В декабре прошедшего года в Москве прошёл IX Всерос­сийский съезд судей, на котором с приветственным словом к судейскому сообществу выступил президент В. В. Путин, он отметил, что развитие страны требуют корректировки, на­стройки нашей правовой системы и законодательства. При­знавая, что «наше правовое поле меняется очень быстро, мо­жет быть, слишком быстро и порой несистемно, что создаёт немало трудностей и угроз в процессе правоприменения, пре­зидент выразил надежду на то, что «Судейское сообщество способно повлиять на эту ситуацию. Уверен, что парламент с должным вниманием отнесётся к вашему авторитетному мне­нию. Стабильность и предсказуемость законов - общая для всех цель, гарантия качества национальной юрисдикции. Это чрезвычайно важные вещи, которые мы всегда должны пом­нить. Здесь важно всё: и укрепление статуса судей, гарантий их независимости, и оптимизация судопроизводства, и повы­шение открытости, прозрачности правосудия. Необходимо беречь чистоту судейского корпуса и повышать доверие к суду как главному защитнику прав любого человека - независимо ни от его доходов, ни возраста, ни национальности, ни долж­ностного положения, ни даже гражданства, если этот человек находится в рамках российской юрисдикции.

Полагаю, что на съезде будут выработаны такие рекомен­дации по этим вопросам, которые наконец нам позволят из­менить эту ситуацию».

Из выступления Президента РФ было понятно, что и гла­ву государства не устраивают ни темпы реформирования, ни результаты столь длящегося процесса судебных реформ. Не­смотря на высочайшее внимание к проблеме независимости судов, несмотря на все декларации, кардинальных изменений не происходит, не усматривается и признаков этого из резо­лютивной части Постановления съезда судей, принятого по итогам прошедшего судейского форума, в котором, реша­лись в основном организационно-правовые вопросы судей­ского корпуса России и судоустройства, но не обсуждалось качество и эффективность осуществления правосудия, кроме «электронного правосудия»,тогда как значимость суда опре­деляется не бюджетом и количеством судей, а авторитетом принятых решений, их обоснованностью и влиянием на обще­ственное сознание. Мы должны отдавать себе отчет в том, что дальнейший экстенсивный рост судебной системы не помо­жет нам ответить на новые запросы общества.

Председатель Конституционного Суда РФ Валерий Зорь­кин на открытии IX съезда отметил, что 2016 год для россий­ской судебной власти знаменателен, тем, что четверть века тому назад началась судебная реформа, и сегодня мы факти­чески отмечаем 25-летие судебной системы новой России. С того времени, не одно десятилетие в нашей стране продол­жаются дискуссии об эффективности гражданского судопро­изводства и необходимости реформирования всей судебной системы, причем эти вопросы периодически активизируются и во власти, и учеными, и в гражданском обществе, где гово­рят об отсутствии в России «настоящего» суда и «настоящей» судебной власти и говорится о создании независимых судов. Дискутируется проблема о том, что судебные реформы «бук­суют» и не дают результатов, а без независимой судебной власти у нас не будет ни инвестиций, ни экономического роста, а так же промышленных предприятий, и социально значимых объектов - таких как детские сады и школы.

Очередной этап государственных инициатив судебного реформирования привёл к слиянию двух высших судебных инстанций Российской Федерации. Федеральным конституци­онным законом от 05.02.2014 № 4-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», вступившим в действие с 06.08.2014, Верховный Суд РФ является единственным высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, а также по экономическим спорам. Определе­на новая компетенция Пленума и Президиума ВС РФ, а так­же полномочия Председателя ВС РФ и его заместителей. Уже идёт третий год правоприменения новации такого реформи­рования, однако единообразия судебной практики в той сте­пени, которая была определена задачами совершенствования законодательства, предусмотренного данным реформирова­нием пока не усматривается. Как сказал на съезде судей Вале­рий Зорькин «положительный эффект от этого соединения есть. На мой взгляд, этот эффект заключается прежде всего в том, что устранена объективно складывающаяся и нарастав­шая тенденция, когда в двух верховных судах давалось разное толкование одной и той же нормы материального права. И это опасно для единства законности. Но дело не только в этом. В этом, конечно, плюс, когда теперь этого нет и Верховный Суд имеет возможность, обобщив практику, дать направление ей с помощью толкования в постановлениях пленума. Но я бы специально подчеркнул на этом высоком собрании, что есть и другой, не столь очевидный, но не менее важный аспект этой проблемы». Поэтому, эффективность такого решения уста­новит история, но процедура её проведения позволяет нам, практикам-юристам, усомниться в её результатах.

На проблемы в деятельности судебной системы более одиннадцати лет назад, указывал бывший Председатель ВАС РФ г. Иванов А. А., относя к ним несовершенное законодатель­ство, но не только и не столько материального права, сколько нормы процессуальные, влияющие на процедуру судебного разбирательства и зачастую приводящие к неправосудному решению, а так же усложнённость обжалования судебных актов Проводится активная переработка гражданского и арби­тражного судопроизводства, (так, только в АПК РФ с 2014 по 2016 г внесено более пятнадцати изменений, а в ГПК РФ ещё чуть больше), предполагающая его единообразие, о котором в последнем послании говорил наш Президент.

На наш взгляд, позиция Президента, лицами, проводя­щими законодательную реформу, была истолкована не совсем верно, поскольку он имел в виду не столько единообразие про­цедуры судопроизводства, сколько судебные акты, выносимые по конкретным тождественным делам, т.е. - единообразие сложившейся судебной практики на основе норм материаль­ного права, при этом толкование норм именно материального права должно быть одинаковым, независимо от субъектного состава участников процесса и процедуры судопроизводства.

Вступившие в силу Федеральные законы от 2 марта 2016 года № 45-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский про­цессуальный кодекс Российской Федерации и Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации» и № 47-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации», Федеральный закон от 5 апреля 2016 года № 103-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс администра­тивного судопроизводства Российской Федерации и отдель­ные законодательные акты Российской Федерации», направле­ны только на унификацию процессуального законодательства и упрощение правовых процедур, но не на повышение эф­фективности и качества правосудия. В результате проведен­ной и сформированной судами Российской Федерации судеб­ной практики по экономическим спорам за истекший период была проведена реформа третейского разбирательства целью и задачей которой, на законодательном уровне закреплены требования к структурной организации третейских судов, их компетенции, статусу и ответственности третейских судей за разрешение экономических споров и вынесение правосудных решений.

Одним из важных шагов в деле укрепления гарантий до­ступа к правосудию, унификации процессуального законода­тельства, оптимизации служебной нагрузки судей является реализация Концепции единого Гражданского процессуаль­ного кодекса Российской Федерации, одобренная решением Комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовно­му, арбитражному и процессуальному законодательству от 8 декабря 2014 года № 124. В разработке Концепции принимали участие представители Совета судей Российской Федерации, однако в эту комиссию по разработке Концепции единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федера­ции по каким - то причинам не включены такие авторитетные учёные процессуалисты как М. К. Треушников и др.

В результате, проведённой работы разрешены в теорети­ческом аспекте некоторые проблемы деятельности судебной системы Российской Федерации.

Тем не менее, анализ работы судов показывает, что тен­денция роста обращений за судебной защитой нарушенных прав сохраняется. Предварительные данные 2016 года позво­ляют сделать такой вывод.

К сожалению, реформа повлекла установление новых правил не только судопроизводства, а и подачи жалоб не только в Судебную Коллегию Верховного Суда РФ по эконо­мическим спорам, но также порядок обжалования во всех судебных инстанциях. Новеллизация процессуального зако­нодательства о проверке законности судебных постановлений, по выражению профессора Т. В. Сахновой «приобретает кро­ме апелляции черты чрезвычайности; инстанционность про­верки ограничивается апелляцией; надзор по преимуществу превращается в судебную функцию обеспечения единообра­зия судебной практики. В целом - при видимом увеличении инстанций происходит функциональное уменьшение «удель­ного веса» проверки законности и защиты имущественных прав для сторон».

Реформирование подведомственности и подсудности су­дебной системы общей юрисдикции по примеру арбитражных судов с их дифференциацией судов общей юрисдикции по судебным округам в целом, привело к увеличению инстан­ций и усложнению процедуры обжалования, которая сейчас состоит из четырёх этапов. Апелляционное производство по гражданским делам осуществляется в порядке, предусмотрен­ном гл.39 ГПК РФ для судебного рассмотрения дел по существу в суде первой инстанции с некоторыми изъятиями, а факти­чески как отправленные апелляционным или кассационным определением суда второй инстанции на новое судебное раз­бирательство в коллегиальном судебном составе. Здесь, как по­казывает практика, апелляционные районные суды, так же как и апелляционные инстанции судов субъектов и приравненных к ним судам, просто не справляются с потоком дел. Проведён­ный обзор статистических данных о результатах деятельности апелляционной инстанции Новосибирского областного суда за первое полугодие 2014 года, показывает, что из списка дел, назначенных к слушанию в четырёх апелляционных составах суда работающих еженедельно, рассматриваются в один день до 130- 150 дел, т.е на каждую коллегию приходится в сред­нем по 35-38 дел. Из них - отменяются 18 -20 дел; снимается с производства, по разным причинам - 3-5 дел. Разве можно справиться с таким потоком дел по установленной ст.ст. 327­327.1 ГПК РФ процедуре рассмотрения дела в апелляционной инстанции, будь хоть судьи апелляционной инстанции триж­ды грамотными и внимательными??? Представляется, что и в других апелляционных инстанциях ситуация не лучше. В результате апелляционная процедура проходит формально, как это происходит и в судах кассационной инстанции с упро­щенным судебным разбирательством. К таким выводам автор статьи приходит как на основе проводимого исследования, так и личного многолетнего опыта практического участия в каче­стве представителя по делам всех видов судопроизводства. К слову хотелось бы заметить, что в Арбитражных апелляци­онных и кассационных судах до внесения изменений в АПК РФ дела обстояли намного эффективнее и лучше. Проблема в том, что апелляционные инстанции судов общей юрисдик­ции, просто механически заменяют кассационные инстанции с усложнением процедуры рассмотрения апелляционных жалоб на решения судов первой инстанции. Апелляционные районные (городские) и приравненные к ним суды создают до­полнительную судебную инстанцию, но не решает проблемы эффективности деятельности наших судов. В связи с ростом служебной нагрузки судей остается актуальным вопрос разра­ботки и принятия законов о нормах и оптимизации служеб­ной нагрузки судей, однако не решаются многие концептуаль­ные вопросы осуществления правосудия. Полагаю, что этот вопрос разрешится после прошедшего Всероссийского съезда.

Ещё одну насущную проблему защиты прав и законных интересов в судах общей юрисдикции хотелось бы обсудить, которая напрямую связана с обжалованием судебных актов, вступивших в законную силу. Вопросы кассационного обжало­вания, а если быть точным - о порядке подачи кассационных жалоб и их рассмотрению по ст.381, 383 ГПК РФ. Федераль­ным законом от 09.12.2010 г за № 353 в ГПК РФ введена глава о производстве в суде кассационной инстанции, в результате которой появилась неопределенность в конституционно-пра­вовой природе ст. ст. 381 и 383 ГПК РФ - к какому институту они могут относиться - к производству в суде надзорной ин­станции как правового института, предназначенного феде­ральным законодателем для исправления судебных ошибок в постановлениях нижестоящих судов, вступивших в законную силу, или это институт кассационного обжалования - то же по сути предназначенного для исправления судебных ошибок? Изменения, внесенные в Гражданский процессуальный кодекс РФ в рамках судебной реформы, по нашему мнению, создали по сути "вторую" надзорную инстанцию - только те­перь не все судебные акты могут быть обжалованы в Судебную коллегию Верховного Суда РФ. Ст.ст.381 и 383 ГПК РФ устанав­ливают правило об отказе в передаче кассационной жалобы на рассмотрение в судебное заседание суда кассационной ин­станции. Однако этот вопрос судья кассационной инстанции решает единолично и, таким образом. в данном случае он еди­нолично осуществляет правосудие, постановляя Определение об отказе. Исходя из смысла ст.381ГПК РФ это определение подлежит обжалованию, что подтверждается ч.3 этой статьи, когда вышестоящие по должности судьи (Председатель ВС РФ и его заместители) вправе не согласиться с данным определе­нием, но ст.383ГПК РФ не предусматривает такого обжалова­ния, так же как и прямого запрета она не содержит. Сейчас же ситуация складывается так, что судьи не выносят дело на рассмотрение судебного заседания. Мотивы их действий нам, как правило, неизвестны - в результате налицо мнение одного судьи и часто - немотивированный отказ в правосудии и, как следствие - коррупционная составляющая. Отсутствие воз­можности обжаловать спорный судебный акт не согласуется с универсальным требованием эффективного восстановления нарушенных прав путём осуществления правосудия и не отве­чает требованиям справедливости, нарушая конституционные права граждан на судебную защиту.

При этом, обращаем пристальное внимание на выводы профессора Т. Морщаковой заслуженного юриста РФ, что в судебной системе не обеспечены процессуальные способы исправления судебных ошибок. (Впрочем, если возможны за­казные решения, то не так уж важны процессуальные способы исправления судебных ошибок!) Исправление ошибочных су­дебных решений не обеспечивается и в кассационной инстан­ции и в уголовном процессе, которая продолжает оставаться максимально избирательной (она, если захочет, может что-то исследовать заново, а если не захочет, то и не будет).

Если исходить из принципов международного права и Конституции РФ, то необходимо обеспечить право каждого на пересмотр судебного решения вышестоящей судебной ин­станцией по правилам суда первой инстанции, чтобы были проверены все выводы суда, касающиеся фактов и правиль­ности применения права. Эта возможность у нас почти отсут­ствует, за исключением арбитражной судебной системы, где апелляция все-таки действует по всем делам, и участка апел­ляционного пересмотра судебных решений по гражданским и уголовным делам, осуществляемого мировой юстицией. В результате, сохраняется возможность субъективизма судей, в том числе и на уровне высших судов.

В судебной практике зачастую возникают ситуации, когда при рассмотрении жалоб на судебные решения вообще не ана­лизируются доводы, приводимые заинтересованными участ­никами процесса, указывающими на незаконность и (или) необоснованность этих решений, но судебные инстанции их игнорируют, поскольку ст.ст.390 и 391.12 ГПК РФ устанавлива­ют конкретные ограничения в возможности установления или переоценки доказательств.

К сожалению, на сегодняшний день, Гражданский Про­цессуальный Кодекс РФ, «перекроенный» многократно, так и не решает многих концептуальных проблем судопроиз­водства: ни разрешения неопределённости информацион­ного поля, ни свободного свободного доступа к правосудию.

Остаются достаточно актуальными вопросы так называемого «электронного правосудия» - очень активно увлеклись наши центральные власти этим видом судопроизводства, забывая или не учитывая технической оснащённости и кадровых воз­можностей даже арбитражных судов не говоря уже о судах общей юрисдикции. И что такое «электронное правосудие», когда налицо правовая неграмотность достигает 80% граждан­ского общества?

Хочется обратить особое внимание на ст.ст. 193, 214, 232 ГПК РФ и судебные решения по отдельным категориям дел - как эти Акты правосудия «добираются» до заинтересован­ных лиц? Возможно, с теоретических позиций законодателя это приемлемые варианты, когда мотивировочные части су­дебных актов становятся доступными только после вступле­ния их в законную силу, но как возможна мотивировка их обжалования, если законодателем не предусмотрено понятие предварительной жалобы как это было в ГПК РСФСР. Ст. ст. 321-323 ,378 ГПК РФ предъявляют определённые требования к форме и содержанию жалоб и предусматривают неблагопри­ятные последствия при их несоблюдении, что влечёт к затяги­ванию их рассмотрения, да и к субъективизму судейского ус­мотрения. Почему в АПК РФ вопрос о доступности судебных актов арбитражных судов не вызывает критики у участников процесса, тогда как в гражданском процессе эти вопросы у практических работников вызывают постоянные правоприме­нительные проблемы и за такой длительный период действия ГПК и АПК РФ не разрешены проблемы рассылки судебных актов заинтересованным лицам.

Не всё благополучно и при реформе мирового суда, по­скольку суть этих изменений сводится к тому, что мировой су­дья вправе выносить свои решения по гражданским делам без мотивировочной части, то есть без указания правового обо­снования, без оценки доказательств, тогда как судебный при­каз приравнивают к судебному решению, который признаётся как акт правосудия. Полагаем, что судебный приказ не может являться Актом Правосудия, поскольку он нарушает консти­туционные права граждан на судебную защиту. Проведённый анализ данных и других норм позволяет судить о том, что та­кое реформирование не решает давно назревших проблем су­дебного процесса, качестве подготовки судей и не затрагивает вопросы о справедливости права и статусе судебного решения. При таком реформировании российской судебной системы оправдана позиция М. Каткова который говорит о том, что «Слово реформа понимают в смысле улучшения существую­щего порядка. Конечно, по идее предполагается, что всякие новые уставы должны быть лучше старых. Зачем же, в самом деле, сочинять новые уставы, если они не лучше старых? И тем не менее, произвести реформу и действительно улучшить по­ложение дел, это совсем не одно и то же. Реформа означает только изменение существующего порядка, а обратиться ли это изменение к лучшему или худшему - это иной вопрос». По нашему мнению ряд реформ гражданского судопроизвод­ства не ведёт к улучшению.

Возможно, стоит нашим законодателям прислушаться к словам Д. А. Туманова, точку зрения которого мы, юристы, практикующие не один десяток лет, поддерживаем полно­стью: «С большим сожалением нужно отметить, что в про­цессуальном законодательстве наметилась тенденция свиде­тельствующая о том, что законодатель, внося многочисленные и регулярные изменения в ГПК и АПК пытается сделать про­цесс максимально удобным для судейского корпуса, совер­шенно забыв о процессуальных гарантиях тяжущихся об их интересах, т.е. именно о тех, кто ищет судебной защиты. Законодатель наверное забыл, что судебная система создана для за­щиты интересов различных субъектов права и обращающихся в суд с тем, чтобы найти эту защиту в суде, а не наоборот. Ана­лиз норм гражданского процесса свидетельствует о том, что наш гражданский процесс становится похожим всё больше не на правосудие, которое должно осуществляться в строгой процессуальной форме, гарантирующей соблюдение прав участников процесса, а на некую деятельность чиновников, вы­полняющих не очень приятную обязанность. И главное в этой деятельности - скорость, а не правильное разрешение спора и защита прав заинтересованных лиц, обратившихся за этой защитой. К сожалению эти тенденции получили развитие и закрепление в процессуальных кодексах РФ.

КУШАРОВА Маргарита Прокопьевна
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Новосибирского государственного технического университета; доцент кафедры гражданского и предпринимательского права юридического факультета Новосибирского государственного университета экономики и управления