Поддержка церковью экспансии в другие государства при­вела к появлению концепции «священной войны» как войны агрессивной, ведущейся во имя некоей миссионерской цели. Идея справедливой войны исходит из необходимости обо­снования justa causa belli, законной причины войны с целью защиты или восстановления справедливости. Блаженный Аврелий Августин, впервые адаптировавший в христианстве данную концепцию, оправдывал «священную войну» также необходимостью подчиняться приказу монарха или началь­ника вообще. Основой подобного тезиса стала цитата из Би­блии: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога уста­новлены. . начальник. не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое». Последова­тель Блаженного Аврелия Августина, Фома Аквинский, разви­вающий концепцию «священной войны», считал поражение в войне унижением для побежденных, Божьим приговором за их грехи, поскольку связывал победу на войне с победой спра­ведливости и абсолютной истины.

Таким образом, Римско-католическая церковь восприняла учение Блаженного Аврелия Августина о законности исполь­зования силы для достижения духовных целей, а в конце кон­цов санкционировала применение силы для распространения христианства.

Итальянский канонист XIII в. Энрикус де Сегусио разделял войны на «внешние», в которых христиане сражались про­тив «неверных», и «внутренние», которые христианские пра­вители вели друг против друга. «Внешние войны» считались законными, в то время как «внутренние войны» могли быть законными, только если они велись для того, чтобы отстоять решение судьи или закон, или в порядке самообороны против незаконных нападений. Подобная «типология» войн в мас­штабах христианского мира в некотором смысле напоминает установленное международным гуманитарным правом раз­граничение вооруженных конфликтов на международные и немеждународные, однако данное сопоставление, конечно, является весьма условным. И хотя с правовой точки зрения за­конность конфликтов не оценивается, христианская теология подобно международному гуманитарному праву предвосхи­щает типологию вооруженных конфликтов и определяет при­менимое право.

Данная теория обнаруживает некоторое сходство с за­крепленным в ст. 51 Устава ООН неотъемлемым правом го­сударств на индивидуальную и коллективную самооборону. Теория справедливой войны накладывала некоторые ограни­чения на ведение международных войн, но их нелегко было распространить на немеждународные конфликты. Более того, толкование библейских текстов, которые служили для оправ­дания борьбы без ограничений или ограничений, налагаемых только на мятежников в ситуациях немеждународного наси­лия, также использовалось в политических целях.

В продолжение разграничения конфликтов на между­народные и немеждународные нельзя не вспомнить работы У. Шекспира, который часто писал о вооруженном насилии и создал «детально и хорошо сформулированное определение правового различия между внутренними и международными конфликтами и различными нормативными принципами и рыцарскими обязательствами или их отсутствием». Раз­личную оценку конфликтов в зависимости от их масштабно­сти и направленности можно проиллюстрировать цитатой из «Ричарда III»: «Вперед, вперед! Оружье пригодится — и если не для боя с иноземцем, то чтоб своих мятежников карать».

Следующим значительным этапом в развитии церкви и военного дела стала эпоха крестовых походов. Призывом к началу крестовых походов стала речь Папы Урбана II, вы­ступившего на Клермонском соборе в 1095 г.: «Всем идущим туда, в случае их кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать про­тив своих единоверцев — христиан... Земля та течёт моло­ком и мёдом. Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат». Пожертвовав свою сутану на нашивки в виде креста для желающих пойти в поход и бороть­ся за Святую Землю, Папа Урбан II положил начало времени безграничной жестокости, творящейся с именем Господа.

Оправдание войны, демонизация противника дали нача­ло темной эпохе неоправданной и беспримерной жестокости, начатой христианской церковью — эпохе Крестовых походов. Во время крестовых походов против народов, исповедующих иную, нежели христианство, религию, допускалось примене­ние любых, самых жестоких средств ведения войны. Правила войны нарушались самими христианами даже в отношении собственных религиозных святынь — варварское разграбле­ние крестоносцами Констанстинополя в 1204 г., являвшегося центром христианства в Восточной римской империи, сопро­вождалось массовым истреблением населения.

«Deus vult!» — «Так хочет Бог!» — таковым стал девиз пер­вых крестоносцев. Однако очевидно, что кровавые ужасы из­биения народов, разграбления святынь, жестокие и бессмыс­ленные детские крестовые походы не могли быть оправданы ни христианской моралью, ни правовыми нормами.

Неоднозначность истории церкви проявляется также в истории Вселенских соборов. Созданные для унификации церковных догм, некоторые из них признавали легитимными жесточайшие явления Средневековья. Так, на Четвертом Ла- теранском соборе в 1215 г. была официально санкционирова­на инквизиция. Первый Лионский собор 1245 г. призвал стра­ны поддержать седьмой крестовый поход, начав очередную жестокую и варварскую кампанию.

История крестовых походов показывает необходимость от­деления религиозной морали от использования религии в по­литических, захватнических целях.

И сегодня под знаменем христианства творятся немысли­мые ужасы. Движение Джозефа Кони в Уганде, получившее название Армия Сопротивления Господа (LRA), проповедует борьбу за внедрение десяти заповедей. Для этих целей LRA похищала из местных деревень детей, подкидывая впослед­ствии отрубленные части детских тел, завернутые в страницы Библии.