Второе основание утверждения концепта вещи — это шко­ла схоластического номинализма. Номинализм отрицает об­щие понятия, точнее, он ставит субстанциальные свойства, образующие классы вещей, в ряд предикатов, образующих привходящие свойства вещей. Например, стол — общее по­нятие, логически образующее класс столов, а деревянный, че­тырехугольный, тяжелый — привходящие свойства или пре­дикаты. При различении общих понятий и предикатов общие свойства всегда центрируют предикативные свойства, которые группируются вокруг общих. Номинализм рассматривает об­щие и предикативные свойства как находящиеся в одном ряду. Так, «стольность» стола это не центральное свойство, но нахо­дящееся наряду с деревянностью и т.п. (в каждом единичном столе отдельно). Каждая вещь в таком взгляде представляет­ся не как «сущность в центре плюс предикативные свойства вокруг», а как однородный набор предикатов, соединенных в замкнутую кольцевую цепь. Вещей как сущностей нет, есть множество предикатов и их замкнутые порядки-молекулы.

Структура выбора основывается на номиналистической логике. То, что выбирается, — это не сама вещь как сущность и не внешние ее свойства, за которыми хотя бы подразумева­ется центрирующая их вещь, но абстрактные привнесенные в вещь предикаты, которые спроектированы и заданы фунди­рующим структуру выбора концептом.

Концепт возникает так. В выборе вещи происходит сопо­ставление и расчет свойств. Свойства рекомбинируются: в пси­хологическом плане спонтанно (чем образуется иллюзия свобо­ды), но в когнитивном плане — в подчинении и в перспективе концепта вещи, уже действующего в сознании выбирающего. В перспективе концепта эти свойства рассчитываются: они абстрагируются и в цепочках абстрагирования связываются пучками, образуя дублирующий вещь смысловой слой.

В этом слое среди симулятивных свойств оказывается сущ­ностное свойство вещи. В потоке симулятивного дробления и рекомбинации частных свойств сущностное свойство под­чиняется действию номиналистической логики и отрывает­ся — не центрирует прочие свойства, но оказывается в их ряду и так же, как они, рекомбинируется. Именно это обстоятель­ство является причиной образования слоя — то, что изначаль­но удерживает вещь как перцептивно-когнитивный комплекс, само не удерживается в вещи. Благодаря этому в выборе вещи наступает момент, когда человек выбирающий утрачивает по­нимание того, что есть то, что он выбирает — момент, эм­пирически знакомый каждому представителю современной цивилизации.

Далее слой симулятивных свойств — не значений вещи и не функций ее, но перемешанных друг с другом незначимых предикатов — образуют абстрактный комплекс, на котором в сознании выбирающего формируется некая трансценден­тальная схема, значения которой проецируются затем обрат­ным абстрагированию путем, моделирующими цепочками, в свойства вещи, заменяя их и паразитируя на них. Эта схема и концептуализирует вещь в структуре выбора, подменяет ее в выбирающем сознании, подменяя реальность и подчиняя сознание структуре выбора.

Резюмируем изложенную последовательность. Симуля- тивные свойства вещи ставятся в один ряд с ее сущностным свойством (номинализм). Полученный ряд абстрагируется и становится слоем, вмещающим ранее освоенную носителем структуры выбора трансцендентальную схему. Эта схема — итоговый и единый для системы вещей концепт вещи.

То, что в каждой вещи выбирается одна и та же трансцен­дентальная схема, один и тот же концепт — очень важный момент. Именно он означает, что произвольных (свободных) комбинаций симулятивных значений (как по Бодрийяру) нет. Безграничного накопления образов, по Дебору в интерпрета­ции Дж. Агамбена — нет.

Почему концепт един? Потому что в процессе абстраги­рования свойств, играющем важную роль во встраивании си- мулятивных значений (из этого абстрагирования и возникает трансцендентальная схема), задействуется и эксплуатируется категориальный уровень языка. На этом уровне симулятивные свойства и выцепленные ими сущностные свойства, выстра­иваемые в цепочки абстрагирования, сводятся к замкнутому кругу конечных значений — настолько замкнутому, насколько замкнутым и единым является категориальный строй. При­чем единство языкового категориального строя является более грамматическим, чем логическим. Благодаря этому единству, актуальному в сознании выбирающего и мыслящего субъекта, между предикатами концепта возникает содержательный по­рядок и одновременно структурный порядок. Содержательный порядок — это сами симулятивные свойства концепта, их зна­чения. Структурный порядок — это количество и дерево связей между свойствами. Единство этих порядков и делает концепт инвариантным для всей системы вещей. Как существует инва­риантная пропорция между категориями и их количеством в логике и грамматике, так же существует пропорция между содержаниями и порядками: определенные по содержанию предикаты ведут друг к другу и соответствующему им, а не ка­кому угодно порядку. Таким образом, единство языка образует единый для системы вещей, тотализирующий ее и подчинен­ные ей сознания концепт.

Откуда берется этот концепт и образующие его свойства? Они моделируются и институализируются информацион­ной системой либералистской цивилизации, играющей в ней огромное значение — это главная в ней машина, более важная, чем финансовая и военная. Информационная система встраи­вается во взаимодействие симулятивных предикатов и катего­риального строя, позволяя сориентировать, навести предикаты в русла категорий — откуда и берется концепт вещи. В этом смысл лингвистических технологий — в рекламах, в СМИ, во множестве других средств информационной системы.

Таким образом, структура выбора представляется как идео­логическая и политическая система, а не производственно-техническая. СССР, например, был производственно-технической системой, однако идеологическая составляющая его политиче­ской системы не была связана с производственной, и системы вещей не то чтобы в структурном, но и хотя бы в бодрийя- ровском смысле не было. Ментальный уровень обслуживал­ся идеологией, не затрагивавшей экзистенциальные глубины и оставлявшей экзистенцию свободной.

Структура выбора — как система вещей и дискурс потре­бления, игра симулякров и магия угадывания таинственного концепта — и уничтожила СССР. Это произошло, как мы счи­таем, в рамках инфицирования структурой выбора массового сознания советского народа в процессе товарно-семиологи- ческих интервенций. Вот в этом — главный политический результат действия структуры выбора в истории ХХ в.

Теперь приведем пример действия концепта вещи, точ­нее, наблюдение, позволяющее его выследить. Вот генезис мобильного телефона как класса вещи: чернее, однотоннее, площе — так мобильные телефоны меняются, в направле­нии усиления этих свойств. Этот генезис не функционален (не имеют непосредственного отношения к функции пло­скостность, чернота и однотонность), точнее, функциональная часть в нем — не главное. Главное — порядок свойств, степень значений которых (интенсивность качества в каждом из кото­рых) устойчиво возрастает в этом генезисе. Эти свойства лишь начинаются с упомянутых, но далее образуют производный, выстраивающийся из них ряд: гладкость, минимальность, не­проницаемость, плотность («информационная» и предметно­физическая), плавность (как внешняя, так и функциональная (переходность функций)),

Теперь обратим внимание: генезис интерьера, автомоби­ля, упаковки, костюма, популярной музыки содержит тот же порядок свойств. Важно, что эти свойства являются не непо­средственно такими же, но близкими или выводимыми в не- ком абстрактном порядке. Плавность движения автомобиля, зеркальность архитектурных поверхностей, фактура ткани ко­стюма, ярко однородные цвета реклам и эстрадных сцен — все это физически разные свойства, но концептуально-абстрактно это одно свойство. В каждом случае, в каждой ветви абстраги­рования эти свойства представляют собой отдельный от вещи смысловой ряд, встроенный в вещь и ведущий в общий для нее и других вещей ментальный этаж. Вот на этом этаже и со­держится концепт вещи.