В том же номере журнала «Советское государство и ре­волюция права» за 1930 год, в котором был напечатан доклад Е. Б. Пашуканиса «Положение на теоретическом правовом фронте», была опубликована статья М. Луцкого «К вопросу о взаимоотношении права и государства», в которой содержа­лась критика Пашуканиса за недооценку роли государства и права при социализме. Луцкий, например, писал: «В концеп­ции Пашуканиса имеется громадный пробел - по вопросу о взаимоотношении государства и права. Непонятно, почему Пашуканис считает, что потребность в государстве имеется только тогда, «когда ни один из борющихся классов не может одержать решительной победы». Он пошел в постановке про­блемы по стопам буржуазной науки. Юриспруденция ста­вит проблему взаимоотношения государства и права только в плоскости выяснения связанности государства правом, как проблема правового государства. Только явные оппортунисты склонны недооценивать громадной роли советского права, ре­волюционной законности, прокуратуры». Итак, сделаем вы­вод. Борьба Пашуканиса на правовом фронте была не просто борьбой отдельно взятого ученого, оригинального мыслите­ля, за свои взгляды, а это борьба за пересмотр юридического мировоззрения в советском обществе, идеологическая борьба в сфере права. Пашуканис был лидером советских юристов, чьи взгляды сформировались 1920-е годы. Вот почему, усту­пая критикам в каких-то вопросах, признавая некоторые так называемые ошибки, Пашуканис стремился все же оправдать свою концепцию. Причем у него не было выбора, так как он продолжал работать в рамках той парадигмы, которая была актуальной в период нэпа. Так что личная драма Пашуканиса заключалась в том, что новый период истории СССР требовал новой теоретической основы для права.

То, что время Пашуканиса и Стучки в начале 1930-х го­дов уже прошло, наглядно видно из резолюции I всесоюзно­го съезда марксистов - государственников и правовиков. Этот съезд проходил 8-14 января 1931 г. В резолюции были выраже­ны основные идеи о советском государстве и праве на начало 1931 г., т.е. этот документ представляет интерес как отражение взглядов ведущих советских юристов в начале 30-х годов. Об­ратим внимание на то, что влияние Пашуканиса в этот период было еще значительным, так как он в тот момент возглавлял Институт советского строительства и права Комакадемии.

Недостатком теоретической работы была признана не­дооценка учения Ленина о государстве и праве. Объявлялась борьба с оппортунистическими течениями в юридической науке. В резолюции указывалось, что «успешное наступление предполагает развернутую борьбу на два фронта: против пра­вооппортунистического уклона, представляющего в данное время наибольшую опасность, и против «левацких» течений, представляющих собой, как правило, рецидив троцкистской идеологии».

Уклоны в резолюции были не просто названы, а давались разъяснения о том, что они собой представляли. «В области вопросов государства и права правооппортунистический уклон не доводит идею диктатуры пролетариата до конца, т.е. до ликвидации классов, отрицает непримиримость классовых интересов и проповедует теорию затухания классовой борьбы. С этим связано умаление активной роли государства, воздей­ствующего на экономику, преклонение перед стихийностью рыночных отношений, теория самотека, теория врастания капиталистических элементов в социализм, умаление руко­водящей роли пролетариата по отношению к крестьянству, либеральное понимание советского закона и революционной законности, отрицание необходимости и допустимости чрез­вычайных мер по отношению кулачеству и политики ликви­дации кулачества как класса на основе сплошной коллективи­зации.

Методологической основой «левацкого» уклона является наряду с теми же механистическими концепциями абстрак­тно-формалистическое извращение диалектики, уводящее от реальной действительности со всей ее сложностью и со всеми объективными противоречиями в область пустых абстракций и чистой логики. Капитуляция перед трудностями, характер­ная для правого уклона, заменяется в данном случае попыт­ками отмахнуться от трудностей, не замечать их, перескочить через них. В вопросах государства и права левые «загибщики, повторяя установки троцкистов, скатываются к безудержному авантюризму, делая ставку на голый административный на­жим, приводящий к насилию по отношению к середняку».

В качестве задачи советской юридической науки ставилась борьба с образцами буржуазно-юридической методологии, к которым были отнесены работы Магазинера, Дурденевского, Дябло, Палиенко, Котляревского, Архиппова, Игнатьева, Крыльцова, Успенского. Стоит заметить, что Архиппов был автором монографии, посвященной понятию советского зако­на в СССР в 1920-е годы, которое существенно отличалось от трактовки закона в первой половине 1930-х годов. Из работы Архиппова следовало, что закон - это не норма, не приказ, не правило, обязательное для исполнения, а средство для рево­люционных преобразований общества, которое продиктовано целесообразностью. Существенным недостатком такого под­хода к закону было то, что строгое его исполнение не предус­матривалось, на практике это приводило к самодеятельности на местах и даже к волюнтаризму руководящих работников, которые так или иначе понимали революционную целесоо­бразность. Кстати, как выше отмечалось, именно это явление наблюдал в конце 1920-х годов П. И. Стучка, о чем и писал в своих статьях.

Теперь еще раз вернемся к резолюции I Всесоюзно­го съезда марксистов - государственников и правовиков. В ней отмечалась вредность увлечения разновидностями психологических и формально-нормативных теорий. На­пример, распространение теории Л. Дюги. Значитель­ное место в рассматриваемой резолюции было уделено критике учений Стучки и Пашуканиса. По результатам обсуждений съезд поставил перед юристами следую­щие задачи. Перенести центр тяжести из области чисто правовой, чисто юридической на вопросы государства, диктатуры пролетариата. В качестве основной посылки для теоретической работы в области советского права признать особое качество советского права, вытекающее из его классового существа. Следовало исходить из того, что единство советского права не уничтожалось ни пере­житками буржуазной формы права (применение равного масштаба к неравному), ни наличием на определенных этапах частнособственнических или капиталистических отношений, которые допускались советскими законами не с целью увековечить их, а с целью преодолеть и, в ко­нечном счете, ликвидировать.

И, наконец, самое главное: утверждалось, что единство со­ветского права со стороны его классового существа и цели не снимает проблемы сохранения буржуазной формы права по­сле пролетарской революции. Таким образом, в 1931 году пря­мо было сказано, что закон должен пониматься как источник права, в котором содержатся общие правила поведения, обя­зательные для исполнения. Можно, говорить о том, что с на­чала 1930-х годов значение закона в духе нормативизма в СССР стало возрастать и утверждаться после временного снижения его роли, обусловленного сложным периодом войн и революций, а также того восстановительного периода, который при­нято называть нэпом.