Вопрос о соотношении внутригосударственного и международного права возник в юридической науке вместе с зарождением последнего. Соприкосновение норм международного и внутригосударственного права составляет неотъемлемую черту правового регулирования международных отношений на протяжении всей их многовековой истории. Однако в докапиталистические эпохи при сравнительной узости самого предмета международных отношений рамки такого соприкосновения были сравнительно невелики. Это в значительной мере устраняло возможность возникновения коллизий между законом и договором.
Исторически в науке международного права в вопросе соотношения международного и внутригосударственного права были выработаны три основных направления: дуалистическое и два монистических.
Сторонники дуалистической концепции (Д.Анцилотти, Л.Оппенгейм, Г.Трипель и др.) основывались на разграничении международного и национального права и неподчиненности одного другому. В соответствии с данной концепцией две существующие системы права – международное и внутригосударственное – не могут пересекаться и вступать в конфликт. Согласно X.Трипелю, они выступают как «два круга, которые не более чем соприкасаются между собой, но никогда не пересекаются». Однако это не означает, что дуалисты не видят связи международного права с внутригосударственным, абсолютизируют их независимость. Они признают, что для того, чтобы международное право могло выполнять свою задачу, оно постоянно должно обращаться за помощью к внутреннему праву, без чего оно во многих отношениях совсем бессильно.
Согласно монистической теории международное и внутригосударственное право образуют одну (единую) правовую систему. Но приверженцы данной концепции делятся на сторонников примата национального права (В.Даневский, В.Кауфман, А.Цорн и др.) и сторонников примата международного права (Ф.Джессеп, Г.Кельзен, Г.Лаутерпахт, Ш.Руссо, Ж.Ссель и др.).
Сторонники обеих рассмотренных монистических концепций допускают существование государственного суверенитета лишь в его абсолютном смысле, как независимость государств не только друг от друга, но и от норм международного права.
Дуалистическая доктрина подчёркивает существенное различие между международным правом и внутригосударственным правом. Это проявляется, прежде всего, в различии предмета регулирования: международное право регулирует отношения между суверенными государствами на международной арене, а внутригосударственное право ограничено в действии пределами государства, регулируя отношения с участием юридических и физических лиц. Подразумевается, что нормы международного права не зависят от воли какого-то одного государства, так как являются согласованным волеизъявлением нескольких субъектов международного права. Каждое государство, являясь суверенным субъектом международного права, обязано придерживаться принципа добросовестного выполнения взятых на себя международно-правовых обязательств (pacta sunt servanda). Однако оно свободно в определении способов и форм реализации таких обязательств. В своём национальном законодательстве государство вправе закреплять нормы, демонстрирующие его отношение к международному праву, вплоть до установления приоритета национальных норм перед международными. Закрепив подобные положения, государство может понести меры международно-правовой ответственности, которая никоим образом не будет иметь юридического значения для внутригосударственной сферы правового регулирования.
Концепция взаимодействия международного и внутригосударственного права закреплена прежде всего в конституции государства.
Статья 29.6 ирландской Конституции гласит: «Никакое международное соглашение не должно быть частью внутреннего закона государства, если иное не определено Парламентом». Как результат толкования этой статьи, ирландская правовая система исходит из дуалистического подхода к соотношению международного и внутригосударственного права, так как международные договоры действуют во внутреннем праве страны только в результате внутреннего нормотворчества.
Широкое распространение, особенно в западной доктрине, получил тот вариант дуалистической концепции, согласно которому для придания международному праву силы во внутригосударственной сфере необходимо в каждом конкретном случае (идёт ли речь о международном договоре или определённом международном обычае) принятие на внутригосударственном уровне соответствующего закона или подзаконного акта, часто называемого трансформационным актом. Сторонники этой точки зрения допускали прямое регулирование международным правом внутригосударственных отношений, но лишь в результате принятия трансформационного акта.
В ирландской правовой науке «дуализм», который является политико-правовой традицией, как в Великобритании и других странах англо-саксонской правовой семьи, рассматривается как доктрина правовой замкнутости. Дуализм чётко разграничивает международное право и внутригосударственное право, устанавливая, что международно-правовые нормы становятся частью национального законодательства только тогда, когда они инкорпорируются внутригосударственным законодательством в правовую систему государства. Тот факт, что государство становится связанным конкретным международным договором, не имеет никакого значения для внутреннего законодательства. Для того чтобы нормы международных договоров стали частью национального права, необходимо, чтобы были приняты соответствующие внутригосударственные правовые нормы, которые бы содержали нормы международного договора.
В связи с этим ирландские суды не применяют нормы международных договоров во внутригосударственной сфере при отсутствии их имплементации в правовой системе страны. Кроме того, внутреннее законодательство, имплементирующее международно-правовые нормы, может быть проверено на соответствие конституции в суде.
Как отмечают некоторые ирландские учёные, обязательства, содержащиеся в международном договоре, имеют в ирландском праве статус инкорпорирующей меры, иными словами, статус, уступающий по силе Конституции. Поэтому существует возможность того, что имплементационные меры могут быть проверены на неконституционность в ирландских судах. Суды также, по всей видимости, готовы рассмотреть вопрос о конституционности подписания государством или присоединения к международным договорам, даже если они не инкорпорированы в ирландское законодательство, если они подрывают конституционный правопорядок. В обоих случаях, по мнению ирландских учёных, определение неконституционности и, следовательно, недействительности присоединения государства как вопрос ирландского законодательства может привести к несоответствию между внутренними и международными обязательствами государства.
Целый ряд решений Верховного суда Ирландии демонстрирует дуалистический подход ирландской правовой системы к вопросу о соотношении международного и внутригосударственного права. Дуалистический подход особенно проявился в решениях по делам, касающимся сферы защиты прав человека, в частности, применения Европейской конвенции о защите основных прав и свобод человека до принятия закона о Европейской конвенции о правах человека 2003 г.
В деле In re O Laighleis рассматривался вопрос о противоречии ирландского законодательства об интернировании Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которую Ирландия ратифицировала в 1953 году. Верховный суд указал, что непреодолимым препятствием для инкорпорации положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод во внутреннее законодательство Ирландии (если они находятся в противоречии с этим законодательством) является тот факт, что «единственной и исключительной властью принятия законов для государства наделён национальный парламент, и никакой другой законодательный орган не имеет права принимать законы для государства». Кроме того, статья 29, касающаяся международных отношений, устанавливает в п. 6, что «никакое международное соглашение не должно быть частью внутреннего закона государства, если иное не определено Парламентом». Парламент не определил, что Европейская конвенция о защите основных прав и свобод человека является частью внутреннего законодательства государства, и, соответственно, этот суд не может дать характеристику Конвенции, если она противоречит внутреннему законодательству или предоставляет права или налагает обязательства в дополнение к тем, которые установлены внутренним законодательством. Никакие аргументы не могут превалировать над положением пункта 6 статьи 29, так как обязанностью судей является соблюдение Конституции и законодательства.
При рассмотрении дел de Rossa v Independent Newspapers и O’Brien v Mirror Group Newspaper Ltd Верховный суд Ирландии стремился провести параллели между статьей 40.6.1 (i) Конституции (о праве граждан свободно выражать свои суждения и мнения) и статьей 10 Конвенции (свобода выражения мнения).
В обоих решениях Верховный суд постановил, что компенсация за диффамацию должна быть соразмерной ущербу, причиненному в результате такой возможной клеветы.
При этом Суд опирался на подход, принятый в Европейском суде по правам человека при вынесении решения по делу Miloslavsky v United Kingdom. В решении ЕСПЧ установил, что компенсация в размере 1,5 млн. фунтов, назначенная для взыскания с заявителя (которая была настолько большой, что приводила бы к его банкротству), не являлась «необходимой в демократическом обществе» и, следовательно, нарушала права на свободу выражения, закреплённые в статье 10 Европейской Конвенции.
В некоторых случаях, однако, Верховный суд Ирландии демонстрировал неприятие любых предложений о том, что принципы Конвенции должны влиять на толкование конституции и её применение. Так, в решении по делу Norris v Attorney General Верховный суд при рассмотрении вопроса о соответствии Конвенции подтвердил положения, установленные решением по делу O'Laighleis V Ireland, о применении неимплементированных международных договоров.
В этом случае (который впоследствии получил своё развитие в деле ЕСПЧ Lawless v Ireland) Верховный суд постановил, что «соответственно, Суд не может согласиться с мнением, что примат национального законодательства отменяется в результате присоединения государства к Конвенции о защите прав человека и основных свобод; также суд не может присоединиться к мнению, что на внутренней арене правоприменительные органы каким-либо образом лишились права ссылаться на внутреннее право. Вполне возможно, что такие суждения могут применяться во взаимоотношениях между Высокими Договаривающимися Сторонами Конвенции или в суде, предусмотренном разделом IV Конвенции, но они не могут применяться в национальном суде, управляемом внутренним законодательством. Не может суд также согласиться с утверждением, что Акт 1940 года должен толковаться в свете и таким образом, чтобы выявить соответствие с Конвенцией, которая вступила в силу через десять лет после его принятия».
Как отмечает Саманта Бессон, дело Norris является примером, когда «Верховный суд решил не ссылаться на положения Конвенции, даже если при рассмотрении дела представлены аналогичные факты и доказательства при рассмотрении дела Страсбургским судом».
Верховный Суд также особенно рьяно отстаивал существование особого ирландского судебного органа – Специального уголовного суда. Этот суд, учрежденный в соответствии законом о преступлениях против государства 1939 года, не является судом присяжных и был изначально создан для рассмотрения дел, связанных с террористической деятельностью, а сейчас рассматривает любые дела о совершении преступлений, если Генеральный прокурор примет решение о том, что суды общей юрисдикции не в состоянии надлежащим образом их рассмотреть. Решение Генерального прокурора может быть оспорено только на основе сомнения в его добросовестности, а так как он не обязан мотивировать такое решение, то такое обжалование особенно трудно выиграть. Это во многом не согласуется с положениями Европейской Конвенции.
В 1999 году рассматривалось дело Doyle v Commissioner of An Garda Siochana, в котором истец пытался ссылаться на положения Европейской конвенции о защите основных прав, к которой Ирландия присоединилась, но не сделала частью внутреннего права. В решении по данному делу было указано, что Ирландия является участником Европейской конвенции о защите основных прав и свобод человека и признает право на индивидуальные жалобы. Однако Ирландия применяет дуалистической подход к своим международным обязательствам, а Европейская конвенция о защите основных прав и свобод не является частью внутреннего законодательства Ирландии (см. решение по делу In re O Laighleis [1960] IR 93). Конвенция может пересекаться с некоторыми положениями ирландского конституционного права, и ирландский суд должен обращаться к Конвенции, когда имеет место попытка определения права человека, которое не предусмотрено статьей 40 Конституции Ирландии. Конвенция может, при определенных обстоятельствах, оказывать влияние на ирландское право с помощью актов Европейского Сообщества. Однако Конвенция не является частью ирландского внутреннего законодательства, и ирландский суд не имеет права на участие в её применении.
На основе проведённого анализа внутригосударственных актов Ирландии мы можем утверждать, что Ирландия, как и многие другие государства, принадлежащие к англо-саксонской правовой семье, придерживается дуалистической концепции соотношения международного и внутригосударственного права. В ирландской правовой системе международно-правовые нормы становятся полноправной частью национального права только при их надлежащей инкорпорации и только с этого момента подлежат полному применению.
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 3 (46) 2012
