Если согласиться с определением глобализации как широкого развивающегося многопланового процесса, как комплекса социальных явлений, которые эволюционируют и видоизменяются во времени, как  превращение локальных проблем  в глобальные;  если исходить из того, что глобализация, как особая фаза международных отношений, появилась не сегодня, а развивалась по мере развития человеческого общества, открывая широкие возможности для развития человеческой цивилизации и вместе с тем порождая немало проблем; если признать,  что  процессы глобализации не только усложняют всю систему современных международных отношений, но и создают предпосылки и стимулы для объединения государств в целях выживания и развития, закономерен вывод о том, что управляемость всеми этими процессами может быть обеспечена только через успешное международно-правовое регулирование, осуществляемое на основе цивилизованного взгляда на мир, и при помощи выработанного веками богатейшего международно-правового инструментария.

Римский философ Сенека Луций в своих знаменитых «Нравственных письмах» писал: «Мы родились, чтобы жить вместе, и сообщество наше подобно своду, который потому и держится, что камни не дают друг другу упасть».  Международное право призвано скреплять эти «камни» и поддерживать «свод мирового сообщества», и только на основе международного права могут быть определены предпосылки  для того, чтобы глобализация стала благом для всех населяющих нашу планету наций, а не удобным орудием удовлетворения амбиций одной из них.  И.И. Лукашук,  привлекая в своих последних трудах особое внимание к вопросам «управляемости международной системы в условиях глобализации», с сожалением констатировал кризисное состояние международного права, проявляющееся, прежде всего, в «существенном разрыве между правотворчеством и правореализацией».  Причина видится в несоответствующим  духу современной эпохи усилиям государств по совершенствованию нормотворческой базы,  постоянной кодификации бурно развивающихся отраслей международного права, выработке норм, нацеленных на создание в мире конфликтных ситуаций и «горячих точек». Как по  субъективным, так и по объективным причинам стали «размываться»  складывающиеся веками правовые основы международного права, а вместе с ними пошатнулись фундаментальные начала мирового порядка —   общепризнанные  принципы, которые  утверждались в международном праве как   обязательные  для всех участников международных отношений.

В целом признание значимости и приоритетности  фундаментальных принципов международного права  характеризует международно-правовые доктрины большинства стран мира. Они по-прежнему воспринимаются мировым сообществом как «руководящие начала» международных отношений, как «всеобщие правовые стандарты», как «конституционные нормы поведения всех участников  мирового сообщества».  Однако трудно не заметить, что по мере усиления процессов глобализации традиционные представления о принципах международного права и подходы к применению отдельных  из них существенно  меняются. Становится популярной практика манипулирования отдельными принципами международного права и использования их в политических целях.  Находится немало ученых, которые усматривают в этом определенные закономерности, и считают, что   глобализация вправе  корректировать  отдельные  из них, применять к  ним  «обновленные подходы» (вплоть до отказа от их соблюдения). На фоне  ослабления правовых основ международного миропорядка активизируются  идеи «новых глобалистов», мечтающих ликвидировать международное право с его «неудобными»  принципами  и  институтами. 

Задача тех, кто причастен к международному правотворчеству, не отмахиваться от всякого рода суждений, а глубоко анализировать каждое с учетом возможного позитивного воздействия на прогрессивное развитие международного права. Это непросто, когда речь идет о закрепленных в Уставе ООН основополагающих принципах (суверенного равенства государств, невмешательства во внутренние дела, неприменения силы и угрозы силой,  права народов и наций самоопределение, неприкосновенности территориальной целостности государств, мирного разрешения споров, уважения прав человека). Вполне оправдано опасение, что отказ от  классического представления о них может оказаться чреватым для всей современной международно-правовой системы.  Вместе с тем, очевидно, что «новое прочтение» каждого из этих принципов, расширение каталога и дополнительная кодификация, бесспорно, положительно отразятся на эффективности как международного права в целом, так и его отдельных институтов.

Остановимся на довольно популярной точке зрения, что поскольку глобализация существенно меняет соотношение национального государства и международного сообщества, традиционные представления о государственном суверенитете, как и сам принцип, «устарели» и несовместимы с современными  тенденциями развития.  Обосновывается возможность и даже необходимость «ограничения суверенитета» или «умаления суверенитета» для одних государств и предоставления «относительного суверенитета» для других. При этом игнорируется тот факт, что  принцип суверенитета отражает основное назначение международного права — обеспечить мировой порядок не при помощи «надсубъектного» аппарата управления и принуждения, а на основе согласования воль юридически равных государств. Вполне понятно, что в этом процессе государства должны быть равны, самостоятельны и независимы. В 1945 году, создавая ООН, его «отцы» провозгласили в его Уставе «суверенное равенство» всех членов организации как один из главных принципов международного сотрудничества (статья 2.1). Следовательно, отрицание суверенного равенства государства можно рассматривать как отрицание современного международного права в целом. «Само современное международное право, — справедливо отмечает один из исследователей данных проблем А.А. Моисеев, — основано на абсолютной природе суверенитета, гарантирующей независимость и самостоятельность государств, независимо от характера их взаимоотношений и объема осуществляемых полномочий».  Это особенно важно в складывающихся под влиянием глобализации качественно новых правоотношениях, так как  принцип суверенного равенства государств, закрепляя право каждого государства на национальную юрисдикцию, самостоятельность и независимость во внешних сношениях, предоставляет «слабым государствам» эффективный инструмент защиты от «сильных мира сего», самостоятельно, исходя из собственных национальных интересов, выбирать партнеров как по двусторонним, так и многосторонним отношениям. И, напротив, отрицание суверенитета может вернуть человечество к  средневековым традициям, когда уважались права лишь сильных  «цивилизованных» государств, легализовались неравноправные договоры и даже войны как средство решения международных споров. 

Очевидно, что под воздействием глобализации деятельность государств становится все более зависимой от принятых международных обязательств. Однако добровольная передача некоторых полномочий государств наднациональным структурам (расширение этих тенденций характерно для глобализации) не означает, как считают отдельные представители современной юридической науки, отрицание суверенитета, его «растворение» в надгосударственном образовании. На наш взгляд, подчиняясь правилам международных организаций, заключенным в их учредительных актах, государство не только отказывается от своего суверенитета, но наоборот наполняет его вполне конкретным практическим содержанием. Нередко переданные межгосударственному образованию функции компенсируются приобретением так называемых «общесистемных полномочий», расширением радиуса действия государств в той или иной сфере межгосударственного сотрудничества (современный этап этого сотрудничество дает этому много убедительных примеров).  Нельзя  в этой связи не согласиться с профессором Т.Н. Нешатаевой, которая, исследуя влияние межправительственных организаций на развитие международного права, пришла к заключению, что «международное право сегодня не знает таких средств, которые позволили бы настолько глубоко воздействовать на компетенцию государства, что это повлекло бы исчезновение суверенного образования».  Можно лишь добавить, что прогрессивная кодификация соответствующей отрасли международного права — права международных организаций — еще более усиливала бы   суверенитет государств-участников тех или иных международных объединений. 

Рассуждения  о суверенитете требуют анализа целого ряда и других проблем, связанных с этим особым юридическим свойством государства, возникающим с момента его создания и остающимся с ним на протяжении всего периода своего существования. Необходимо также найти в международном праве ответы на вопросы, интересующие не столько уже существующие суверенные государства, сколько тех, кто на этот статус претендует. Только ли субъекты международного права обладают суверенитетом, и когда наступает момент возникновения государства как субъекта международного права? Можно ли заключить, что суверенитет является следствием признания государства? Каким образом можно получить это признание и обрести статус субъекта международного права? Следовательно, речь идет о целом комплексе проблем, которые в международном праве должны регулироваться. Однако институт международной правосубъектности международного права до настоящего времени не кодифицирован и регулируется чаще всего установившимися в международном праве обычными нормами.

Так на основании  объективной исторической практики (под влиянием национально-освободительного движения) в  круг субъектов (основных) международного права были включены нации и народы, борющиеся за независимость. Основанием для этого является закрепленный в международном праве (в Уставе ООН и других международно-правовых актах) принцип, который сводится, прежде всего, к признанию права каждого народа свободно выбирать пути и формы своего развития и в конечном итоге создавать независимое государство – субъект международного права.

В принятой в 1960 г. Генеральной Ассамблей ООН Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам нации и народам, которые ведут борьбу за независимость, подтверждалось, что  нации и народы в процессе борьбы за освобождение неизбежно признаются носителями суверенитета.

В соответствующих международных актах были выработаны те критерии, которым должна соответствовать общность людей, имеющая право на самоопределение, и, соответственно, претендующая на статус субъекта международного права.  В свое время в международном праве было установлено, что для этого  необходимо  наличие  зарекомендовавших себя в ходе продолжительной борьбы с «колонизаторами» органов национального освобождения, созданных  на определенных территориях властных структур. Обязательным критерием народа или нации, борющихся за независимость,  считалось наличие у них долговременной программы борьбы с колонизаторами и четко определенными целями, главной из которых было создание независимого государства. Как правило, такая борьба была долговременной, пользовалась поддержкой мировой общественности и  велась под руководством авторитетных, созданных на демократических основах органов (таковыми были Фронт национального освобождения Алжира, Народное движение за освобождение Анголы, Народная организация Юго-Западной Африки, Организация африканского единства, Организация освобождения Палестины, Народная лига Восточного Пакистана и др.). Еще не став независимыми, они  вступали в отношения с другими государствами и международными организациями, участвовали в работе международных конференций и в целом пользовались защитой международного права. 

Нетрудно заметить, что те критерии, которые были разработаны  в  эпоху национально-освободительных движений и использовались народами, находящимися в колониальной зависимости, как «антиколониальное средство», не применимы к нынешней ситуации.  В связи с этим в  последние годы как в российской, так и в западной науке международного права высказывается мнение, что правосубъектность народов, наций, борющихся за создание независимого государства, не является общепризнанной.  В отдельных случаях народы, которые реализуют право на самоопределение, предлагается  относить к «специальным субъектам международного права». 

Специалисты в области международного права (как у нас в стране, так и за рубежом) считают, что необходимы новые оценочные характеристики общности, которая может претендовать на образование самостоятельного государства. Утверждается, что принцип самоопределения должен быть  направлен,  прежде всего,  на удовлетворение интересов этнических групп, а также национальных, религиозных, культурных или языковых меньшинств (в этой связи нередко говорят о коренных народах, которые все чаще выступают на мировой арене как «единая общность»).  В частности, к праву на самоопределение могут апеллировать только те из них, территории которых являются объектом военной оккупации, когда есть серьезные доказательства их дискриминации по национальным или религиозным признакам или когда их представители полностью исключены из властных структур. Правомерно ставится вопрос, что общим критерием, дающим право на самоопределение, должно быть наличие суверенной воли народа как источнику образования нового государства. В отсутствии такого фактора ситуация должна оцениваться как нарушение принципа самоопределения. В частности, высказывается мнение, что  к праву на самоопределение могут апеллировать только те категории населения, территории которых являются объектом военной оккупации, когда есть серьезные доказательства их  дискриминации по национальным или религиозным признакам, когда их представители полностью исключены из властных структур.

Особенно опасно, когда под видом национально-освободительных движений выступают группы экстремистов, нередко поддерживаемые другими государствами. Ссылаясь на «антиколониальные» резолюции ООН, в частности, на  Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам  1960 г., они обосновывают и свое право  использовать  в ходе своей  борьбы все необходимые средства. Такой оправданный для своего времени подход становится особенно опасным тогда,  когда речь идет о претензиях на самоопределение в рамках уже существующих суверенных государств. В таких ситуациях принцип права народов на самоопределение, как правило, вступает в противоречие с равноценным принципом территориальной целостности государства. Еще на самых ранних этапах зарождения принципа самоопределения высказывалось опасение, что он   может быть использован в качестве «динамита» против стабильности национальных границ, политической стабильности и территориальной целостности государств, как опасное орудие в руках экстремистов и националистов.   
Элеонора Рузвельт, которая внесла достойный вклад в разработку современной концепции защиты прав человека, выступая в ООН, предупреждала: «Как и чрезмерная индивидуальная свобода человека в руках экстремистов может означать анархию, неограниченное использование принципа самоопределения может обернуться хаосом».  В Декларации о принципах международного права 1970 года говорится, что «ничто... не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые  действия, которые вели бы к  расчленению  или  к  частичному  или  полному  нарушению территориальной целостности или политического единства   суверенных и независимых государств». Это означает, что реализация самоопределения одним народом в рамках многонационального суверенного государства не должна вести к нарушению прав других народов, населяющих данное государство и тем более вести к кровопролитию. Профессор Оксфордского университета Антонио Касэзе считает, что применение принципа самоопределения должно быть «избирательным» и «ограниченным многими аспектами» и способствовать такому решению возникших проблем, которое максимально защитило бы такие важные для каждого государства ценности, как его политическую стабильность и территориальную целостность.  Для предотвращения такой угрозы предлагается использовать формулу «внутреннего самоопределения» (internal self-determination), то есть самоопределения без выхода из существующего (материнского)  государства.  Эффективным  могло бы стать обращение народов, которым отказывается право на самоопределение, или тех, против которых  применяются  вооруженные методы или репрессивные меры какого бы то ни было характера к рекомендованным международным правом мирным способам решения споров, включая обращение к компетентным органам ООН и другим международным организациям и органам.  Однако примеры такого способа обретения независимости немногочисленны. Гораздо чаще  встречается  одностороннее провозглашение независимости, что формально допускается международным правом. Согласно декларативной теории признания государств, государство становится субъектом международного права с момента своего возникновения. Истории известны примеры, когда лишь на основании акта провозглашения (декларирования) государство на законных основаниях входило в систему международных отношений.

В 1789 г.  в результате  Великой французской революции Наполеоном Бонапартом была провозглашена Французская Республика.

25 октября 1917 г. было провозглашено  Советское государство.

Согласно доктрине Соединенных Штатов, автоматическое признание  предусматривалось латиноамериканскими государствами вслед за достижением ими фактической независимости.

Очевидно, что сегодня декларативная теория признания государств  «не работает». Государства, в одностороннем порядке провозгласившие свою независимость, остаются «непризнанными государствами», постоянно сталкиваясь с  неблагоприятными последствиями такого статуса. Хотя бытует мнение, что непризнанное государство существует объективно (государство «де-факто»), конкретные примеры убеждают, что самостоятельно провозгласившие себя государства тотчас оказываются  перед лицом решения возникающих при этом целым рядом проблем, связанным с легитимностью их отношений с другими государствами.  Они не обладают реальными признаками международной правосубъектности  (участие в деятельности международных организаций и межправительственных конференций; участие в создании норм международного права; самостоятельное исполнение действующих международно-правовых норм; международно-правовая ответственность и зашита международным правом). Представители таких народов, как правило,  не допускаются в ООН и другие международные организации на мероприятия, на которых обсуждаются непосредственно их касающиеся проблемы, их мнение игнорируется даже при принятии соответствующих  решений.   

Государство Палестина было провозглашено 15 ноября 1988 года в г. Алжире на внеочередной сессии Национального совета Палестины (палестинского парламента в изгнании в 1988 году). В качестве юридически-правовой основы этого акта была объявлена резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 181 (II) от 29 ноября 1947 года о разделе Палестины на арабское и еврейское государства. Фактически Государство Палестина по сегодняшний день не обладает реальным суверенитетом.

1 сентября 1991 г. провозглашена независимость Приднестровской Молдавской Республики.

29 мая 1992 года Верховный Совет Республики провозгласил создание государства Южная Осетия.

Абхазия провозгласила независимость после войны с Грузией в 1992-1993 гг. В принятой Верховным Советом 26 ноября 1994 года Конституции Республика Абхазия объявлялась суверенным государством и субъектом международного права.

Согласно сложившейся в международном праве конститутивной  теории международного признания, государство как субъект международного права возникает только после его признания другими государствами, таковым оно становится только после получения признания со стороны других государств. Иными словами, между¬народная правосубъектность государства ставится в зависимость от его признания другими государствами. Однако «слабым местом»  конститутивной теории является то, что: 1) никаким международно-правовым актом не установлено,  что в случае признания провозгласившего независимость государства  другими государствами оно становится  субъектом международного права; 2)  какое количество государств необходимо для факта подтверждения существования нового государства. 

Справедливости ради следует отметить, что обе теории довольно «мирно» сосуществовали в течение длительного исторического периода, обеспечивая вновь появившимся государствам определенный статус и легальные отношения с внешним миром. Как было сказано ранее, ряд государств вошли в историю, основываясь на  декларативной теории, другие  пошли по пути теории конститутивной. Однако  ни одно из этих государств не обрело статус субъекта международного права, не стало полноправным обладателем закрепленных в нем международных прав и обязанностей, не взято под защиту международного права.  

Признание Южной Осетии семью государствами и Абхазии шестью государствами не означает приобретение ими  международной правосубъектности.

В случае с Косово обнаружилось, что ни многочисленные индивидуальные акты признания государств мира (более 6о государств), ни коллективные акты государств-членов ООН и ЕС, ни даже решение Международного Суда ООН (консультативного характера) о возможности признать Косово государством не стали достаточными для признания  их международной правосубъектности.

Представляется, что наиболее оптимальным решением юридически сложных проблем признания новых государств, подтверждения их независимости является принятие этих государств в Организацию Объединенных Наций ООН (такое решение принимается согласно утвержденной в Уставе ООН процедуре, в частности, в соответствии с п. 2 ст. 18 Устава, большинством в две трети голосов). С учетом того, что в  ООН входят практически все государства мира (около 200 государств),  одобренное государствами-членами ООН решение Генеральной Ассамблеи может рассматриваться как соответствующий мировым стандартам акт  коллективного признания нового государства универсальной международной организацией. Становясь членом ООН, государство  включается в круг полноправных участников международного общения, наделенных полным объемом определяемых международным правом прав и обязанностей. Хотя формально такое государство и не получает статус «субъекта» международного права, de-facto оно им становится, так как,   становясь членом ООН, оно наделяется определенной совокупностью прав и преимуществ, вытекающих из принадлежности к составу Членов Организации, главным из которых является гарантия его суверенитета – основного признака государства как субъекта международного права.    Таким способом на политической карте мира появились десятки новых независимых государств.

Так, после распада СССР как суверенные независимые государства были приняты в ООН все его бывшие республики. Три прибалтийских республики (Латвия, Литва, Эстония) были приняты в ООН еще в сентябре 1991.  В  марте 1992 года перед штаб-квартирой Организации были подняты государственные флаги Азербайджана, Армении, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана. Грузия  стала членом Организации в июле 1992 года.

Интересен пример государства Андорры, которое на протяжении длительного исторического периода находилось под двойным протекторатом (в статусе кондоминиума) Франции и епископа Урхельского. В 1993 г.  после принятия новой конституции, проведения первых всеобщих выборов  вступила  в  ООН, подтвердив свой статус независимого государства. В настоящее время  Андорра является членом  Совета Европы, других международных организаций. Установлены дипломатические отношения со многими государствами мира, в том числе и с  Российской Федерацией.  

Представляется, что такой, на наш взгляд, вполне правовой путь обретения статуса государства следовало бы закрепить принятым государствами-членами ООН соответствующим международно-правовым актом, который послужил бы базой для последовательной кодификации института признания государств, при помощи которого на основе договорных, а не устаревших обычных норм были бы наконец  урегулированы многочисленные проблемы  в этой области международных отношений.  Однако очевидно, что препятствием на пути практического претворения в жизнь такого предложения неизменно станут субъективные  факторы, политическая конъюнктура или просто разногласия обладающих правом «вето» постоянных членов Совета Безопасности ООН. Уже есть немало примеров того, когда на пути принятия в ООН государств, продекларировавших в то или другое время свою независимость, становится установленная Уставом ООН процедура приема в члены Организации, согласно которой (ст. 4.2) «прием любого такого государства в Члены Организации производится постановлением Генеральной Ассамблеи по рекомендации Совета Безопасности». Для положительного решения требуется необходимое для этого единогласие всех постоянных членов Совета Безопасности, что не всегда достигается, если этому противится по разным причинам хоть один из постоянных членов Совета.

Так, например, Косово, которое признали 88 государств из 193 (45,6 %) членов Организации Объединенных Наций (ООН), из-за позиции двух постоянных членов Совета безопасности ООН (Китайская Народная Республика и Россия), которые отказались признать независимость Косова, не может получить одобрение Совета безопасности ООН.

Нагляден пример Палестины, которая в сентябре 2011 г. направила в ООН заявку о предоставлении статуса государства и принятии в организацию. Эта инициатива встретила сильное сопротивление со стороны США.  Их оппоненты, в числе которых и РФ, настаивали на возможности предоставления Палестине членства. Разногласия помешали  членам Совета Безопасности ООН прийти к консенсусу по этому вопросу. Палестина отозвала свою заявку на принятие в члены ООН. Одновременно Палестина была принята в ЮНЕСКО, где решение принимается не избранными государствами, а всеми членами организации (при помощи голосования на сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО).

Эти и другие примеры наглядно демонстрируют необходимость  незамедлительной реформы Устава ООН, которая внесла бы серьезные изменения в структуру Организации, характер ее деятельности и компетенцию ее главных органов. Очевидно, что закрепленное совершенно в другую эпоху право избранных государств определять юридический статус других, не учитывая при этом мнение членов всей организации, изжило себя.  Без такой качественной трансформация (реформы) эта уникальная международная организация если не исчезнет физически, то окончательно утратит свой авторитет в глазах мирового сообщества. При таком ходе исторических событий исчезнет и тот механизм, который призван оберегать и, в случае необходимости, модифицировать те основополагающие правовые начала, на которых должно организовываться мировое сообщество. Ведь в современном международном праве (когда отсутствует «мировое правительство») только ООН может быть той силой обеспечить прогрессивное развитие и практическое применение правовой базы, обеспечивающей новый мировой порядок.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 5 (48) 2012