской практи­ке, мы видим, что Положение о выкупе 1861 г. (статьи 34, 166, 167, 169) предусматривало право отдельных домохозяев на вы­деление подворных наследственных участков и не могло игно­рировать реальных прав крестьянского общества на передел земли между своими членами (дворами) и разделение всей земли на подворные наследственные участки. В практике Се­ната можно найти аргументы и в пользу того, что усадебный участок является собственностью сельского общества, и того, что субъектом права собственности является крестьянский двор, и того, что усадебная земля является общей семейной собственностью членов крестьянского двора.