Юридическая консультация по вопросам миграции

  • Увеличить размер шрифта
  • Размер шрифта по умолчанию
  • Уменьшить размер шрифта
Юридические статьи Юридическое образование Время на науку, которого нет или наука, как занятие после работы

Время на науку, которого нет или наука, как занятие после работы

Стимулируется ли научная деятельность рос­сийских преподавателей? Мы знаем, что каждый ву­зовский преподаватель кроме лекций и семинаров должен «производить на свет» научные статьи, моно­графии, эссе, тезисы, выступления на научных конфе­ренциях, коллоквиумах и прочих научных форумах. Но в российской системе вузовского образования, которая, скажем откровенно, носит «потогонный» ха­рактер, для научной работы просто нет времени. Оно никак не предусматривается учебным планировани­ем. В результате получается, что учебная нагрузка для преподавателя - дело обязательное, а наука - фа­культативное. Вот и имеем преподавателей, которые годами не в состоянии написать ни одной научной статьи, не говоря уже о брошюре или монографии. Действительно, если пропустил занятие, опоздал на семинар, значит, нарушил расписание занятий, со­рвал лекцию - вы нарушитель - предупреждение, взбучка, выговор. А если за год не написал ни одной научной статьи, значит, был занят, не хватило време­ни - уважительная причина, дело добровольное.

У нас традиционно почему-то принято считать, что заниматься теоретическими исследованиями преподаватель университета должен в свободное от работы, т. е. от преподавания, время. Но его-то как раз и не остается. Кому-то может показаться смеш­ным, но профессора и доценты хорошо знают, что, после 2-3, а то и больше, лекций в день на науку не остается ни сил, ни времени. Преподавание - отнюдь не лёгкий труд. Дай Бог подготовиться к следующим лекциям, просмотреть изменения и дополнения в законы и конвенции, учесть принятые новеллы, со­ставить УМК, рабочие планы, проверить курсовые и дипломы, принять экзамены, ну, может быть, раз в полгода написать тезисы к конференции, и уже не до науки.

Личный опыт давно убедил в том, что заниматься наукой урывками, между другими «механическими» занятиями невозможно. Иначе - халтурная статья, где отсутствует удовлетворительное теоретическое обоб­щение, недостаточен кругозор, неполны источники. Не будем кривить душой, таких статей (для галочки) разочаровывающее большинство. Вывод один - тре­буется время. Добавим, время не между лекциями и семинарами, и не после 11-ти вечера, а недели, до­статочные для чтения научной философской, право­вой и прочей профессиональной литературы. Время для осмысления и, собственно, самого писательства, а не в отпуске или в поездке на конференцию, наспех дописывая в поезде или машине последние строки выступления. Наспех, ибо некогда даже начитывать материал, а не только анализировать и сопоставлять. Ведь по опыту известно, чтобы написать хорошую научную статью объемом, скажем, 20 страниц, требу­ется порядка двух месяцев. И это даже специалисту, находящемуся в теме...

А надо бы ещё и поместить написанное в жур­нал, сборник и т. п., не говоря уже об участии в сим­позиумах, конференциях, дискуссиях.

Находясь в таком режиме семестр за семестром, год за годом, потенциальный ученый, а возможно талантливый мыслитель, теоретический социаль­ный администратор, некогда подававший надежды кандидат наук впадает в рутину, не успевает осмыс­лить даже профильные социальные процессы, не говоря уже о каком-либо научном абстрагировании.

Посмотрите на сегодняшних преподавателей ву­зов. Они если и выдадут одну-две статьи в научный сборник, то это, как правило, 3-страничные «тезисы» либо наспех сколоченная статья на основе всё той же, когда-то написанной диссертации (которая к тому же и устарела). Да и те делаются под административным нажимом. Сами преподаватели уже начинают рас­сматривать науку как дополнительную и, что самое плохое, формальную нагрузку. Именно как нагрузку. И... постепенно теряем учёных.

Нет, не преподавателей, преподаватели остают­ся, а учёных. Учёных, которые просто не успели и не смогли раскрыться в жёстких условиях «потогонной» учебно-преподавательской нагрузки. А ведь это ис­ключительно опасно. Согласитесь, кандидат или док­тор наук зарабатывает себе на хлеб насущный, но не успевает, да и не заинтересован в том, чтобы осмыс­лить происходящее, чтобы быть администратором в широком смысле, чтобы просто высказаться о про­блемах страны, района, города, села, вуза. Разве что наиболее честолюбивые или, что называется, под диссертацию.

А ведь стоит знать и помнить, что человек, кото­рому некогда оценивать события, некогда анализиро­вать общественные процессы, очень скоро из субъекта становится объектом управления и влияния со сторо­ны более свободных администраторов (администра­торов в широком смысле). Увлечение аудиторными занятиями и недооценка научных рано или поздно приведёт к деградации науки, к качественному сни­жению общего уровня интеллектуального потенциа­ла высшей школы, города, региона, государства. И, в конечном итоге, к управляемости российского обще­ства извне. Собственно говоря, такую деградацию мы наблюдаем уже с начала 90-х.

Где понимают важность социальной науки, зна­чение самостоятельного (!) времени, которое нужно отводить преподавателям для научной деятельности? Есть ли такие страны, где «науке» (т. е. научной со­ставляющей) уделяется большее внимание?.. В таких случаях принято кивать на страны Западной Евро­пы. Мы не сторонники копирования и бесконечной гонки за Западом. Российская Федерация не менее, если не более, просвещена и образована. Напомним и позицию государства: 17 июня 2008 г. Президентом РФ официально провозглашен курс на отказ от ко­пирования Запада и западных ценностей. Объявлена отмена трехсотлетнего пролатинского курса (с сер. XVII века - времен царя Алексея Михайловича) на «просвещённую» Европу. Официально признана са­моценность России как государства, не уступающего, а во многом и превосходящего ведущие страны мира. Это поистине историческая и адекватная оценка до­стижений России.

Но, по собственным наблюдениям, вспомним Швейцарию, Германию, Бельгию, Голландию. Поря­док, стимулирующий университетского профессора или, скажем, приват-доцента, до гениальности прост. Один семестр он ведёт аудиторные занятия, а второй отводится, как для нас ни удивительно, «науке». Нау­ке и только. В этот период - никаких лекций, семина­ров и коллоквиумов.

Другой аспект. Всё еще можно слышать от вы­ступающих, что наша наука до сих пор конкуренто­способна и хороша, несмотря на. Но, признаемся, бывает и неловко за знания некоторых отечественных профессоров, оторвавшихся от своих лекций для по­ездки на зарубежную научную конференцию. Мы могли не раз наблюдать, как выглядит их научный уровень на фоне, например, западноевропейского профессора. Признаемся, случалось, возникало ощу­щение неловкости. Если у въедливых немцев, австрий­цев, швейцарцев, бельгийцев - основательные знания научных доктрин, то наш, как правило, предпочитает не дискутировать либо дискутировать не более чем в рамках учебника. Во время научных дискуссий за­метны стеснение, конфузливость, и порой (пусть нас не обвинят в непатриотичности) выглядим мы по сравнению с западноевропейскими визави, прямо скажем, бледновато. Мы, если можно выразиться, ча­сто недискуссионабельны. Материал, используемый для выступлений, если и не устаревший, то порой и не обновлённый. И, как это свойственно нам, - некон­кретный. Наш стиль - говорить общо. Их - конкретно и достоверно. Надо перенимать. А когда обновлять,... если завтра опять 3 лекции плюс семинар, плюс за­седание, плюс..

И, конечно, всегдашняя наша беда - иностран­ные языки. Типичный профессор Фрибургского, Гей­дельбергского, Лёвенского, Венского, Лейпцигского университета, университета г. Галле (там, где мы были и сами участвовали в конференциях, коллок­виумах, научных Sitzungen) знает как минимум два иностранных языка. Знает настолько, что сходу готов похвалиться своими знаниями, своими английским, французским, испанским,. с жаром бросаясь в дис­куссию. К сожалению, наши, бывает, предпочитают отмалчиваться. И пусть эти оценки покажутся кому- то довольно резкими, но иначе уже нельзя. Учителя (а доценты и профессора и есть учителя) сами не впол­не владеют этикетом, свойственным высшей школе и научным сообществам. Как-то незаметно в наших профессорах утрачивается бывший некогда типич­ным профессорский лоск. Мимикрия. В 1990-е гг. сложился уже несколько иной образ российского профессора. Он, скорее, похож на суетливого средне­го человека, постоянно решающего материальные и бытовые вопросы, которому надо все время куда-то успеть. Он уже не выделяется ни по манерам, ни по внешности.

Преподаватель сегодня - это, как правило, уже вряд ли светоч культуры, глубинное созерцание, ин­теллект и эрудированность. Не опоздать бы на пару. Да и ту он поскорее отведёт в самом будничном и незапоминающемся стиле, по принципу лишь бы отвести, поставить пятерку и отвязаться. У него уже просто другие приоритеты. Их можно выразить сло­вами одного молодого казанского преподавателя, только что защитившего кандидатскую диссертацию и начавшего преподавать. Он сказал: «Мне всё равно, что читать. Мне надо выйти на уровень заработка в 1000 долларов».... А ведь поистине - многим всё равно, что читать. Пришло поколение безликих все­ядных всёчитающих преподавателей. Непатриоты своего предмета, иначе не скажешь.

Сегодняшнему преподавателю не только некогда писать научные статьи, ему некогда размышлять. Он в погоне за куском хлеба (за своей тысячей долларов). Некогда повышать свою культуру. До отвлеченных философских книг, не имеющих отношения к диссер­тации, плановой конференции или, что уже неплохо, лекциям, доценту уже нет дела. Да, помех много. Но одна из основных - время. Время на науку. Но, еще раз уточним, не просто время, а оплачиваемое вре­мя (!). Чтобы наука не казалась простоем. Чтобы, если засел на полгода за монографию, то не выпал сразу из социума с потерей всех доходов. Чтобы тебе не сказа­ли сверху, что монография - это хорошо, но надо же и работать. Либо, если уж взялся за науку, то будь го­тов к лишениям и потере в заработке. Выбирай, про­фессор и доцент! Да и в обществе давно бытует стере­отип, что наука не может приносить дохода, точнее, зарплаты, она вещь отвлеченная и в жизни ненужная.

О  науке уже говорят с усмешкой. В этой связи при­ходит на память одно воспоминание - о друге детства, майоре милиции, который, получив в подарок вы­шедшую из печати научную книгу, оценив переплет, вдруг спросил: «А вот то, что ты пишешь, кому это всё нужно?». Заметим, что книга писалась около восьми лет. Комментарии, как говорится, излишни.

Знакомимся с бельгийским профессором из уни­верситета г. Гент и выясняется, что как лектор он так­же читает по три пары в день и даже. устает как и мы. Но выясняется и другое, что такой режим у него только на один семестр - осенний либо весенний. А во второй он садится в своем кабинете на втором этаже своего собственного коттеджа и пишет о своём праве экономической конкуренции. И то же самое делал профессор Х-Д.Дике, когда в своей Швейцарии отдавал учебному процессу лишь один семестр, а весь второй запирался в своей швейцарской «дерев­не» Бёзинген и производил учебники и капитальные (а не для галочки сколоченные) статьи. В свободное время играл в местном театре. Любил «Мёртвые души» Гоголя.

Или другой немецкий профессор - Армин фон Богданди, читавший в неделю две лекции (одну по европраву, другую по экологическому международ­ному праву) и проводивший одно заседание - кол­локвиум по понедельникам. А научные результаты. Например, только в 2003 году получили под его ре­дакцией коллективную монографию на 900 страниц «Европейское конституционное право», он признан­ный в стране специалист в области философии пра­ва, международного и европейского права.

Другой гейдельбергский профессор раз в неделю читал только один курс - «Международное право с учебными примерами» (Voelkerrecht mit Uebungen). И на его лекцию стекался народ со всего Гейдельберга.

На этом фоне сразу становится ясно, почему наш профессор за всю профессиональную жизнь не успевает написать ни одной монографии сверх той «дежурной», которая полагается для защиты доктор­ской. И почему в то же время австрийские профес­сора Швайтцер и Хуммер, например, почти каждый год переиздают обновленный учебник европейского права. Поистине, если переиначить известное выра­жение: «Чтобы любить, надо как минимум не рабо­тать», то выйдет: «Чтобы писать и делать науку, надо как минимум один семестр иметь свободным для науки».

Стоит обернуться и к нашим сборникам науч­ных статей. Разного рода, например, аспирантские сборники. Единственная их польза в том, что они дают возможность опубликоваться и получить фор­мальное право на защиту. А содержание. Есть ли там содержание? О нём можно даже не говорить. Это однодневки. Мы, к сожалению, хорошо знаем, для чего нужен аспирантский сборник. И мы вынуждены играть в эту игру, которая называется публикация ради публикации. К сожалению, система такова уже много лет и она не меняется в лучшую сторону.

Ещё один аспект - цитируемость. Преподава­тели не очень-то себя утруждают объёмом. Статьи чаще всего не дотягивают и до 20 страниц. Это всегда можно парировать тем, что, мол, если есть что ска­зать, то и на одной поместится. Не согласимся. При­личная научная статья с гипотезой, доказательства­ми, эмпирикой, обобщениями, думается, займет не менее двадцати страниц. Напомним, кстати, что мо­нографией статья становится с объема в 48 страниц и более. Но опять виновата принятая у нас отчетность... Её порочность уже набила оскомину. В самом деле - совершенно не учитывается объем. Всякая статья так же, как и монография, принимается за одну «штуку». Написал ты 47 страниц либо 2 - и то, и другое будет сочтено за одну штуку статьи. И точно такая же исто­рия с научными монографиями: 600 страниц либо 48 - и то, и другое - монография. Конечно, все это видят, и каждый может легко сам сделать вывод, кто и какой ученый. Но дело даже не в оценке со сторо­ны, а в показателях отчетности, которые, как мы все с вами знаем, грешат «количеством» в ущерб качеству. Отчитаться можно, а вот внести новизну в тему едва ли. В итоге такие статьи и книжки не вызывают ни от­звука, ни отклика, ни интереса, ни цитирования, ни цитируемости, которая является на Западе важней­шим показателем научной успешности. Цитируе- мость, а не количество публикаций. Цитируемость и только цитируемость. Тех, кто сомневается, отсылаем к Citation Index, который всегда выписывался москов­ской «Ленинкой» (каб. 210). В газете «Поиск» иногда публикуются индексы цитируемости того или иного ученого. Встречаются индексы в 2500 цитат, и даже приходилось видеть в 4000. То есть чтобы быть кем- то процитированным в рейтинговом центральном журнале РФ, необходимо написать что-то приличное, глубокое, что достойно упоминания в статье уже сле­дующего автора. И только вызвав интерес и будучи процитированным в каком-то центральном журнале, вы попадаете в сборник Citation index, который будет выпущен лишь на следующий год.

Вот каков путь до даже такой формальной оцен­ки, как индекс цитируемости. А что говорить о ко­личественном подходе? Написал десяток тезисов по 2 страницы, и ты уже «в десятке». Бывает, что одну и ту же статью публикуют в разных журналах. Понят­но, что в этом случае ширится лишь список публика­ций, а никак не вклад в тему.

Кого ни возьми из старой научной школы, на­писанные книги всегда толстые. Мы же стремимся написать потоньше. Зачем стараться, если по коли­чественному показателю они равны, и тонкая, и тол­стая. Да нам и некогда писать толстые. Монография, тонкая или толстая, оценивается по количеству -

1   штука. Недавно один из доцентов посоветовал вме­сто одной книги на 600 страниц издать 3 по 200 или 4 по 150. Спрашиваю, какой смысл? Отвечает - ко­личество. Чудак человек, у тебя будет четыре книги вместо одной. Можно бы и согласиться с этим, да жизнь одна. Каждый большой ученый, оставивший след в науке, как правило, автор лишь одной книги, по которой его помнят и чтят. А себя обманывать - последнее дело. Мы же по нашей порочной тради­ции работаем только на количество, только на отчет, на видимость. Удивляемся, как это у «них», у фран­цузов, времени на толстые хватает. Не хватает, тоже мало. Вот только приоритеты другие. Инноватив- ный народ и иннновативный подход. Инновативная атмосфера. Модно изобретать, престижно. Изобрел что-то новое, обустроил рабочее место, благоустроил прилегающий участок дороги, украсил подъезд, со­орудил, разработал, усовершенствовал, сэкономил, наконец. Всё престижно, всё оценивается обществом. Когда же у нас в России будет модно изобретать, от­крывать, убирать, сооружать, украшать подъезд, на­конец? Когда на изобретения будет выделяться пла­нами специальное время? И когда же научная работа перестанет считаться занятием лишним либо «ЗА­НЯТИЕМ ПОСЛЕ РАБОТЫ».

Слабые знания свойственны нашим преподава­телям. Поверхностность сопровождает нашего (вечно читающего лекции) «преподавателя» конвейерного типа. Он робеет перед каким-нибудь австрийским заштатным профессором, который порой знает эт- нополитический расклад российского общества луч­ше и детальнее, чем мы сами. Он боится вопроса - а вдруг не сможет ответить. А вдобавок еще и «чёртов» иностранный язык. Вот и «потеет» наш «потогон­ный» преподаватель, когда сталкивается с теми, кто относится к науке всерьез и искренно. Потеет, конфу­зится, помалкивает, поддакивает, иронично разгля­дывает рваный носок увлеченного темой швейцар­ского профессора и ждет, когда же закончится этот дурацкий «допрос» и можно переключиться на такие близкие бытовые вопросы. Но вынужден делать вид, что эта абстрактная научная тема его тоже волнует и увлекает.

Зато голландец ничего кроме своей «абстракт­ной» науки и своей темы не знает и почти ничем другим не интересуется. На рыбалку не ходит, охо­той не увлекается, водку не пьёт, шашлык ест толь­ко в ресторане, знакомств в полиции, прокуратуре и муниципалитете не имеет - не нужно, видите ли. Не о чем поговорить. А наш - и садовод, и в машине покопаться, и дрелью поработать, и дачу смастерить, и квартиру купить, и бизнесом заняться, и учредите­лем в трех бизнес-структурах выступить, и т. д., и т. п. И организовать что-нибудь еще. Всё успевает наш «учёный». Только не успевает одного - делать науку. Делать то, ради чего он собственно и выбрал этот профессиональный путь.

А в придачу еще и учебный процесс так постро­ен, что не то что науку, учебник, монографию или своё новое слово, а успеть бы занятия отбарабанить да зарплату получить. И уходят в никуда такие уче­ные. Исчезают бесследно вместе со смертью, не остав­ляя после себя ни слова, ни «запятой» в науке. На­писанные впопыхах статейки умирают уже в день их публикации. А ведь иной раз и накопит их автор аж 300, а то и 500 штук за все 40 лет стажа. Стаж. Пре­подавательский стаж. Вот единственное, что действи­тельно накапливается.

А ведь профессионализм ученых сказывается и на нашей повседневной жизни. Разве научные кон­цепции могли бы так легко выворачиваться полити­ками наизнанку, если бы профессиональные ученые, сведущие в тонкостях проблемы, остановили лет 15 назад парад суверенитетов республик в составе РФ? А ведь компетентному юристу, политологу изначально было ясно, что государства в государстве быть не мо­жет и что у части государства суверенитет отсутствует по определению.

Так нет, заблудились в трёх соснах. И квази-дис­куссия о делимости суверенитета развернулась на просторах России с невиданной силой. Сегодня жизнь сама всё расставила по своим местам. Но где был профессионализм, принципиальность ученых? Некоторые в конце 90-х даже стали поддакивать, что у регионов РФ-де появились свои правовые систе­мы. Нонсенс. Тем не менее, этот «научный» хаос и ломка мировоззренческих фундаментов разрушали устои государства все 90-е и начало 2000-х гг.

Сейчас мы «вспомнили», что суверенитет неде­лим. Теперь мы уже «уяснили», что Евросоюз это всего лишь одна из международных организаций и к тому же со слабой правоспособностью во внешне­политической сфере. Мы «узнали» вдруг, что феде­рализм - это искусственная конструкция, и что За­пад, навязывая нам его, сам по федерализму жить не желает. Из более чем 200 государств (внимание!) лишь 24 федеративны. Что говорить, когда в том же Евросоюзе, продавливающем к нам федерализм, лишь 3 государства федеративны. А сама Англия, корившая РФ за отступления от федерализма, боится федерализма как чёрт ладана. Где были наши ученые, когда политики в регионах... «немножко» увлеклись этими квази-научностями. И примеры можно про­должать и продолжать. А ведь мы эти вопросы пре­подаем...

Но, возвращаясь, к швейцарскому профессору, тот нам про Гоголя, Чехова, Нащокина, Достоевского. Так, как будто завтра ему экзамен сдавать по литера­туре. Удивляемся, зачем ему это. Почему у швейцар­ца есть на Шолохова время, а у русского на Дюрен- матта нет. Можно сказать, специального семестра не хватает на это. И будете правы. Тем не менее, целый семестр на науку. Не просто свободного времени, а на чтение, размышление, осмысление. На мысли о на­стоящем и будущем; на чтение русской и швейцар­ской литературы; на самообразование, самовоспита­ние, самопознание, формирование своей научности, своего особого научного личностного стиля. Наконец, на очередную «порцию» инновативности. На прогул­ки по лесу и рассуждения о государстве и обществе, а не о том, как «срубить очередную копейку». На вос­становление своего естественного человеческого рит­ма, здоровья, цвета лица. На поддержание научного контакта с коллегой из соседней страны или региона. На то, наконец, чтобы прожить 95 лет, а не 65, успе­вая с одной пары на другую и из одного вуза в другой. На то, чтобы след о себе оставить научный, как Кант, Еллинек, Кельзен или Корецкий, Пионтковский, Малков и многие другие.

Однако нельзя только критиковать. Это неверно, хотя и соответствует стилю нашего эссе. Есть и про­гресс. Большой прогресс. Есть и инновативность. Прав­да инновативность скорее «вопреки», а не «в соответ­ствии», ибо преподавание и писательство совмещать почти невозможно. Приходится чем-то жертвовать. Известно, что именно поэтому такие писатели, как Булгаков или Чехов оставили свою врачебную практи­ку ради писательства. Ему надо отдаваться полностью, всецело, хотя бы и на 4 месяца в году. Каждый, кто писал диссертацию или что-то еще, знает, как трудно «разогреть» голову, запустить её в работу. И как лег­ко остановить и остудить. Для первого требуются ме­сяцы и даже годы, а для второго достаточно хотя бы неделю не садиться за письменный стол. Выявляется масса дел, срочных, которые нужно решать и решать без конца, - встречи, общения, застолья. Всё это отры­вает от науки, писательства. Только уход от рутины, от бытовых забот, от круглогодичного конвейера лекций и семинаров даёт простор духу, который только тогда и может раскрыться по-настоящему.

А ещё - концентрация внимания. Казалось бы, чего проще - думать об одном и том же. Скажем, о своей теме. Так нет. Сложнейшее дело - заставить свою голову работать в нужном направлении хотя бы 10-15 минут. Но чтобы не уйти в другую область, ре­зюмируем главное.

Сочетание аудиторного преподавания и научной деятельности. Если сегодня на первое уходит 100 % рабочего времени, то на второе - 0 %. Такова наша, российская, традиция. Слишком много аудиторных занятий и слишком мало самостоятельной работы студентов. В тех странах, которые мы называли, это соотношение - 50 на 50. Вот так. Отсюда и «успева- ние», и наука, и научная школа, и профессионализм, и известность. И вот к этому профессору уже не только ходят на лекцию, но и едут учиться из дру­гих мест. Но стандарты едины для всех, всей страны. Вместе с тем, какие-то возможности есть всегда. Их надо видеть, использовать, открывать. Это может быть, например, дополнительный день на научную работу. Это может быть библиотечный день, неделя, месяц. Это может быть поощрение возможностью публикации. А тем более хорошей публикации. Это и систематичность отчёта за проделанную работу. Поощрения, рост. Как, например, учитывается при назначении человека на должность его личный вклад в научную разработку темы?

Только тогда можно будет существенно расши­рить научную элиту РФ. И никто не усмехнется с ехидцей при словах «русский профессор, настоящий учёный или заслуженный учёный». Заметим, что при огромном количестве кандидатов и докторов наук (а последних в Татарстане около 1300) их влияние на воспитание наших граждан, как ни странно, напро­тив, сократилось.

Россия и регионы ввели массу новых учебных дис­циплин, но это отнюдь не помогает формированию у студентов и аспирантов независимого мышления, не стимулирует учебу и выбор научной профессии. Не стимулирует к работе в библиотеке с «живой» кни­гой. Даже учебники уже пишутся для студентов как можно тоньше, поскольку стало считаться, что тол­стый учебник студент читать не будет - он ему, яко­бы, труден.

Как видим, сегодняшняя система единого обра­зовательного госстандарта не самая оптимальная. По крайней мере, в части соотношения его «учебной» и «научной» составляющей. Первая чрезмерна, но при этом не приносит ожидаемых знаний и стимулов к ним. А вторая сужена почти до нуля. Среди форм на­учной деятельности можно привести в пример разве что научные «кружки». Да и те стимулируются, ско­рее, желанием студентов сдать экзамен, зачёт, облег­чить написание курсовой или диплома.

Аудиторная нагрузка студентов в тех же немец­ких вузах составляет около трети от нашей. А все остальное - самостоятельная работа с книгой, учеб­ником, научной монографией, нормативными акта­ми. И никого не надо загонять палкой или приковы­вать к аудитории проверками присутствия. Строгий и качественный контроль на выпуске. А какой метод учебы ты избрал - дело каждого.

Необходимо, на наш взгляд, корректировать российские образовательные стандарты и идти по тому же пути, когда преподаватель один семестр ве­дет аудиторные занятия, а второй берёт на научную деятельность. Необходимо существенное снижение

 

учебной нагрузки на преподавателя. Пятьдесят на пятьдесят - этот метод апробирован. Вот цель и уста­новка для Минвуза. Иначе наука будет оставаться уделом лишь энтузиастов. Присоединилась же Рос­сия к Болонской декларации 1999 г., переходит на за­падные стандарты, звания и степени. Почему бы не последовать и здесь. И уже через несколько лет, дума­ется, реально можно получить научный взлет.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 12 (19) 2009



   

Временная регистрация на территории Москвы необходима иностранцам и гражданам Российской Федерации, которые прибыли в столицу из других регионов РФ. В соответствии с действующим законодательством (а именно — статьей 5 закона N 5242-1 "О праве граждан РФ на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах РФ"), временная или постоянная регистрация граждан России проводится в срок до 90 дней с момента прибытия. Для граждан других стран максимальный срок проживания без предварительной регистрации составляет 7 дней с момента прибытия.

Для чего нужна временная регистрация?

Поиск работы и трудоустройство

Получение медицинского обслуживания

Зачисление в детский сад, школу, вуз

Постановка на учет в военкомате

Оформление визы

Получение банковских услуг, кредитов

Отсутствие временной регистрации в Москве, в случае нарушения сроков пребывания облагается штрафом в размере от 3 до 5 тысяч рублей для граждан РФ, и от 5 до 7 тысяч рублей для иностранцев. Кроме того, при выявлении правонарушения органами правопорядка, для иностранцев будет инициирована процедура административного выдворения за пределы Российской Федерации.

Таким образом, услуга оформления временной регистрации в Москве защитит вас от проблем с законом, а также позволит уверенно чувствовать себя в любой ситуации!

Как мы можем помочь?

Компания Eurasialegal предоставляет юридическую помощь в получении временной регистрации на территории Москвы. Мы ведем активное сотрудничество с собственниками жилья, что позволяет зарегистрировать наших клиентов в любом районе столицы на срок от нескольких месяцев до 5 лет.

  • Официальная организация работы с клиентом

  • Минимальные сроки оформления документов

  • Доступная стоимость всего комплекса услуг

Воспользуйтесь услугами юристов Eurasialegal!

Наши юристы предоставляют услуги консультационного сопровождения как гражданам субъектов Российской Федерации, так и жителям СНГ и сопредельных стран. Располагая многолетним опытом работы в данной отрасли, мы гарантируем, что процесс получения временной регистрации пройдет в кратчайшие сроки, а результат будет полностью соответствовать вашим ожиданиям.



О портале:

Компания предоставляет помощь в подборе и прохождении наиболее выгодной программы иммиграции для получения образования, ведения бизнеса, трудоустройства за рубежом.

Телефоны:

Адрес:

Москва, ул. Косыгина, 40

office@eurasialegal.info