В первом случае предметом жалобы была процедура до­пуска адвоката к подозреваемому и обвиняемому, во втором — к осужденному, находящемуся в помещении камерного типа или в штрафном изоляторе.

Как следует из жалобы гражданина А. П. Голомидова, его адвокат допускался в следственный изолятор города Нижний Новгород на свидания со своим подзащитным лишь после получения у следователя специального разрешения на каждое свидание, причем получение таких разрешений, по утвержде­нию заявителя, осложнялось тем, что следователь значитель­ную часть времени находился по служебным делам в городе Йошкар-Ола.

В жалобах граждан В. Г. Кислицина и И. В. Москвичева указывается, что в течение 17 дней они не могли встретиться со своим адвокатом, поскольку у него не было разрешения Верховного Суда Российской Федерации (который должен был рассмотреть их уголовное дело в кассационном порядке) на свидание, а без такого разрешения адвокат в следственный изолятор не допускался.

Осужденный З. Р. Шенгелая как в период нахождения в колонии, так и в период нахождения в тюрьме подвергался дисциплинарным взысканиям в виде перевода в помещение камерного типа и водворения в штрафной изолятор. При этом администрация названных учреждений со ссылкой на поло­жения ст. 118 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации отказывала адвокату, приглашавшемуся по прось­бе З. Р. Шенгелая для оказания помощи в подготовке жалоб на приговор, другие судебные решения и на решения админи­страции исправительных учреждений о наложении дисципли­нарных взысканий, в предоставлении свиданий с клиентом.

По данному вопросу Конституционный Суд сформулиро­вал следующую правовую позицию: «Требование обязатель­ного получения адвокатом (защитником) разрешения от лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, на допуск к участию в деле означает, по существу, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевремен­ной квалифицированной юридической помощи, а адвокат (за­щитник) — возможности выполнить свои профессиональные и процессуальные обязанности, если получению такого разре­шения препятствуют обстоятельства объективного (отсутствие следователя) либо субъективного (нежелание следователя до­пустить адвоката на свидание) характера».

Поэтому выполнение адвокатом процессуальных обязан­ностей защитника «не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело», нормы УПК РСФСР (ч. 1, 4 ст. 47) не предполагают какого-либо особого — разре­шительного — порядка для вступления адвоката в дело, «и, следовательно, не должны служить основанием для лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, принимать правоприменительные акты, разрешающие за­щитнику участвовать в деле. Не должны они рассматриваться и как основание для введения разрешительного порядка ре­ализации права адвоката иметь свидания с подозреваемым и обвиняемым, содержащимся под стражей». Таким обра­зом, реализация «права подозреваемого и обвиняемого поль­зоваться помощью адвоката (защитника), в том числе иметь с ним свидания, не может быть обусловлена соответствующим разрешением лица или органа, в производстве которого на­ходится уголовное дело».

В постановлении, принятом по жалобе З.Р. Шенгелая, Конституционный Суд распространил указанную правовую позицию о недопустимости необоснованного ограничения права на общение с адвокатом не только на лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование в рамках уголовного процесса, но и на лиц, находящихся в местах ли­шения свободы, осужденных.

«Само по себе осуждение лица за совершенное престу­пление и даже назначение ему в качестве наказания лишения свободы не могут признаваться достаточным основанием для ограничения его в праве на защиту своих прав и законных ин­тересов. <...> То обстоятельство, что осужденный, отбывающий наказание в виде лишения свободы, и тем более водворенный в штрафной изолятор или переведенный в помещение камер­ного типа, находится в подчиненном, зависимом от админи­страции исполняющего наказание учреждения положении и ограничен в правомочиях лично защищать свои права и за­конные интересы, предопределяет особую значимость безот­лагательного обеспечения ему права пригласить для оказания юридической помощи адвоката (защитника) и реальной воз­можности воспользоваться ею».

В отношении возможностей общения с адвокатом Консти­туционный Суд определил следующее: «Непосредственное общение с адвокатом — важная составляющая права на по­лучение квалифицированной юридической помощи, кото­рое в силу Конституции Российской Федерации ни при каких условиях не подлежит произвольному ограничению, в том числе в части определения количества и продолжительности предоставляемых в этих целях свиданий».

Позднее, в 2004 г., в Определении № 77-О Конституцион­ный Суд отметил, что положения о праве на свидание с адвока­том «имеют общий характер, относятся в равной мере ко всем осужденным, отбывающим наказание в виде лишения свободы, в том числе к тем, к которым применены меры дисциплинар­ного взыскания», в том числе, если «осужденный переведен в штрафной изолятор, помещение камерного типа, единое помещение камерного типа или в одиночную камеру».

Конституционным Судом было рассмотрено право обвиня­емого на конфиденциальность общения с адвокатом в целом и право на конфиденциальность общения с адвокатом посред­ством переписки, в частности гарантируется ли подозрева­емому право на общение с адвокатом, в том числе в форме переписки.

Конституционный Суд сформулировал правовую пози­цию о том, что «гарантии конфиденциальности отношений адвоката с клиентом являются необходимой составляющей права на получение квалифицированной юридической по­мощи как одного из основных прав человека, признаваемых международно-правовыми нормами (ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, статьи 5 и 6 Кон­венции о защите прав человека и основных свобод)».

Однако в то же время отмечается, что «право заключенного под стражу лица на конфиденциальный характер отношений со своим адвокатом (защитником) как неотъемлемая часть права на получение квалифицированной юридической по­мощи не является абсолютным», ограничения данного права оправданы лишь в целях обеспечения «защиты основ консти­туционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопас­ности государства».

Формулируя основания допустимости цензуры переписки лица, заключенного под стражу, со своим адвокатом (защит­ником), Конституционный Суд Российской Федерации апел­лирует к решениям Европейского суда по правам человека и устанавливает следующие критерии такой допустимости: есть разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений; имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на ад­вокатскую тайну, что такая переписка носит противоправный характер; что такая переписка ставит под угрозу безопасность в тюрьме.

Завершая рассмотрение вопроса о правовых позициях Кон­ституционного Суда Российской Федерации отметим следую­щее:

1. Конституционно-правовое развитие содержания права на квалифицированную юридическую помощь и права на бес­платную юридическую помощь в Российской Федерации имеет единый вектор с развитием и совершенствованием правового регулирования данного права в международных нормах, в ре­шениях Комиссии по правам человека ООН и Европейского суда по правам человека. Конституционный Суд Российской Федерации апеллирует к указанным нормам и решениям.

2. Решения Конституционного суда Российской Федерации существенным образом изменяют правовую систему Россий­ской Федерации, создают базовые принципы реализации пра­ва человека и гражданина на квалифицированную юридиче­скую помощь на основе норм конституции и международных договоров.

3. Общемировая тенденция расширения прав человека и гражданина прослеживается и в отношении права на квали­фицированную юридическую помощь и бесплатную юриди­ческую помощь.

4. Предметом рассмотрения Конституционного Суда Рос­сийской Федерации в большинстве случаев явилось право на квалифицированную помощь, реже предметом рассмотре­ния было право на бесплатную юридическую помощь. Право на квалифицированную юридическую помощь в большинстве случаев рассматривалось в рамках реализации права на за­щиту в уголовном процессе, в единичных случаях — как право на защиту в рамках гражданского оборота, в рамках иных ви­дов процесса, что свидетельствует о начале становления права системы бесплатной юридической помощи в рамках граждан­ского процесса.

Конституционное право

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 11 (78) 2014