Право женщины (вдовы) на имущество мужа в традиционном башкирском обществе

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА Иликеева Ю. А. В статье раскрываются наследственные права мусульманок по отношению к имуществу умершего мужа в традиционном башкирском обществе, которые регулировались в общих рамках трех сосуществующих Прав — мусульманского, обычного и официального. Внимание уделяется также различным вариантам наследственных разделов, роль в которых играет обычай левирата.

Порядок наследования в башкирском обществе определял­ся мусульманским правом и нормами обычного права. Рос­сийское законодательство практически не регламентировало семейно-бытовые отношения башкир. Одним из условий при­нятия башкирами российского подданства было признание их права жить по своим обычаям и религии. В XVIII-XIX веках в постановлениях и юридических актах царского права, каса­ющихся башкир и башкирского войска, содержатся указания, что сельские и волостные сходы, кантонные начальники неко­торые вопросы могут решать по народным обычаям. В 1788 г. было учреждено Оренбургское магометанское духовное собра­ние в Уфе, к компетенции которого относились: регулирование вопросов брака, разводов и наследования, регистрации рож­дения и смерти среди мусульманского населения России. По­ложение о башкирах от 14 мая 1863 г., действовавшее до 1917 г., законодательно закрепило функционирование обычного права башкир, обусловив его параллельное действие, наряду с нор­мами шариата и российскими законами.

Согласно закону Государственного Совета «О праве маго­метанского духовенства ...» от 18 июня 1836 г. и «Правилам ... для руководства приходским муллам.» от 22 мая 1893 г., приступая к разделу наследства, мулла был обязан выяснить, все ли претенденты согласны на то, чтобы раздел был произ­веден им. Если не был согласен хотя бы один из них, мулле предписывалось отказаться от раздела и предложить заин­тересованным лицам обратиться в гражданский суд. Могли обращаться в гражданский суд или Духовное собрание и в тех случаях, если кто-либо из наследников был недоволен произве­денным разделом. Мулле запрещалось также составлять опись наследственного имущества, совершать передачу наследникам назначенной им части наследства: все это наследники должны были делать или сами по взаимному согласию, или через граж­данскую администрацию.

И мусульманское духовенство, и гражданский суд должны были руководствоваться правилами шариата, правда, в тех пределах, когда имелось согласие на это всех до единого пре­тендентов. На деле, конечно, все обстояло иначе.

Порядок наследования по шариату сводится к следующему. Наследники делятся на две большие категории: фарз и асаб (га- саб). К наследникам фарз относились те, чьи доли определены самим законом, независимо от числа других наследников. На­следники по асабу получали то, что оставалось после раздела наследства в первой группе.

Само наследство, т.е. оставшаяся за вычетом долгов и про­чих выплат часть, делится на шесть долей: половина, одна четвертая, одна треть, одна шестая, одна восьмая, две трети. Остановимся на тех долях наследства, которые при определен­ных условиях могли получить вдовы. Четвертая часть — жене или женам, если у умершего не осталось детей. Одна восьмая выделялась жене или женам умершего, если после него оста­вались дети.

Из всех лиц женского пола лишь жены и матери имели право на свои доли, даже при наличии других наследников.

Имущество целиком могли наследовать лишь сыновья, остальные же категории наследников по шариату могли пре­тендовать только на положенные им части. Даже если у умер­шего осталось несколько дочерей, они наследовали положен­ные им две трети, а остальное переходило к асабитам, а если таковых не оказывалось, считалось выморочным.

В практике наследования у башкир почти не было разгра­ничения наследников на асабов и фарзгаров. Башкиры толь­ко вотчинников называли асаба, в отличие от припущенников — еберелмеш. Закреплению за термином такого значения, по мнению Н. В. Бикбулатова, способствовало то обстоятель­ство, что право на вотчинное владение землей в башкир­ских волостях передавалось по наследству, главным образом по мужской линии, т.е. по линии асабов. Асаба означало, та­ким образом, «потомственный владелец земли», что вполне соответствовало русскому слову «вотчинник».

И наследование по шариату у башкир сводилось к весьма ограниченному кругу ближайших родственников: пережив­шему наследодателя супругу, сыновьям и дочерям, родителям (особенно в случае отсутствия сыновей).

Кроме того, в сложившихся конкретно-исторических усло­виях башкирского общества, мусульманское право соседствова­ло с местными обычаями. Кроме того, мусульманское духовен­ство также в значительной массе формировалось из местного населения, воспитанного на традициях своего народа. Напри­мер, башкиры соблюдали обычай минората, левирата, соро­рата.

При выяснении имущественных прав вдовы на имущество мужа следует оговориться, что речь, прежде всего, будет ка­саться собственности на скот и движимое имущество. Правом на землю в подавляющем большинстве женщина в среде ря­довых общинников не обладала, что связано было помимо других факторов с особенностями самих земельных отношений башкир, с вотчинным правом на землю. С присоединением к Русскому государству башкирские роды или волости полу­чили царские жалованные грамоты на владение определен­ными земельными вотчинами. Согласно грамотам, башкиры владели «жалованными» землями «со всею своею волостию», т.е. на равных началах. «... Все башкирцы с женами и с деть­ми, — говорится в упомянутом прошении, — пропитание имели от тех наших вотчин»³. Основная масса земли таким образом находилась в общинной собственности. Вотчинником (асаба) или волостным человеком считался глава семьи (ма­лой и неразделенной), он был и юридически ответственным лицом перед общиной. Вотчинник мог участвовать в продаже и аренде волостной земли. Земля, входившая в общесемейный комплекс, наследовалась в подавляющем большинстве случаев по мужской линии. Исключения если и были, то прежде всего касались женщин, принадлежащих к башкирской знати.

Наследственные права мусульманок в дореволюционной России по отношению к имуществу умершего мужа, опреде­ляемые русскими законодательными актами, не противоречат нормам шариата. Все жены умершего, сколько бы их ни было, получают совокупно из движимого и недвижимого имения, «если останутся дети — 1/8 часть, если нет детей, то все жены вместе получают 1/4 часть, а прочее отдается другим наследни­кам. А каждая жена порознь получает из совокупной причи­тающейся женам части равную долю», — говорилось в кодексе законов государства. Однако в реальности вдовам нелегко было получить даже часть мужниного имущества. В прошении юртового сотника и старшинского помощника Юмалиахмета Мурадымова от 1826 г. говорилось, что башкирка Малика Наникаева из дер. Ибрагимово Стерлитамакского уезда после смерти своего мужа в 1822 г. в том же году вышла за него замуж. Но ее бывший свекор Алибай Мукаев, — пишет Юмалиахмет, — весь калым (скот и вещи, мед, деньги — примерно на 400 руб.), отобрав от нее насильным образом, не отдает. Вдова из дер. Рыскулово Оренбургского уезда Канслува Иткучукова жалова­лась Магометанскому духовному управлению в связи с тем, что родители умершего мужа ничего не дали ей из семейного иму­щества. В то время как «по магометанскому закону следует ей получить осьмую часть из оставшегося по смерти (мужа) име­ния. После долгих исков и мытарств через Духовное собрание она добилась искомого». В 1825 г. башкирская вдова Сагида Валитова из Сеитовского посада жаловалась на родного брата Асфандияра своего покойного мужа башкира Искандера Мур­тазина, который «вступясь в наследство, самовольно лишил ее законной наследственности и выгнал из дома». При этом вдова замечает, что дом был общеприобретенным.

При выделе имущества вдове часто нарушались не только шариатные принципы, но и нормы обычного права. В этой связи Н. В. Бикбулатов приводит два интересных документа. В первом случае житель дер. Иткулово девятого кантона Орен­бургской губернии Мухаммедганей Юланов в 1841 г. жаловал­ся на родственников покойного мужа его дочери Гюльзифы. В жалобе, направленной в Духовное собрание, он рассказывает, что Гюльзифа была выдана замуж за жителя дер. Максутово седьмого юрта того же кантона Кулмухаммеда Чамаканова. При заключении брака (никах) была определена сумма на обе­спечение жены (махар) в 800 рублей. Но, когда через несколько лет муж Гюльзифы скончался, сыновья его от первой жены Мухаммадрахим и Мухаммадгали, отстранив Гюльзифу, одни стали владеть всем имуществом и скотом покойного. Юланов и его дочь претендуют на две лошади и три коровы, которых выделил Кулмухаммед Чамаканов на долю жены Гюльзифы еще в момент женитьбы, и недоплаченную половину махар (400 руб.).

По жалобе неизвестно место жительства Гюльзифы после смерти мужа, в ней лишь говорится, что когда Гюльзифа и ее отец пришли с просьбой к пасынкам удовлетворить их претен­зии, они прогнали их домой пакостными словами. Конфликт взялись рассудить муллы Махмуд из дер. Максутово и Абдулхалик из дер. Умбетово. Последний рассудил в пользу Гюльзифы, а Махмуд стал на сторону сыновей покойного. В письме Юла­нов просит муфтия дать «справедливое указание», чтобы спор был передан на рассмотрение муллы Абдулхалика, а мулла Махмуд был отстранен от дела. Духовное собрание, «не входя в рассмотрение описанных. обстоятельств», вынесло рекомен­дацию обратиться в Оренбургский земский суд.