Итак, статья Стучки показывает, что в стране был кри­зис теории права. Это подтверждается и тем, что положения Стучки вряд ли можно назвать тезисами для постановки ра­боты ученых-юристов, так как они носят сумбурный характер и мало что дают для теоретических разработок, скорее пред­ставляют собой сетования на плохое состояние дела.

Более развернутую картину состояния советской право­вой науки, чем П. И. Стучка, давал Е. Б. Пашуканис в докладе, прочитанном на заседании бюро Института советского строи­тельства и права 10 ноября 1930 г.

Он говорил следующее: «Мы вступаем в период соци­ализма. Мы развертываем по всему фронту наступление на капиталистические элементы. Однако среди теоретиков совет­ского права много носителей буржуазной теории права. Сущ­ность правового уклона Сталин определил как мелкобуржу­азный либерализм. Характерными его признаками являются: отрицание непримиримости классовой борьбы, проповедь безболезненного врастания капиталистических элементов в социализм, теория самотека, отрицание возможности актив­ного воздействия пролетарского государства на экономику, отрицание высоких темпов индустриализации и коллекти­визации, готовность во всякую минуту капитулировать перед рыночной стихией и давлением кулачества, страх перед чрез­вычайными мерами, сопротивление лозунгу ликвидации ку­лачества как класса на основе сплошной коллективизации. Правый оппортунизм опирается на теорию равновесия, на бу­харинский закон трудовых затрат и плюс троцкизм».

К ошибкам руководства в сфере права Пашуканис отно­сил «просачивание бухаринской концепции в теоретические работы». Наиболее ярким примером влияния этой концеп­ции, по его мнению, являлось признание «закона трудовых затрат». Пашуканис в качестве примера назвал статью Стучки «Государство и право в период социалистического строитель­ства», где Стучка использовал этот закон для объяснения со­ветского права. Так, советское право Стучкой понималось как установление трудового эквивалента всюду, где буржуазное право представляет свободу появления закону стоимости. По этому поводу Пашуканис писал: «Таким образом, вместо стро­ительства социализма в процессе ожесточенной классовой борьбы мы имеем картину мелкобуржуазной уравнительной утопии на основе материального трудового эквивалента».

В своем выступлении Пашуканис, естественно, попытал­ся отстоять свою «меновую» концепцию права: «Моя работа помогала срывать маски с тех, кто на деле защищал буржуаз­но-юридическое мировоззрение. Когда предлагается целиком разбить или отбросить мою работу как проявление буржуаз­но-правового индивидуализма, как меновую «субъективную» и вернуться не то к теории социальных функций, не то к нор­мативно идеологическому пониманию права, не то к теории принуждения, то я на этот путь становиться не собираюсь».

Стараясь оправдать свою теорию, Пашуканис все же при­знавал наличие ошибок в своих взглядах. «Моя ошибка за­ключалась в смешении специфических признаков буржуазно­юридической формы и права в целом, что далеко не одно и то же». Исходя из этого он делал вывод, что стержнем каждой исторической системы права, ее содержанием является отно­шение между собственниками средств производства и непо­средственными производителями.

Особенно ярко, по мнению Пашуканиса, недостатки его теории проявились в вопросе о соотношении государства и права. В 1930 году он признал, что победа класса эксплуатато­ров не может привести к уничтожению эксплуатируемых. А раз так, то это опрокидывало его собственные суждения насчет того, что «в случае победы одного класса отпадает надобность в государстве. Пролетариат, победив в борьбе за власть, сохра­няет государство на протяжении всего переходного периода как важнейшее орудие построения социализма». Здесь мож­но добавить, что для самого Е. Б. Пашуканиса вопрос об отми­рании государства по мере развития социализма был неким камнем преткновения, он постоянно поднимал этот вопрос в своих работах и был, по-видимому, убежден в правильности этого тезиса.

Пашуканис проанализировал термины «советское право» и «пролетарское право». Отмечая наличие терминологиче­ской путаницы в данном вопросе, он давал следующее пони­мание этой проблемы: «Суть в том, что в переходный период диктатуру пролетариата нельзя рассматривать как особую за­конченную социально-экономическую формацию, а потому нельзя для нее создавать особую законченную систему права, искать какую- то особую форму, исходя из симметрии: право феодальное, право буржуазное, право пролетарское. Здесь сказывается черта юриста во что бы то ни стало дать систе­му, лишенную внутренних противоречий. Создавать систему пролетарского права столь же законченную, какими были системы буржуазного и феодального права, а к этому дело сводится, - это значит обернуться спиной к экономике и к по­литике, а нам, правовикам, нужно сделать как раз обратное -    стать лицом к экономике, к политике, к классам». Продол­жая обсуждение проблемы советского права, Пашуканис за­трагивал весьма щекотливый в теории вопрос об отмирании права. «Пока об отмирании права довольно трудно говорить конкретно. Должна исчезнуть власть разделения труда над че­ловеком, должна исчезнуть противоположность умственного и физического труда, должны исчезнуть противопоставление отдельных интересов общим интересам и связанный с этим принудительный характер труда, должно исчезнуть государ­ственное принуждение». Из приведенной цитаты видно, что Пашуканис был приверженцем радикального, «левацкого» подхода о будущем права, так же как и в вопросе с отмирани­ем государства, в вопросе о будущем права он придерживался теоретической точки зрения об отмирании права по мере раз­вития социализма и перехода к коммунизму.

Описывая сложившуюся ситуацию в 1930 году, он кон­статировал, что политика довлеет над правом, поэтому требо­валась большая гибкость при формировании системы права. «Отношение права к политике и к экономике у нас совер­шенно иное, чем в буржуазном обществе. В буржуазно-капи­талистическом обществе правовая надстройка должна иметь максимум неподвижности, максимум устойчивости, ибо она представляет собой твёрдые рамки для движения экономиче­ских сил, носителями которых являются предприниматели. Поэтому для буржуазных юристов характерно стремление создавать законченные, лишенные внутренних противоречий, цельные системы права. У нас иное, у нас нужна максимальная гибкость нашего законодательства. Мы каждый день ломаем структуру производственных отношений и на их место ставим новые.

Система пролетарской политики заключается в том, что, опираясь на наши достижения в области экономической и культурной, мы с помощью рычага государственного принуж­дения переводим производственные отношения в иную фазу, делаем их иными. Достаточно перечислить такие вещи как индустриализация, хлебозаготовки, коллективизация, лик­видация кулачества как класса, борьба за промфинплан. Мы хотим не только защитить и охранить, но мы хотим постро­ить наше право так, чтобы оно не мешало двигаться вперед, а помогало идти от одного этапа к другим. У нас есть система пролетарской политики, на нее должно быть ориентировано право. Мы за то, чтобы политика довлела над правом, ибо она ведет вперед».