В силу развития международных отношений, которые в последние десять лет определялись как объективными есте­ственными факторами, так и действиями США и их европей­ских союзников, в несколько сложном положении оказалось международное право. На Западе стал усиленно проповедо­ваться тезис о фрагментации международного права, о не­обходимости его радикального реформирования. Подска­зывались и пути такого реформирования. Главный акцент, однако, делался на том, что мировое сообщество должно пре­жде всего признать неэффективность действующего между­народного права, а затем начать его серьезный пересмотр. А пока сообщество до этого еще не дозрело, следует признать правомерными случаи неисполнения государствами обяза­тельных положений международного права. Главный удар при этом наносится по тем положениям, которые, по сути, являются основными принципами международного права и в этом качестве зафиксированы в Уставе ООН. Имеются в виду положения, призванные обеспечить не только безопасность, но и выживание человечества. для иллюстрации сказанного сошлемся на мнение известного американского ученого, про­фессора университета тафтса, М. Гленнона, изложенное в его большой статье «Верховенство закона терпит крах», опублико­ванной во влиятельной газете «Интернэшнл Геральд трибюн» 22 ноября 2002 г. В частности, там читаем мысли автора, изло­женные в связи с агрессией США и прочих стран НАтО про­тив Сербии в 1999 г. и Ирака - в 2003 г.: «Трудно избежать выво­да о том, что положения Устава ООН, регулирующие порядок применения силы, попросту больше не распространяются как обязывающее международное право... Поэтому Соединенные Штаты правы; военные действия против Ирака не будут про­тивоправными даже без одобрения Совета Безопасности».

Обратим внимание на дату публикации - 22 ноября 2002 г., а агрессия против Ирака состоялась в марте 2003 г. Иначе го­воря, М. Гленнон, как очень многие американские ученые, осу­ществлял правовое обеспечение агрессии. Причем, как видим, он не говорит, почему его не устраивает Устав ООН, он просто констатирует свое заключение: США и НАтО мешает действу­ющее международное право, а значит, - его надо опорочить. И чем больше ученых поступят таким образом, тем убедитель­ней будет выглядеть политика правящих кругов США в глазах американской общественности. В действительности многие ученые так и поступали. По этому поводу также весьма извест­ный ученый США Р. Фолк писал: «К сожалению, специалисты в области права в Соединенных Штатах не выработали доста­точного объективного понимания процесса развития между­народного права, они стремятся, за некоторым исключением, оправдать основное направление внешней политики США».

Опять обратим внимание на дату выхода книги - 1988 г. Получаем, что уже в 1988 г., то есть задолго до агрессии США против Сербии (1999 г.), Афганистана (2001 г.), Ирака (2003 г.) и агрессии Израиля против Сирии 3-5 мая 2013 г. ученый мир этого «оплота демократии» стремился не только обелить внешнюю политику своего государства, но и подрывал основы права международной безопасности.

дело это, однако, не ограничивалось действиями только американских ученых, подобное можно было видеть во мно­гих западных странах. Этим занимались и действующие ве­дущие политики. Австралийский министр обороны Р. Хилл в статье «Устав устарел» писал: «В новых условиях междуна­родному сообществу следует пересмотреть пределы права на самооборону и права правительств принимать превентивные меры. А до того, как это произойдет, те, кто несет ответствен­ность за политику, будут толковать самооборону так, как это необходимо для защиты интересов их стран и народов».

таким вот образом, ни много и ни мало. Можно подумать, что говорит это не министр обороны Австралии, страны, кото­рая вместе с Новой Зеландией входит в военный блок АНЗЮС, ведомый США, а премьер какой-либо слабой развивающейся страны, которой и в самом деле опасности могут угрожать со всех сторон. то же самое, по сути, говорили ведущие запад­ные политики в мае этого года в связи с ракетными ударами Израиля по территории Сирии 3-5 мая 2013 г. С какой, спра­шивается, стати западные страны столь обеспокоены пробле­мами безопасности, что хотели бы отказаться от положений Устава ООН, обеспечивающих международную безопасность? При этом любопытно то, что никто, даже самые авторитет­ные западные юристы-международники не смогли привести какой-либо вразумительной аргументации в обоснование сво­ей позиции. К примеру, приведем цитату из выступления в канадском парламенте президента Чехии В. Гавела: «...Культ государственного суверенитета должен прекратить существо­вание в нашем мире, который вопреки всем границам объ­единяет людей через всеобъемлющую торговлю, финансы, информационные связи»1. Вацлав Гавел при этом ссылается на Европейский Союз, предлагая его опыт, как удобное сред­ство глобализации независимых суверенных государств. Такой же позиции придерживается и известный западный правовед С. Уизерилл, который тоже пропагандирует опыт ЕС, подчер­кивая факт совпадения политики и действий стран Евросоюза на мировой арене. Все это предлагается как образчик для дру­гих государств в случае их согласия отказаться от своего суве­ренитета. Можно и далее ссылаться на западные источники, их много, но это не является основной темой настоящего ис­следования. К тому же, как отметил в свое время российский ученый Н.Ю. Ильин в своем учебном пособии «Европейский Союз: правое регулирование интеграционных процессов», из подобных западных исследований ничего не следует, «по­скольку из поля зрения авторов исчезает то, что речь идет о политическом единстве. А политика, - продолжает автор, -. следует не за принципом (нормой), а за выгодой - сегодня вы­годно быть единым, а завтра совсем наоборот».

И это действительно так. Запад не прочь избавиться от действующего, в целом прогрессивного, международного права, но ссылается постоянно на политические или эконо­мические аргументы, которые, как справедливо отметил Н.Ю. Ильин, всегда и неизбежно связаны с материальной выгодой, выгодой для тех, кто организует и ведет процесс интеграции или глобализации.

Многоопытный Запад, со своей стороны, тоже понимает, что аргументов для того, чтобы убедить мировое сообщество в своей правоте у него явно не хватает. Необходима более широ­кая поддержка его усилий по слому мирового правопорядка со стороны интеллектуальных сил и из других (кроме Запада) регионов, в том числе очень желательно было бы участие в этом ученых из России, поскольку научный авторитет России, хотя и поколеблен, но в глазах мирового сообщества остается достаточно высоким. И здесь мы слышим призывы, обращен­ные к ученым вне зоны западной правовой мысли. Они идут с разных сторон, но мы, в частности, обратим внимание на ссылку известного российского ученого И.И. Лукашука, кото­рый в своей работе приводит взгляды американских коллег Р. Макдональда и Д. Джонстона, изложенных в их монографии «Структура и процесс международного права»: «...Несмо­тря на ощутимый ценный вклад многих культур в практику международного права, остается верным, что в теоретической литературе все еще доминируют ученые немногих стран. то обстоятельство, что теоретическое влияние все еще столь узко базируется на немногих культурах, несомненно, имеет отри­цательное значение для науки». Приведя позицию западных ученых, И.И. Лукашук казалось бы соглашается с ними, но имеет в виду другое: необходимо, чтобы в научных дискуссиях был громче слышен голос российских ученых. Здесь же, да и вообще, совершенно ясно, о чем идет речь. О тех, кто мог бы подкрепить западную доктрину международного права. Ука­занные авторы не агитируют прямо в пользу своей (западной) доктрины, они лишь определяют общий курс, на который на­правляются незападные ученые путем предоставления им раз­личного рода грантов. И это видно по научной практике мно­гих стран, включая Россию: ученых «покупают», они пишут свои труды под заказ и не только играют таким образом на руку Западу, но, по сути, мешают развитию науки в собствен­ной стране. Множество голосов ученых России долгое время восславляло интеграцию Европейского Союза и глобализа­цию. Хор этих голосов заглушал тех, кто объективно говорил о химерическом характере подобных проектов. Вот и заявляет руководство Российской Федерации о своем неудовлетворении результатами российской общественной науки, хотя, скажем, десять лет назад такой результат было несложно предвидеть.

И действительно, приходится диву даваться, когда чита­ешь пассажи некой О.Н. Шетиловой. Возьмем, к примеру, та­кой характерный для нее фрагмент: «В международном праве отсутствует единый центральный субъект, который создавал бы правовые нормы и был способным обязать участников международных отношений исполнять эти нормы. То меж­дународное право, которое существует на данный момент, яв­ляется порождением западной, преимущественно англо-аме­риканской политико-правовой мысли. На данный момент международная система претерпевает заметные изменения в связи с выходом на международную арену неевропейских государств, к примеру, Китая, Индии, государств Латинской Америки. И это явилось одной из причин фрагментации меж­дународного права».

В принципе, здесь и сказать нечего, все очевидно. Автор либо вообще не слишком грамотный, либо «поет» с западного голоса. Как можно говорить, что Индия, Китай и государства Латинской Америки «на данный момент» выходят на миро­вую арену? Как можно говорить, что современное междуна­родное право является порождением западной политико-пра­вовой мысли, если оно создавалось именно Россией, Индией, государствами народной демократии Восточной Европы и представителями Латинской Америки вопреки упорному противодействию Запада? И как можно говорить, что нет еди­ного центрального субъекта, который создает правовые нор­мы? А ООН? В рамках ООН созданы тысячи очень полезных правовых норм, которые просто ненавистны руководителям западных стран. Цель опуса О.Н. Шетиловой ясна: она в угоду Западу под любым предлогом стремится к демонтажу совре­менной системы международного права.

Читающему цитату из опуса О.Н. Шетиловой следует об­ратить внимание на заключительную фразу о фрагментации международного права. Настойчивые попытки западных по­литиков и ученых навязать мировому сообществу идею фраг­ментации международного права заслуживают специального анализа, тем более что объективно она (фрагментация) связы­вается с перспективами развития консульско-дипломатиче­ского института.

На проповедуемую западными СМИ теорию фрагмен­тации международного права было обращено внимание Ко­миссией международного права ООН (КМП) на ее 52-й сессии в 2000 г. Там же было принято решение включить эту тему в программу работы под названием «Фрагментация междуна­родного права: трудности, обусловленные диверсификацией и расширением охвата международного права». Фрагментация, как считают и некоторые российские ученые, - это закономер­ный результат усложнения международных отношений, по­явления новых областей взаимодействия. «Роль международного права в том, - считает А.В. Плотников, - чтобы отразить различия в целях и предпочтениях субъектов плюралистиче­ского общества». Иными словами, предлагается реформиро­вать международное право, приспособить его к новым услови­ям XXI в. В качестве новых условий ссылались на увеличение отраслей международного права - торговое право, право прав человека, экологическое право и т. п., плюс к ним множествен­ность решений международных организаций и судов, которые якобы слишком сложно регулировать общим международ­ным правом. К тому же юридическая практика, сталкиваясь с множественностью противоречивых норм, принимаемых в разных центрах и на разных уровнях, оказывалась зачастую в тупике. В общем, высказывалось много мнений и критики, а о конкретных путях решения проблемы не говорилось, они оставались в сфере догадок. А догадаться, пожалуй, неслож­но. Известный российский ученый И.З. Фархутдинов, напри­мер, пишет о том, что в силу сложившихся обстоятельств роль международного права будет усиливаться, и поясняет: «Все национальные системы... демонстрируют стремление к един­ству, причиной чего является глобализация. Ярчайшим при­мером является факт существования и функционирования европейского права. Все, что произошло в правовой системе ЕС, в будущем ожидает правовой мир». Идея автора впол­не понятна и не нова: нужно создать другое международное право, по типу европейского права, а вместо ООН создать но­вый мировой центр по образцу Европейского Совета. Помочь в этом может глобализация. Но, опять-таки, как это сделать, если уже выдохлась идея глобализации, поскольку Запад в целом покатился вниз, да и Евросоюз, если и не дышит на ла­дан, то в условиях нынешнего экономического и социального кризиса выглядит неприглядно. Переносить опыт ЕС на миро­вой уровень сейчас вряд ли возможно, да и вряд ли нужно. И, в общем-то, все это опасно. Профессор В.Д. Зорькин в своей статье так и пишет: «Юристы-международники нередко вы­сказывают мнение, что развитие данного процесса в рамках различных региональных блоков ведет к "правовой фрагмен­тации" глобальной миросистемы». Опасения такого рода вы­сказываются все больше и в России, и за рубежом.

И получается, что Запад под любым предлогом был бы не прочь сломать современное международное право, которое, худо-бедно, стесняет его агрессивные действия в самых разных сферах, а дальше - навязать миру собственный диктат. Реально это? Нам так не кажется, но представляется возможным по­смотреть на позицию КМП.

Итак, в 2000 г. КМП приняла проблему фрагментации международного права к рассмотрению. Была создана Иссле­довательская группа, перед которой была поставлена задача подготовить:

а)  относительно большое аналитическое исследование по вопросу фрагментации международного права, составленное на основе отдельных набросков и исследований, представлен­ных членами Исследовательской группы в период 2003^-2005 гг. и обсужденных группой;

б)  единый коллективный документ, включающий выводы Исследовательской группы и свод кратких заключений, помо­гающий в анализе и рассмотрении проблемы фрагментации в юридической практике.

Началась активная работа Исследовательской группы, которая в итоге 27^-28 июля 2006 г. представила КМП доклад о результатах своего исследования и сопроводительные доку­менты, а 28 июля и 9^-10 августа того же года состоялось обсуж­дение в Комиссии. В ходе дискуссии доклад не был поддержан, но он был опубликован в рамках ООН. Оценки явления фраг­ментации разнились. Некоторые юристы - члены КМП вос­приняли это как происходящую эрозию общего международ­ного права, как появление коллидирующей юриспруденции, как поиск «удобного» суда и утрату правовой стабильности. Другие видят здесь преимущественно технические проблемы, возникающие в связи с нарастанием международно-правовой активности, которую можно разрешить, прибегая к техниче­ской оптимизации и координации.

В конечном итоге КМП признала, что фрагментация соз­дает как институционные проблемы, так и проблемы суще­ства. Первые связаны с юрисдикцией и компетенцией различ­ных институтов, применением международно-правой нормы и с иерархическими связями inter se. КМП решила оставить этот вопрос в стороне, отдав его на усмотрение самих инсти­тутов. Хотя фрагментация, отмечалось далее, может создать проблемы, они не так уж новы, чтобы их нельзя было решить при помощи методов, которые используются для устранения коллизий норм. Весь вопрос, по сути, остался там, где он воз­ник.

Итак, можно свидетельствовать, что попытки Запада каким-то образом расшатать мировой правопорядок, то ли в сфере международной безопасности, то ли в организацион­но-политической, то ли в рамках Организации Объединен­ных Наций, ожидаемых результатов пока не дают. Но если нет успеха на глобальном уровне, то почему бы не попытать­ся реализовать замыслы на более низком уровне, на уровне правовых институтов. И сейчас очевидно, что Запад пытает­ся сделать такую попытку в отношении консульско-дипло­матического института, ^- одного из наиболее стабильных в международном праве. Тактика действий при этом ясна. Сам указанный институт ни споров, ни проблем не вызывает, его, казалось бы, трогать незачем. Однако если здесь достичь успе­ха, то можно будет затем рушить правовые институты один за другим. Злоумышленникам надо с чего-то начинать. Они предлагают пересмотр института дипломатической защиты, которая, кстати, органически соединяется с защитой консуль­ской. Если подорвать один правовой институт (дипломати­ческий), то начнет оседать и другой (консульский). Поэтому борьба за неизменность сути дипломатической защиты озна­чает сохранение целостности консульской защиты. Эта борьба в настоящее время ведется в основном в КМП без привлечения внимания общественности.

В нашем исследовании нельзя уклониться от подробного рассмотрения вышеуказанной темы, поскольку имплицитно (по умолчанию) она включает ряд вопросов, напрямую отно­сящихся к консульскому праву и практике, в первую очередь это касается способов и методов защиты интересов и прав фи­зических и юридических лиц. Ведь известно, что в этих вопро­сах разграничить функции дипломатической и консульской службы невозможно. Сейчас по этому поводу никаких споров и разногласий нет, по крайней мере, их не наблюдается в на­учной сфере.

Итак, позволим себе относительно подробно рассмотреть проекты статей по дипломатической защите, которые были представлены международному сообществу Комиссией меж­дународного права на ее 58-й сессии в 2006 г.

Автор говорит о позволении в том смысле, что неизбеж­но придется критиковать документ, подготовленный в рамках такого высокого правового сообщества, каковым является Комиссия международного права. Речь идет о проекте статей о дипломатической защите. Причем приходится сразу заметить редакционную слабость этого документа. Возможно, конечно, что неудачен перевод текстов на русский язык, будем в опреде­ленной мере из этого исходить. Для удобства читающего ана­лиз документа проведем постатейно:

Статья 1. «Для целей настоящих проектов статей дипло­матическая защита состоит из призвания государством, по­средством дипломатических мер или других средств мирно­го урегулирования, к ответственности другого государства за вред, причиненный международно-противоправным деяни­ем этого государства физическому или юридическому лицу, являющемуся гражданином или имеющим национальность первого государства, в целях имплементации такой ответ­ственности».

Сразу же не понятно, почему «для целей настоящих про­ектов статей дипломатическая защита состоит.». Ведь есть Конвенция о дипломатических сношениях 1961 г. и есть Кон­венция о консульских сношениях 1963 г., в которых находим уже устоявшийся вариант: «В настоящей конвенции приво­димые ниже термины имеют следующее значение: ...». Даже если признать, что в проектах статей больше нет терминов, нуждающихся в пояснениях, то все равно неверно связывать дипломатическую защиту только с целями проектов статей, иначе можно предположить, что вне проектов возможно и иное определение дипломатической защиты. Затем, почему речь идет только о международно-противоправном деянии? А если деяние внутригосударственное (что чаще всего и бы­вает), то дипломатическая защита своего физического или юридического лица необязательна? Самые простые примеры: арест российского гражданина Бута в Таиланде и высылка его в США на судилище; или - арест за хулиганство гражданина Полонского и заключение его под стражу в Камбодже. Все было сделано в пределах внутренней компетенции властей в указанных странах. И российская сторона, естественно, при­няла меры по их защите. А разве не нужно было? По совре­менному международному правопорядку и можно было, и должно. Тогда возникает вопрос: возможно, авторы статьи предлагают правовую новацию с учетом общей тенденции? Другими словами, речь идет о том, что за вред, причиненный физическому или юридическому лицу внутриправовым дея­нием, ответственности у государства не возникает, т.е. возмож­ности и сфера дипломатической защиты сознательно сужают­ся? Вполне может быть, но вопрос этот весьма дискуссионный. И это вызывается тем, что уже отмечается стремление запад­ных деловых кругов привлечь дипломатов и консулов к пря­мой поддержке частных коммерческих предпринимателей, работающих за рубежом. А здесь мы сталкиваемся с чем-то обратным. Не логично, а с другой стороны, ниже мы увидим, что проекты статей, оказывается, проповедуют не сокращение дипломатической (консульской) защиты, а ее расширение. В любом случае ст. 1 не отвечает на главный вопрос - что такое дипломатическая защита.

Хотя сам по себе вопрос определения термина «дипло­матическая защита» совсем не выглядит сложным, если от­талкиваться от уже известных и признанных формулировок. Вот, к примеру, как выглядит определение в Энциклопедии международного права: «Дипломатическая защита - есть за­щита, предоставляемая субъектам международного права, лицам, физическим или юридическим, от нарушений между­народного права со стороны других субъектов международ­ного права». Как говорится: коротко и ясно. А вот и другое определение, тоже из авторитетного источника, из Большо­го юридического словаря: «Дипломатическая защита - это предоставление государством (в основном своим гражданам, находящимся за границей) защиты в случае ущемления или нарушения (либо попыток ущемления или нарушения) их конституционных или закрепленных международным согла­шением (конвенционных) прав и свобод».

Статья 2 «Право осуществлять дипломатическую защи­ту» выглядит странно: «Государство имеет право осуществлять дипломатическую защиту в соответствии с настоящими про­ектами статей». А почему не в соответствии с настоящей Кон­венцией? К тому же государство суверенно и оно может выйти за рамки дипзащиты, если для этого есть серьезные основа­ния. Здесь, видимо, речь идет о том, что, осуществляя дипло­матическую защиту, государство действует (должно действо­вать) в соответствии с положениями настоящей Конвенции. Основной смысл видится в том, что государство, защищая сво­их граждан и юридических лиц, сочтет необходимым перейти от дипломатической защиты к защите более широкой - госу­дарственной, подключить в том числе и силовые ведомства, вплоть до министерства обороны. В любом случае следует, наверное, понимать, что дипломатическая, как и консульская, защита всегда должна оставаться в рамках компетенции внеш­неполитических органов государства (глава государства, пра­вительство, МИД и зарубежные органы внешних сношений).

Статья 3 «Защита со стороны государства гражданства или национальности» в Главе I «Общие принципы» - тоже выглядит необычной, если не наивной. Само название звучит необычно - государство гражданства или национальности физического лица или национальности юридического лица. Государство - это правовой институт, политически органи­зованное общество. Это оно определяет и предоставляет свое гражданство физическим лицами и признает национальность юридических лиц, а не наоборот. Поэтому часть 1 этой ста­тьи не может быть такой, как она изложена в проектах: «Го­сударством, имеющим право осуществлять дипломатическую защиту, является государство гражданства физического лица или национальности юридического лица».

Статья 4, в которой речь идет о способах получения гражданства, определяет, что гражданство может быть предо­ставлено «в силу рождения, происхождения, натурализации, правопреемства или каким-либо иным способом, не являю­щимся несовместимым с международным правом». А какое все это имеет отношение к дипломатической или консульской защите? Тема гражданства самостоятельная сама по себе и не имеет смысла привязывать ее походя к другой, также само­стоятельной теме. К тому же вряд ли кто станет оспаривать, что право на дипломатическую защиту всегда рассматрива­лось как дискреционное право государства, которое по свое­му усмотрению решает вопрос об оказании защиты в каждом конкретном случае. Это положение подтверждено решением Международного Суда ООН по делу «Барселона Трэкшин» в такой формулировке: «Государство должно рассматриваться в качестве единоличного судьи, решающего вопрос о необ­ходимости предоставления защиты и ее объема, а также ее прекращения».

Будем также иметь в виду, что еще в 1923 г. Постоянная палата международного правосудия, касательно декретов о национальности, принятых в Марокко и Тунисе, заняла такую позицию, что «.с точки зрения международного права, во­просы гражданства. в принципе относятся к области особой компетенции». Поскольку это область особой компетенции, то, по нашему мнению, ст. 4 лучше вообще исключить из про­екта статей.

Здесь представляется уместным вспомнить положения международного права, касающиеся условий оказания ди­пломатической защиты, как это было изложено в свое время в решении Постоянной палаты международного правосудия.

Условия таковы: 1) на территории государства причинен суще­ственный ущерб законным интересам граждан иностранного государства. Он может быть причинен действиями либо ор­ганов самого государства, либо частными лицами. В послед­нем случае право на защиту возникает, если местные власти не приняли необходимых мер по восстановлению законных прав; 2) ущерб причинен противоправным действием, т. е. речь идет о действиях, противоречащих международному праву. Имеет­ся в этом случае в виду как обычное, так и договорное право. При этом грубое нарушение прав иностранцев, предусмо­тренное внутренним законом, является нарушением междуна­родного права.

Данное решение (пример) мы привели с целью показать, что дипломатическая (консульская) защита применима не только в случае, если ущерб физическим или юридическим лицам был причинен государством пребывания. Его могут причинять и частные лица. Но до сих пор считалось, что в по­следнем случае государство (представляемое) использует дипзащиту лишь тогда, когда прямо были затронуты его интере­сы. Сейчас же западная доктрина права хочет добиться того, чтобы дипзащита прав и интересов лиц и корпораций имела место в любых случаях. А такая новация может повлечь за со­бой очень серьезные последствия для всего комплекса дипло­матического и консульского права.

Статья 5 касается периода времени, в который государ­ство имеет возможность оказывать дипломатическую защиту. Она нуждается в редакционной корректировке.

Статьи 6 и 7 также касаются гражданства, сообщая, что при многогражданстве потерпевший сам определяет государ­ство, которое может оказать ему дипломатическую защиту. Спрашивается, а с какой стати гражданин (фирма) получает такое преимущество? Приходится повторить общепринятое, что государство, и только оно, имеет прерогативу и компетен­цию определять необходимость оказать дипломатическую за­щиту.

Статья 8 «Лица без гражданства и беженцы», является как бы вспомогательной, поясняя, что государство может оказать дипломатическую защиту и лицам без гражданства, если они законно и обычно проживают на его территории. Это же пра­вило применяется и к беженцам. Отмечается также, что каса­тельно беженцев государство, принявшее таковых, не может предоставлять им дипломатическую защиту и выставлять пре­тензии к государству гражданства беженца.

Статья 9 нуждается в редакционной правке.

Статья 10 «Непрерывная национальность корпорации» почему-то не упоминает государственные корпорации.

Статья 11 «Защита акционеров» предлагает дипломати­ческую защиту, в некоторых случаях, акционерам, но дело это спорное и потому она (статья) лишена необходимой конкре­тики. Вообще как-то трудно представить себе, каким образом посольство или консульство может помочь «погоревшим» ак­ционерам? Такие дела (споры), в общем-то, обычно решаются в судах (арбитражах).

Статья 12 «Прямой вред акционерам» запутывает вопрос и того больше. Вот ее содержание: «В той мере, в какой между­народно-противоправное деяние государства наносит прямой вред правам акционеров как таковых, отличным от прав самой корпорации, само государство гражданства или национально­сти любых таких акционеров вправе осуществлять диплома­тическую защиту». Вопрос: а кто будет определять, отличны права акционеров от прав корпорации, и в чем? Диплома­тические и консульские работники или специалисты «со сто­роны»? Оценят, а дальше что? Это в какие же коммерческие катавасии втягиваются дипломатические или консульские службы, да и как это совмещается с их известным междуна­родным статусом?!

Статья 13 «Другие юридические лица» продолжает ставить загадки: «Принципы, содержащиеся в этой главе (третьей - А.Х.), применяются в соответствующих случаях к дипломатической защите иных юридических лиц, нежели корпорации».

Первая загадка состоит в том, что в главе III ничего не го­ворится о каких-либо принципах. Она называется «Юридиче­ские лица» и содержит в себе статьи 9-13. Мы их только что исследовали, заметили, что речь идет только о корпорациях, но так и не поняли, почему корпорациям, действующим на свободном частном рынке, основанном на общих принципах капитализма, должна предоставляться дипломатическая за­щита? Ведь определенно говорится во всех соответствующих международно-правовых документах, что дипломатические (консульские) представительства ни под каким предлогом не должны вмешиваться в дела, подлежащие компетенции госу­дарства их пребывания. Да, посольство может содействовать деятельности своих деловых кругов в государстве пребывания, давать им информацию, советы, но с полным соблюдением норм международного права и без нарушения законов и пра­вил, установленных в государстве пребывания. Иначе говоря, заложенная в приведенных статьях идея о прямом участии органов внешних сношений государства в коммерческих опе­рациях национального бизнеса за рубежом не представляется реальной. Хотя, вопреки всему, проект статей был положи­тельно воспринят в VI юридическом Комитете ООН и прошел через Генеральную Ассамблею.

Статья 14 «Исчерпывание внутренних средств правовой защиты». Заметна принципиальная важность этой статьи и поэтому следует ее привести возможно полнее. Часть 1 статьи: «Государство не может предъявлять международное требова­ние в связи с причинением вреда лицу, имеющему его граж­данство или национальность, или другому лицу, упомянутому в проекте статьи 8, до того, как лицо, которому причинен вред, с учетом проекта статьи 15, исчерпает все внутренние средства правовой защиты». Часть 2 статьи пояснительная: «Внутрен­ние средства правовой защиты означает средства правовой за­щиты, доступные лицу, которому причинен вред в судебных или административных учреждениях или органах, будь то обычных или специальных, государства, предположительно несущего ответственность за причинение вреда. Внутренние средства правовой защиты должны быть исчерпаны, если международное требование или ходатайство о вынесении деклараторного решения, связанного с этим требованием, предъявляется государством преимущественно на основе вре­да, причиненного лицу, объявляющемуся его гражданином или имеющему его национальность, или другому лицу, упо­мянутому в проекте статьи 8». Относительно редакции этого опуса можно сказать лишь одно: хуже не придумаешь. Но все это и не нужно, ибо всякий юрист и без подобной подсказки знает, в каких делах компетентна та или иная государственная организация или должностное лицо. Знают это и находящи­еся в иностранном государстве дипломаты (консулы). Важно в этой статье то, что средства внутренней правовой защиты иностранного государства должны быть полностью исчерпа­ны потерпевшим лицом, прежде чем ему на помощь придут дипломатические или консульские работники его государства. Согласно действующему международному праву и практике государство пребывания обязано незамедлительно сообщить о событии ущерба представителям государства потерпевшего лица. В какой-то мере это делается. Консул, скажем, уточняет обстоятельства дела, и начинает работать внутригосударствен­ный правовой механизм защиты пострадавшего и механизм его обвинения. Консульство (посольство) в этот процесс не вмешивается, поскольку он абсолютно внутренний. Так все и идет до конца, а когда какое-то судебное или административ­ное решение принято, то трудно представить, каким образом может проявить себя дипломатическая защита. Но даже если предположить невозможное, что представитель посольства (консульства) принял непосредственное участие в процессе, все равно не ясно, ни как он это сделает, ни на что это повлия­ет. Получается, что ст. 14, в общем-то, лишь констатирует име­ющуюся реальность, и в ней нет правового смысла.

Для большей ясности не помешает пример из текущей международной жизни. США приняли «Закон Магницкого», которым наносится прямой ущерб российским гражданам, причастным к смерти Магницкого: им запрещен въезд в США, их денежные счета и иные материальные ценности «заморо­жены». Ущерб интересам российского государства и его граж­дан нанесен. Российская сторона предприняла все усилия к тому, чтобы не допускать принятия Конгрессом США этого закона, и что? Ничего. Нужно помнить, что дипломатия, как и политика государства вообще, имеет дело с политикой дру­гого государства, преодолеть которую можно, но с помощью не столько права, сколько, опять-таки, политики, а иногда и экономики (санкции).

Более простой пример, на который мы уже ссылались, это арест и заключение под стражу в США российского граждани­на Бута. Российская сторона тоже очень старалась диплома­тически защитить интересы Бута. Ничего, однако, не вышло.

Статья 15 «Исключение из правила о внутренних сред­ствах правовой защиты» интересна тем, что она практически аннулирует положения статьи 14. Там перечислены случаи, когда дипзащита невозможна, а именно: 1) когда нет таких средств; 2) когда эти средства «не дают возможности добить­ся. возмещения»; 3) когда «существует необоснованная за­держка в процессе осуществления правовой защиты»; 4) когда «не было никакой, относящейся к делу, связи между потерпев­шим лицом и предположительно несущим ответственность государством.»; 5) когда «лицу, которому причинен вред, явно препятствуют воспользоваться средствами правовой за­щиты»; 6) когда «государство, предположительно несущее от­ветственность, отказалось от требования об исчерпании вну­тренних средств правовой защиты».

Поставив здесь точку, надо признать, что дальнейший анализ проекта статей смысла не имеет по той простой при­чине, что ст. 15 полностью исчерпала проблемы дипломати­ческой защиты на современном этапе, а возможно и вообще. Она фактически подтверждает современную практику, под­черкивая по факту то, что государство в пределах своего верхо­венства на собственной территории вольно в своих поступках, если оно не обязало себя иначе какими-то международными нормами.

Проект статей, правда, имеет еще полезную четвертую часть - «различные положения» - но там не содержится чего- либо принципиального, относящегося к нашей теме.

Вывод наш по проблеме дипломатической защиты, как это изложено в проекте статей, однозначен: она не имеет ме­ста быть. Весь проект статей несостоятелен. Понятно, что опре­деленные деловые круги Запада хотели бы, с одной стороны, втянуть дипломатическую и консульскую службу в непосред­ственное обслуживание коммерческих отношений, в участие в них. Монополиям стало труднее проникать на рынки раз­вивающихся государств, которые становятся все более наци­оналистическими и подозрительными в отношении транс­национальных корпораций (ТНК). Указанные круги считают, что с помощью посольств и консульств как политических ин­ститутов им будет легче преодолевать сопротивление местно­го бизнеса и местных элит. С другой стороны, и мы об этом писали выше, политические круги Запада предполагают, что, начав реформу консульско-дипломатического института, им будет легче затеять общий пересмотр международного права, устранив оттуда мешающие их политике принципы и нормы.

И последний момент, на который хотелось бы обратить внимание. Несколько странно, что бесперспективной про­блемой ревизии института дипломатической защиты заня­лась Комиссия международного права ООН, где, казалось бы, собраны со всего мира наиболее сильные и авторитетные юристы-международники. Ладно, многие из них, приступая к работе, могли не очень представлять тему - дипломатиче­ская защита. Но, получив проект статей, разве можно было не увидеть, что он никчемный. В чем тут дело? Известный рос­сийский ученый И.И. Лукашук, касаясь работы КМП, писал: «Если в прошлом в материалах Комиссии довольно широко использовались труды советских авторов, то в последние годы они перестали упоминаться. Кодификация осуществляется на основе главным образом англо- и франкоязычной литературы. Между тем речь идет о разработке норм, которые завтра ста­нут регулировать отношения между всеми государствами и не могут не затрагивать их существенные интересы».

Полностью соглашаясь с И.И. Лукашуком, надо бы также отметить, что в последние годы в России, как представляется, заметно упал уровень преподавания международного права, что видно даже уже по тому, что в ряде московских фвузов были ликвидированы кафедры международного права, упразднена международно-правовая специализация будущих юристов, сокращены преподаваемые часы. Об этом можно пожалеть, поскольку Россия всегда была и будет определенным приме­ром для стран СНГ и национально ориентированных прави­тельств развивающегося мира в сфере международного права и внешней политики.