Говоря о взаимодействии разных правовых систем в ходе формирования межсистемных образований, нельзя признать равенства их долей в этом процессе.
Поскольку регулирование трансграничных отношений и соответствующая правоприменительная практика обычно происходит (осуществляется) на территории конкретного государства, субъектами таких отношений являются лица, не обладающие иммунитетом от юрисдикции этого государства пребывания, а основы правового регулирования таких отношений каждое государство устанавливает самостоятельно, то базовым элементом для межсистемных образований всегда является соответствующее национальное право. Поэтому не существует, скажем, единого международного частного права или международного административного права для всех государств. В каждом государстве даже одноименные межсистемные образования индивидуальны.

Кроме того, в основе классификации межсистемных образований всегда лежит система соответствующего национального права. Именно она определяет конкретную совокупность трансграничных общественных отношений, подпадающих под регулирование того или иного межсистемного образования. Но представления о структурных элементах системы национального права (отрасли права, межотраслевых и надотраслевых образований) в разных государствах в силу как объективных, так и субъективных факторов не совпадают (могут не совпадать). Поэтому совокупность видов межсистемных образований также является индивидуальной для каждого государства.

Рассмотрим этот вопрос применительно к России, где отраслями права считаются конституционное (государственное) право, уголовное право, административное право, гражданское право, трудовое право, семейное право, финансовое право и др. К процессуальным отраслям относят гражданско-процессуальное право, уголовное процессуальное право, арбитражный процесс (особенность России). В составе наиболее крупных отраслей права есть подотрасли, например, в составе гражданского права выделяется жилищное, авторское, наследственное право. Наряду с основными отраслями права в системе российского права выделяют так называемые комплексные отрасли (межотраслевые образования). Их особенностью является то, что они формируются на стыке двух или нескольких основных отраслей права, складываются из некоторых основных отраслей права. К ним относятся: предпринимательское право, коммерческое право, банковское право, аграрное (или сельскохозяйственное) право и др. Кроме того, в Российском праве принято выделять надотраслевые образования, получившие в теории права такие наименования, как подсистемы или разделы. Так, в зависимости от методов правового регулирования, Российское право первоначально подразделяется на право публичное и частное.

На основе каждого из таких элементов системы Российского права сформированы, формируются или могут формироваться межсистемные образования.

Для того чтобы разобраться в особенностях видового разграничения межсистемных образований, в том числе в нашем государстве, необходимо обратиться к исторической ретроспективе их возникновения.

Исторически первым межсистемным образованием для всех государств является международное частное право (МЧП). Оно возникает не одномоментно и не на пустом месте. Здесь можно вспомнить и отдельные нормы рабовладельческого периода развития человеческого общества, особенно в римском праве, и глоссаторов, и постглоссаторов, и стихийную унификацию соответствующих правил эпохи средневековья, когда возникло и развивалось так называемое купеческое право. Однако международное частное право (далее – МЧП) в его современном понимании, т.е. именно как межсистемное образование, начинает формироваться только в XIX в.

По нашему мнению, возникновение МЧП прежде всего связано с двумя факторами. Во-первых, с окончанием наполеоновских войн, давшим толчок резкому усилению миграционных процессов и людей, и капиталов. Поездки в другие страны, долгое проживание в них, приобретение в них собственности, в том числе недвижимой, перестали быть редкостью. Люди рождались на территории иностранного государства, вступали в браки с иностранцами, умирали за пределами своей страны. В области экономики, науки, куль-туры стали складываться многочисленные отношения не только между государствами, но и между организациями, фирмами, гражданами различных стран, т. е. субъектами внутригосударственного права. Все это порождало, но уже в массовом порядке, те общественные отношения, которые ранее появлялись лишь эпизодически и которые сегодня мы называем трансграничными.

О втором факторе А. Фердросс пишет так: «С середины ХIХ в. наблюдается усиленное развитие позитивного международного права. Особенно благоприятным фактором для его развития является длительный период непрерывного мира между европейскими великими державами, начавшийся с 1871 г и приведший к неслыханному дотоле расширению европейских торговых и иных связей. Общая безопасность прав и повсюду признаваемая неприкосновенность частной собственности способствовали мощным капиталовложениям, благодаря чему быстро возросло и подешевело производство товаров, а тем самым из года в год повышается жизненный уровень широких масс».

Нетрудно заметить, что основную массу этих общественных отношений составляли трансграничные отношения частноправового характера. Это и вызвало к жизни те процессы, что привели к формированию первого межсистемного образования – международного частного права.

Здесь необходимо обратить внимание на одну особенность. На момент возникновения МЧП и семейное право, и трудовое право еще не выделились из гражданского права в самостоятельные отрасли. Таких отраслей просто не существовало. В силу указанных обстоятельств МЧП было призвано регулировать не только чисто гражданско-правовые, но и семейные, трудовые и другие трансграничные отношения, в основу регулирования которых был положен диспозитивный (гражданско-правовой) метод. Поэтому появление МЧП, как межсистемного образования, сразу закрыло все отрасли, составляющие сегодня частноправовую подсистему права. При этом с точки зрения сегодняшнего дня все частноправовые межсистемные образования появились как бы одновременно. Такой одновременности у межсистемных образований, формирующихся на базе тех отраслей, что на момент возникновения МЧП уже представляли собой самостоятельные элементы публичного права, не возникло, да и формирование их началось значительно позднее.

Долгое существование МЧП в одиночестве способствовало тому, что формирующиеся как самостоятельные межсистемные образования в частноправовой сфере (международное гражданское право, между-народное семейное право, международное трудовое право и др.) продолжали рассматриваться исключительно в качестве отраслей МЧП. Сюда же удалось втиснуть на тех же правах международный гражданский процесс и международный коммерческий арбитраж. Более того, освещенный десятилетиями статус единственного межсистемного образования вольно или невольно сформировал представление об МЧП как о единственном межсистемном образовании (полисистемном комплексе), в рамках которого регулируются все трансграничные общественные отношения. На то обстоятельство, что МЧП было призвано регулировать только часть трансграничных отношений, а именно имеющих невластный характер, первоначально должного внимания обращено не было. Это обстоятельство вызвало в дальнейшем дополнительные проблемы в понимании процессов возникновения новых межсистемных образований, правовой сущности межсистемных образований вообще и МЧП в частности, и других, связанных с этим вопросов, отголоски которых существуют и сегодня.

После формирования МЧП наступает некоторое затишье. Но вскоре появляется новый возмутитель спокойствия.

Объективный процесс интернационализации хозяйственной жизни уже в первой половине ХХ в. в массовом порядке выводит на новый уровень многосторонние экономические отношения. Как следствие, в интересах международной экономической интеграции, государства стали создавать таможенные союзы, зоны свободной торговли, согласовывать правила ввоза и вывоза товаров, пересечения границ физическими лицами, заключать соглашения по правовому регулированию трансграничного движения валютно-финансовых потоков, международных расчетов субъектов национального права различных государств, налогообложению иностранных юридических и физических лиц и др.

В результате первоначально в валютной, финансовой, налоговой и таможенной сферах возникают трансграничные отношения (т.е. отношения все с тем же иностранным элементом), но с иными, чем у отношений, регулируемых международным частным правом, качественными характеристиками. Субъектами этих отношений, с одной стороны, стали выступать носители именно публичной власти, как правило, исполнительные государственные органы (таможенные, налоговые и др.), а с другой – иностранные физические и юридические лица, т.е. лица, в отношении которых у публичного субъекта имеются властные полномочия. При этом основным методом их правового регулирования становится метод властных предписаний, т. е. административно-распорядительный метод, а не диспозитивный, как в МЧП.

Возникновение трансграничных административно-правовых отношений никак не вписывалось в рамки устоявшихся было представлений о разграничении предметов ведения между международным публичным и международным частным правом, поэтому первоначально их существование в науке как бы осталось незамеченным. Но к середине 1980-х гг. сформировалось не только соответствующее внутригосударственное законодательство, но и было заключено множество международных договоров, регулирующих подобные отношения. Государствами стали создаваться и соответствующие международные организации. Дальше уклоняться от решения вопроса по существу стало невозможно. Дело в том, что в условиях игнорирования существующих реалий со стороны ученых международно-правовой специализации как грибы стали появляться в виде отдельных институтов внутригосударственных правовых отраслей международное таможенное право , международное налоговое право , международное финансовое право  и т.п. Теперь уже и специалисты в области международного права занялись трансграничными отношениями властного характера.

Вот только взгляды на них у ученых–международников разделились. Одни стали вообще выводить эти отношения за рамки международного права , другие, отмечая сам факт их существования, ограничивались лишь констатацией того, что они не являются предметом правового регулирования их права , третьи, открещиваясь от этих отношений, стали бездоказательно приписывать их не своему международному праву , наконец, четвертые согласились признать эти отношения своими. Причем желающие признать такие отношения своими одновременно появились как в области международного публичного , так и в области международного частного права.

Каждая высказанная точка зрения требовала изменения подходов к устоявшимся представлениям о предмете и методе правового регулирования международного права и международного частного права, их субъектах, источниках, корректировки содержания других их базисных понятий. Такого разночтения в указанных вопросах не возникало со времен отцов-основателей. Появляется теория смешанных международных отношений, в отношения международного публичного права стали включаться отношения немежгосударственной природы, смешиваться и отождествляться разнопорядковые явления, совмещаться не только предмет регулирования, но и круг участников правоотношений, формы и методы регламентации международного публичного и международного частного права и др.

На наш взгляд, указанные отношения в силу специфики их предмета и метода не могут являться предметом правового регулирования ни международного права, ни МЧП. Необходимо признать, что во второй половине ХХ в. явочным порядком произошло формирование нового межсистемного образования – международного административного права (далее – МАП), предметом правового регулирования которого стали трансграничные отношения, но властного характера.

С возникновением МАП связываются следующие выводы:
– международное частное право не является единственным межсистемным надотраслевым образованием (и потому не может быть полисистемным комплексом);
– межсистемные образования есть результат взаимодействия не правовых систем вообще, а только отдельных структурных элементов системы права (отраслей права, межотраслевых и надотраслевых образований), существующих в рамках каждой из участвующих в регулировании таких отношений правовых систем;
– общей особенностью межсистемных образований является коллизионный метод правового регулирования, позволяющий нормам иностранного и международного права принимать участие в механизме правового регулирования соответствующих отношений, только в МЧП они содержатся в основном в национальном праве, а в МАП – в международных договорах;
– основой идентификации этих образований являются субъекты права (регулируемых отношений), источники регулирующих норм, но, прежде всего, это предмет и метод правового регулирования;
– межсистемные надотраслевые образования сами могут иметь собственные отрасли и институты.

Но не приводит ли признание существования МЧП и МАП как межсистемных надотраслевых образований a contrario к отрицанию существования тех межсистемных отраслевых образований, что рассматриваются в качестве их отраслей. Скажем, применительно к частному праву – международного семейного права, международного трудового права и др., а применительно к МАП – международного налогового, международного финансового, международного валютного права и других образований подобного рода?

Нет, не приводит, как признание существования межотраслевых и надотраслевых образований в системе национального права не приводит к отрицанию существования отраслей права. Вопрос о существовании или не существовании межсистемных  отраслевых, межотраслевых или надотраслевых образований – это вопрос основания для классификации, которые могут быть различны. То есть это вопрос выбора.

В данном случае в качестве основы классификации выбрано деление права на надотраслевые образования. Возникает вопрос: почему именно такое деление?

Все дело в существовании инерции и стереотипов мышления. Сколько бы мы не говорили, что единое частное международное право на самом деле состоит из международного семейного права, международно-го трудового права, международного гражданского права и т.д., все равно на сегодня господствующим является представление об МЧП как о едином образовании. Причем об образовании, имеющем свою структуру, свои отрасли в виде выше названных составляющих.

Для многих сделанных выводов было важно (а потому необходимо) противопоставить друг другу категории одного порядка. Одному гиганту, каким представляется МЧП сегодня большинству ученых, такого же гиганта, не уступающему ему ни по объему правового регулирования, ни по структуре. Иначе были бы неизбежны (и где-то справедливы) упреки в том, что их нельзя сравнивать, что мелкие исключения только подтверждают правило, что не следует ломать сложившихся представлений, а вместо МАП просто создать в рамках МЧП еще одну или несколько дополнительных отраслей или институтов. Сегодня это уже происходит. Посмотрите любой учебник по международному частному праву. В каждом из них включены в качестве отдельных отраслей МЧП (в зависимости от пристрастий авторов) те или иные отрасли международного административного права (международные расчеты, иностранные инвестиции и др.).

Противопоставить же МЧП, которое уже выступает как сформировавшееся межсистемное надотраслевое образование, аналогичное межсистемное надотраслевое образование, но в рамках всего публичного права невозможно. Оно еще не существует, не все его элементы дозрели. Так, сформировавшимся межсистемным (причем как раз в принципе надотраслевым) образованием является только МАП. Международное уголовное право стало вообще формироваться только после Второй Мировой войны, и, забегая вперед, от-метим, что оно и сегодня находится только в стадии формирования. А скажем, о международном конституционном праве, судя по позиции Конституционного Суда Российской Федерации, пока приходится говорить с большой осторожностью. Именно поэтому для сравнения с МЧП нами была взята только часть публично-правового сектора права в виде международного административного права. Тем более, что с формальной точки зрения МАП также представляет собой надотраслевое образование, причем так же как и у всех отраслей международного частного права, у отраслей МАП есть два объединяющих их качества – единый основной (но административно-правовой) метод правового регулирования и единый предмет правового регулирования (трансграничные отношения, но властного характера).

Международное административное право как межсистемное правовое образование не следует путать с глобальным административным правом, существование которого было выдвинуто в качестве доктрины рядом американских ученых.

Концепция глобального административного права по своей сути близка концепции транснационального права, но направлена на урегулирование общественных отношений, связанных с управлением. В частности, так же как в транснациональном праве, в глобальном административном праве смешиваются правовые и неправовые формы регулирования общественных отношений, т.е. оно не является чисто правовым явлением. То, что сторонники концепции глобального административного права называют правом, не соответствует общепринятым представлениям о праве . Так же как в транснациональном праве в качестве источников глобального административного права рассматриваются как нормативно-правовые акты, так и правовые акты ненормативного характера. Наконец, глобальное административное право не рассматривается и как результат взаимодействия правовых систем.

Кроме того, сторонники глобального административного права считают, что нормы права отдельных государств, называемые ими «нормы-конгломераты» могут появляться за счет имплементации норм не только международного права во внутригосударственное, но и наоборот, посредством имплементации норм глобального административного управления в систему международного права . Иными словами, есть понятие имплементации норм международного права. Здесь же предлагается как бы имплементация наоборот. Мы же исходим из общепринятых подходов к этим вопросам.

Ранее нами был сделан вывод о том, что межсистемные образования могут быть отраслевыми, меж-отраслевыми и надотраслевыми. Как видим, базовые национальные элементы таких образований не выходят за рамки элементов соответствующей национальной системы права.
Однако посмотрим с этой точки зрения на европейское право.

Так уж сложилось, что все правовые комплексы, что не укладываются в рамки международного или национального правопорядка мы постоянно пытаемся либо втиснуть в них, либо обозвать новой правовой системой. Европейское право тоже не избежало этой участи. В порядке дискуссии предложим свое видение правовой природы этого феномена. По нашему мнению европейское право не является ни частью международного права, ни правовой системой нового типа. Это тоже межсистемное образование. Однако это межсистемное образование несколько иного рода, чем те, о которых говорилось ранее. Оно более грандиозное и более сложное.

Поясним нашу позицию. У любого межсистемного образования, которое хотя и не является правовой системой, но все же обладает определенной системностью, всегда можно выделить ядро, составляющее основу его системности, и многочисленные примыкающие к нему элементы. Скажем так, базовым элементом для любого межсистемного образования, о которых говорилось выше, является соответствующая часть внутригосударственного права конкретного государства и т.д. У европейского права структура более сложная. Его особенностью является одновременное наличие нескольких таких ядер в его составляющих. Это сложное органическое соединение по своей структуре чем-то напоминающее бензольное кольцо. Составляющими элементами этого бензольного кольца являются правовые системы. Объединившись в определенном порядке, на основе принципиально новой схемы они (как и элементы настоящего бензольного кольца) создали нечто совершенно новое, обладающее необычными качественными характеристиками. В то же время, так же как в химии, это новое соединение легко может быть записано с помощью обычной линейной формулы, поскольку состоит из более простых элементов, главными из которых, повторимся, являются все те же правовые системы.

Когда задумываешься над правовой природой европейского права, то на память приходит Андорра не столь далекого прошлого, когда она еще была кондоминиумом. Представляется, что европейское право и есть своеобразный кондоминиум, но кондоминиум не в смысле формы государственности, а кондоминиум правовых систем – национальных и регионального международного права. Это принципиально новое грандиозное межсистемное правовое образование, возникшее на основе объединения не столько отдельных элементов правовых систем как это происходит в межсистемных образованиях, о которых говорилось ранее, сколько, повторимся, самих правовых систем. И название этому правовому феномену, раскрывающее его существо, его правовую сущность, как представляется, еще только следует подобрать.

За основу приведенной нами классификации видов межсистемных образований была взята существующая в государстве система права. Возможно проведение их классификации и по другому основанию – степени их зрелости. Признаком зрелого межсистемного образования является активное участие международно-правовых норм в непосредственном регулировании соответствующих трансграничных отношений. Поэтому в качестве сформировавшихся межсистемных образований, по нашему мнению, следует рассматривать только МЧП и МАП (либо составляющие их отрасли). Считаем, что другие подобные образования еще находятся на различных этапах стадии своего формирования.

Кратко рассмотрим в качестве соответствующего примера международное уголовное право (далее – МУП) . Можно согласиться с большинством представителей российской уголовно-правовой науки в том, что такая «подсистема уголовного и международного права, как международное уголовное право»  уже существует. В то же время говорить о том, что международное уголовное право как межсистемное отраслевое образование уже сформировалось в России, на наш взгляд, преждевременно.

Оно находится в стадии формирования и на это указывают следующие обстоятельства:
1. Особенностью МУП России является сравнительно небольшая сфера непосредственного применения норм международных договоров . Об этом же говорит и п. 1 ст. 1 УК РФ, устанавливающий, что «уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего Кодекса». Новые же законы, принятые в том числе во исполнение обязательств нашего государства по международным договорам и «предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс». Пленум Верховного Суда Российской Федерации тоже, скажем так, не рекомендует судам применять международно-правовые нормы при квалификации преступлений.

2. В тех редких случаях, когда нормы национального права все-таки отсылают к международным до-говорам, речь идет не о том, что суд выносит приговор на основании существования международного договора, а о том, что суд применяет конкретные статьи УК РФ, предусматривающие ответственность за нарушение закрепленных в этих договорах обязанностей субъектов регулируемых договором отношений. Возьмем в качестве примера часто приводимые в литературе в качестве доказательства непосредственного применения норм международных договоров ст.ст. 355–356 УК РФ. Так, ст. 355 УК РФ предусматривает ответственность за разработку, производство, накопление, приобретение или сбыт химического, биологического, токсинного, а также другого вида оружия массового поражения, «запрещенного международным договором Российской Федерации». Пункт 1 ст. 356 УК РФ – ответственность за жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, депортацию гражданского населения, разграбление национального имущества на оккупированной территории, применение в вооруженном конфликте средств и методов, «запрещенных международным договором Российской Федерации». Нетрудно заметить, что речь идет исключительно об ответственности за нарушение конкретными лицами тех правил поведения, которые установлены международными договорами нашего государства, т. е. в первую очередь об уточнении объекта преступления, т. е. только одного из элементов состава преступления.

Иные международные нормы уголовно-правового характера в отдельных случаях могут иметь прямое действие в силу прямого указания на это уголовного закона (например, чч. 3 и 4 ст. 11, чч. 2 и 3 ст. 12, ч. 2 ст. 13 УК РФ). Однако такие нормы в основном направлены исключительно на уточнение вопросов действия уголовного закона в пространстве и по кругу лиц.

3. Нормы иностранного права достаточно часто выступают в качестве непосредственных регуляторов трансграничных отношений в рамках МЧП и МАП, но не в МУП. Существующие отсылки к национальному законодательству других государств имеет место в главах 53–55 УПК РФ, но в них говорится только о процедурных вопросах, относящиеся к сфере действия международного уголовного процесса.

4. Совокупность норм, образующих международное уголовное право как отрасль международного права, еще недостаточно разработана. Это проявляется в том, что она включает нормы и уголовного, и уголовно-процессуального, и уголовно-исполнительного права, а также правомочия и обязательства государств и некоторых международных организаций в сфере сотрудничества в борьбе с преступностью.

5. Тесная взаимосвязь разносистемных правовых норм, составляющих МУП, регулирующих одну и ту же область отношений, их взаимное влияние и даже определенное взаимное проникновение продолжают сочетаться с сохранением большой самостоятельности международно-правовой и национальных составляющих этого межсистемного образования. Отсюда отсутствие той устойчивости, которая характерна для уже сформировавшихся подобных образований.

Следует согласиться с мнением, что сегодня «полная унификация уголовно-правовых норм в различных странах мира объективно недостижима и не необходима» , поэтому формирование зрелого МУП как межсистемного отраслевого образования представляется нам как дело достаточно далекого будущего.

Вместо заключения:
Подчиняясь общим законам диалектики, право будет развиваться и дальше. Этот процесс невозможно остановить, как невозможно остановить развитие цивилизации. Заглядывать в будущее – труд неблагодарный, но полагаем, что мы вряд ли в ближайшее время встретимся с инопланетянами или заселим какие-либо планеты, и у нас появится новый тип правовой системы – межпланетное право. В то же время можно предположить, что в ближайшей перспективе мы будем свидетелями становления и формирования новых устойчивых межсистемных образований. Думается, что межсистемные образования будут по-прежнему формироваться каждым государством с опорой на собственное национальное право. При этом не исключено, что эти образования будут все более и более выходить из-под контроля своего государства, склоняясь в сторону продолжения своего самостоятельного развитие на международном уровне. Считаем, что вслед за международным правом, которое уже сегодня делится на общее, региональное и локальное, следует ожидать формирования общего (универсального), регионального и партикулярного международного частного права, а за ним – аналогичных изменений в рамках правового регулирования МАП.

Многочисленные споры ученых о том, в рамках каких кафедр должно осуществляться преподавание МЧП, а, следовательно, и других существующих или формирующихся межсистемных образований закончатся. Своеобразие таких образований, специфика регулирования трансграничных отношений потребуют создания в каждом юридическом ВУЗе специальной кафедры – кафедры межсистемных дисциплин.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 10 (53) 2012