Юридическая консультация по вопросам миграции

  • Увеличить размер шрифта
  • Размер шрифта по умолчанию
  • Уменьшить размер шрифта
Юридические статьи Право и политика Лингвистические и юридические факторы интеграционных и миграционных процессов на евразийском пространстве

Лингвистические и юридические факторы интеграционных и миграционных процессов на евразийском пространстве

ЧЕРНОВ Игорь Вячеславович
кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры мировой политики Санкт-Петербургского государственного университета

ШАМГУНОВ Руслан Габдрашитович
кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры международных отношений на постсоветском пространстве Санкт-Петербургского государственного университета

Ещё древнеримский писатель и политический деятель Ци­церон (I в. до н.э.) писал о Риме как о 'civitas ex nationum conven- tu constituta' («обществе, состоящем из различных собравшихся национальностей»)1. В его глазах именно это обстоятельство являлось ключевым объяснением воровства, насилия и разгула преступности, которые стали повседневным явлением в тог­дашнем Риме. В имперскую эпоху уже Сенека, Тацит и Ювенал выражали свою озабоченность перед наплывом иностранного населения, которое трансформировало город и лишало его «ис­конной природы». Тем не менее, имперские амбиции и военно­политическая интеграция региона Средиземноморья не могли не сопровождаться миграционными процессами, а озабочен­ность древних авторов оказалась несколько преувеличенной - Римская империя только входила в эпоху своего расцвета и просуществовала ещё около 500 лет.

Очевидно, что любой интеграционный процесс между го­сударствами приводит не только к усилению экономического и политического сотрудничества, но и, как следствие, к снятию миграционных барьеров внутри интеграционного объедине­ния, к созданию общего рынка труда и капитала. Несмотря на очевидные отличия между такими интеграционными объ­единениями как Европейский Союз и Евразийский экономи­ческий союз (ЕАЭС), многие закономерности и проблемы, с которыми сталкиваются эти организации, имеют много обще­го. В том числе, это касается проблем, связанных с миграционными потоками. Причём, речь скорее идёт не о разви­тии сотрудничества между организациями в этой сфере (так, на­пример, проекты Европейского Союза на Украине приживались с большими сложностями, и нередко оказывались неэффектив­ными, способствуя обострению социальной напряженности и росту конфликтного потенциала в стране и регионе в целом), но о значительном сходстве, происходящих процессов, позволяю­щем использовать чужой (в том числе и негативный) опыт.

10 октября 2000 года был подписан Договор об учреж­дении Евразийского экономического сообщества (ЕврА­зЭС). В отличие от своих предшественников, ЕврАзЭС получил международный статус и стал субъектом международного права. В рамках ЕврАзЭС действуют безвизовый режим передвиже­ния граждан стран-участниц и упрощенный порядок получения ими гражданства в государствах Сообщества, на территории всех этих стран признаны сертификаты, ученые степени и документы о получении образования, выданные в любом государстве ЕврА­зЭС. С 1 января 2015 г. вместо Евразийского экономического со­общества начал функционировать Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Поскольку на пространстве ЕврАзЭС существует разноскоростная интеграция в 2010 г., был создан Таможенный союз (ТС), включивший в себя только три страны: Беларусь, Казахстан и Россию, готовых выполнять взятые на себя обя­зательства. В 2012 г. с их участием было сформировано Еди­ное экономическое пространство. Подписанные соглашения предусматривают свободу передвижения капитала и труда, общую политику конкуренции, координирования макро­экономической политики, торговли услугами, технических стандартов, а также доступа к газо- и нефтепроводам, электро­сетям и железнодорожным сетям.

На постсоветском пространстве в лице Беларуси, Казахста­на и России сформировалось ядро интеграционных процессов, к которому примкнули Армения и Кыргызстан, а Таджикистан вы­разил свое желание последовать их примеру. В том, что от при­соединения выиграют экономики этих республик, сомнений не возникает. Другое дело, насколько присоединение этих государств способствует развитию реальной интеграции. Кыргызстан с его не­прекращающимися политическими и экономическими потрясе­ниями создает больше проблем для его партнеров, чем приносит пользу и кроме геополитических причин трудно привести обосно­вания его присоединения к Единому экономическому простран­ству. То же самое можно говорить об Армении и Таджикистане, хотя с политической стабильностью там пока все в порядке. Един­ственно, что способны реально дать эти республики для интегра­ции, это трудовые ресурсы.

Если в 90-е годы ХХ века основным потоком мигрантов, при­ехавших в Россию, были русскоязычные граждане бывшего Со­ветского Союза, покинувших бывшие союзные республики из-за нахлынувшей волны национализма, то в 2000-е годы основным потоком мигрантов стали граждане новых суверенных государств, покинувшие свои страны в поисках заработка.

Только в Россию ежегодно приезжало на заработки до 7 млн. мигрантов, минимум четверть из них на нелегальной ос­нове, и 60% мигрантов были выходцами из стран Центральной Азии. По данным ФМС, на июль 2014 года в Российской Феде­рации находилось 11,1 млн. иностранцев, примерно 3,7 млн. - нелегалы. Россия стала второй страной мира по количеству мигрантов на ее территорию, уступая лидерство только США. Появление новых нескольких миллионов рабочих рук, тем не менее, не создавало проблем на рынке занятости, т.к. на рабо­чие места, занимаемые трудовыми мигрантами, россияне не претендовали из-за неудовлетворительных условий труда или его низкой оплаты. Значительная часть мигрантов, в подавля­ющем большинстве случаев являющейся низко квалифициро­ванной, занята в торговле и строительстве.

С созданием и началом работы Евразийского экономи­ческого союза, одним из ключевых условий функционирова­ния является свобода передвижения рабочей силы, возмож­ностей для трудовой миграции станет больше. Что создает определенные проблемы для всех участников миграцион­ных процессов.

Для России это проблема появления рабочей силы либо плохо владеющих русским языком страны, либо не знающей его вовсе, как не знающих правил поведения, принятых в РФ, что приводит к конфликтным ситуациям. Ситуацию усу­губляет отсутствие или непроработанность процедур и ме­ханизмов интеграции и натурализации мигрантов.

Не менее серьезной проблемой является перевод за­работанных средств за рубеж. В 2006 г. объем трансакций из Российской Федерации в страны СНГ, по данным Центробанка, равнялся 1,29 млрд. долларов, а экономический ущерб, при­чиненный нелегальным вывозом денег из-за неуплаты налогов, составлял более 8 млрд. долларов в год.

В 2015 году трудовые мигранты перевели на родину 33 млрд. долларов. И это при том, что в России ухудшилась эко­номическая ситуация, вызванная падением цен на нефть и об­рушением российского рубля. Власти ожидали сокращения масштабов трудовой миграции из стран Центральной Азии на 70%. Если приток мигрантов и сократился, российская эконо­мика этого не заметила. Основными получателями денежных средств из России являются Узбекистан, Таджикистан, Кыр­гызстан и Украина.

Россия не является единственной страной на ЕЭП, при­нимающих трудовых мигрантов.

Привлекателен для мигрантов Казахстан, который по темпам экономического развития, по средней заработной плате обогнал Россию. Казахстан не провел девальвацию на­циональной валюты. Поэтому нет ничего удивительного, что Казахстан импортирует трудовые ресурсы из России. По дан­ным за 2014 год, в страну приехало 8 тыс. россиян, больше, чем из любой другой страны постсоветского пространства. Так же как и в России, иностранцы работают в строительном сек­торе.

Для стран-доноров отток квалифицированных кадров создает проблемы для экономического развития, обрекая их на экономическое отставание. Даже для экономически разви­того Казахстана это является проблемой - за последние годы число эмигрантов из Казахстана с высшим образованием пре­высило число иммигрантов с высшим образованием на 65%.

Но это палка о двух концах. В Россию и Казахстан при­езжают те, кто не может найти работу дома, что способствует снижению уровня безработицы и несколько снимает напря­женность в стране. Плюс поступление огромных денежных средств. Для Кыргызстана денежные переводы из России со­ставляют 20% национального бюджета. Правда, если прави­тельство совсем перестает заботиться о собственном населе­нии, то никакие денежные переводы не спасут. Это на себе испытали президенты Кыргызстана.

Наконец, «согласно современному международному праву государства должны прилагать все усилия к тому, что­бы строить свои международные отношения на основе взаи­мопонимания, доверия, уважения и сотрудничества во всех областях». Разумеется, это касается и миграционных процес­сов. В целом нужно согласиться с утверждением специалистов, что миграционные процессы являются важнейшей составляю­щей международного сотрудничества на пространстве Евразийского экономического союза. Опыт миграцион­ной политики, накопленный не только странами-членами ТС или ЕЭП, но и другими интеграционными объединениями (например, ЕС), необходимо учитывать в процессе рас­ширения и углубления интеграционных процессов.

Россия в некотором отношении похожа на Францию и потому иногда заимствует её опыт. Видимо, поэтому франко- голлистское восприятие нации начинает прокладывать себе путь и в российской науке. Например, В. А. Тишков выступа­ет за необходимость утверждения в стране понятия многоэт- ничной гражданской нации наряду с «безраздельно господ­ствовавшим понятием культурной нации или этнонации». Тишков пишет, что в России «до сих пор отвергается суще­ствование многоэтничной гражданской нации, несмотря на высокий уровень социально-культурной гомогенности насе­ления страны и повседневно демонстрируемую российскость рядовыми гражданами. Вместо этого сохраняется доктрина «многонационального народа России», а не «многонародной нации», что было бы гораздо точнее». С точки зрения В. А. Тишкова, «важнейшим направлением государствостроитель­ства на ближайшее десятилетие представляется утверждение доктрины России как национального государства с много- этничным составом населения и гражданской общностью россиян. Это единственно возможная доктрина государствоу­стройства, которой следуют все страны мира ... Только Россия представляет собой саморазрушительное исключение. Несо­стоятельная доктрина сути самого государства как некой не до конца самоопределившейся общности активно используется против России во внешних соперничествах». По-видимому, идеи В. А. Тишкова были услышаны, когда в России конститу­ционно закрепился статус русского языка и было отменено в республиках, входящих в Российскую Федерацию, требования к кандидатам в президенты о знании местного языка, объяв­ленного официальным. Заметно влияние его публикаций и в Послании президента России Д. А. Медведева к Федераль­ному собранию Российской Федерации. В нём президент не­однократно употребляет такие обобщающие слова о много­национальном населении страны как «народ с тысячелетней историей, освоивший и цивилизовавший огромную террито­рию», «судьба великого народа» и, наконец (в соответствии с предложениями В. А. Тишкова, «конституция предопредели­ла путь обновления России как государства свободной нации», «единство российской нации - как залога стабильного цивили­зованного развития всей страны». Это - новое, мы бы сказали инновационное толкование конституционного положения о многонациональном народе России. Вероятно, в обществе со­зрели условия или скорее, возникла потребность (в том числе на мирополитическом уровне) в представлении всего населе­ния России как сплочённой социальной общности (нации, но не единого этноса, до этого очень далеко). Мы сознательно не употребляем термина «новая историческая общность», при­менявшегося к советскому народу, т.к. не хотим проводить какие-то исторические параллели и вызывать соответству­ющие ассоциации. Отметим, также, что сам «французский образец», как было показано выше переживает серьёзный кризис. Насколько оправдано для России не теоретическое, а практическое следование по пути Франции в области мигра­ционной политики и «нациестроительства»?

Любое современное многонациональное государство, определяя возможные контуры своей языковой и националь­ной политики, неизбежно сталкивается с лингвистическим парадоксом. Этот парадокс заключается в том, что с одной стороны для долговременного сохранения единства разных этнических элементов внутри одного политического образо­вания необходима языковая унификация (государственный язык), а с другой стороны навязывание государственного языка с неизбежностью ведёт к ущемлению других языков и, следо­вательно, способствует росту национализма «малых» этно­сов-языков и распаду государственного единства. «С момента возникновения современные государства всегда стремятся к языковой унификации. Единый язык - это средство нацио­нальной консолидации и заметный маркер, отличающий на­селение одного государства от внешнего мира. Но эта идеаль­ная форма в реальности не существует».

Укрепление единства нации возможно через продуман­ную языковую политику. Перечислим возможные направле­ния лингвистической политики государства:

1)     Успешная лингвистическая ассимиляция (когда один язык объявлен государственным и всячески навязывается иноязычным гражданам) это путь, пройденный многими на­циями-государствами. Так, из 193 суверенных государств 148 официально имеют один государственный язык, опираю­щийся на государство и ассимилирующий все остальные. Это оптимальный метод для создания нации в понимании поза­прошлого века, но, очевидно, что это средство неприемлемо в современном демократическом государстве, не сумевшем стереть в менее политкорректные времена все другие языки на своей территории (или получившей новые в результате сравнительно недавней массовой иммиграции). Как отмечал в своей книге «Воображаемая Франция: закат мечты об уни­тарности» П. Бирнбаум, Франция была создана политической волей, а не географическим детерминизмом. Централизация и авторитет государства служили для того, чтобы заставить бретонцев, провансальцев, эльзасцев, жителей Иль-де-Франса и т.д. жить вместе. С другой стороны именно духовная унифи­кация различных этносов делало государство сильным. Пото­му во Франции было изобретено столько методик гомогениза­ции, призванных разрушить соперничающие идентичности. Во имя единства нередко отвергались не только плюрализм, но и толерантность. Этот революционный идеал Нации был полностью воспринят де Голлем, но с тех пор эта сконструиро­ванная идентичность нации стала предметом идеологического «франко-французского конфликта», и как отмечает Ю. И. Рубинский, «под вопросом оказалась сложившаяся веками мо­дель монокультурного общества, которая компенсировала не­однородность его этнических корней за счёт ассимиляторской политики государства». В современном мире ассимиляцион­ная лингвистическая политика приведёт не только к внутри­политическому напряжению и радикализации не желающих ассимилироваться, но и к серьёзному внешнему давлению на государство-ассимилятора как нарушающего права человека.

2)     Полное фактическое равенство языков (официальный мультилингвизм).

Официальный мультилингвизм (или билингвизм), декла­рирует предоставление двум и более языкам в рамках одно­го государства одинаковых коммуникативных возможностей («власти») во всех социальных сферах, на всех социальных уровнях. То есть декларируется принцип так называемого «идеального» мультилингвизма (билингвизма), который, на самом деле фактически не достижим. Кроме того, представ­ляется, что официальный мультилингвизм (как государствен­ная политика по предоставлению полного юридического равенства двум или нескольким языкам) также является ис­точником конфликтов. Это неизбежный факт, так как объек­тивно происходит неравное распределение социальных ролей между языками, находящимися между собой в конкурентной борьбе. Официальный мультилингвизм не только не являет­ся оптимальным методом сохранения стабильности нации, но и часто ведёт к этнолингвистическим конфликтам. Как ни может быть двух (и более) государственных машин в одном государстве, претендующем на стабильность, так не могут со­существовать два (и более) государственных языка, имеющие не только равные юридические, но и фактические права. В случае наличия двух примерно равных и по статусу и по ко­личеству носителей государственных языков в одном государ­стве, они неизбежно начинают бороться за доминирование на всей территории, делят её на свои языковые зоны, провоциру­ют «территориальные» конфликты внутри государства (при­мер Бельгии). В случае явного численного перевеса носителей одного из государственных языков, доминирующий язык не­избежно выталкивает малые языки в непрестижные сферы (прежде всего в домашнее общение), даже при декларирова­нии юридического равенства. Доминирующее большинство неизбежно навязывает лингвистическую унификацию, испы­тывая «незаконное» чувство лингвистического превосходства, что неизбежно вызывает законное требование уважения своей культурной идентичности у представителей малых этносов, опирающихся на свои конституционные права. Официально признанный государственный мультилингвизм (или билинг­визм), как, например, в Индии, Канаде, Бельгии, не является знаком особой толерантности данных государств, но скорее знаком исторической слабости. Эти государства официально стали многоязычными в силу абсолютной необходимости, мультилингвизм стал для них необходимым условием для вы­живания, для сохранения гражданского мира, но он не может принести долговременную стабильность и создать единую нацию (пример Бельгии, Канады и т.д.). Видимо, единствен­ным успешным примером государственного мультилингвиз­ма остаётся Швейцария. Но и она должна рассматриваться как особый случай, т.к. это государство разделено на кантоны - квазигосударства по языковому принципу (официальное название «Швейцарская Конфедерация»). Итак, реальный мультилингвизм опасен для единства государства, и его при­менение это вынужденная мера для государств, пытающихся удержать своё единство хотя бы в краткосрочной перспективе.

3)     Придание языкам национальных меньшинств особого статуса в отдельных регионах (привязка мультилингвизма к конкретной территории). Миноритарные языки выживают на территории государства, созданного первоначально иным язы­ком-этносом, только в условиях сильной географической кон­центрации носителей малого языка в той или иной местности. Причём, при придании официального статуса малому языку (вместе с государственным) на определённой территории, вну­три этого автономного образования неизбежно повторяется языковой конфликт, свойственный многоязычным государ­ствам, но уже «в миниатюре». Причём, иногда лингвистически «угнетёнными» становятся носители «большого» государствен­ного языка, не желающие мириться с отходом своего языка на вторые роли в «своей» стране. Как отмечал А.Лапонс «язык как символ идентичности является наиболее мощным фактором этнической и социальной принадлежности и в то же время фактором дифференциации и исключения». Самоутверждение того или иного языка идёт вместе с поиском доминирования на определённой территории, что порождает новые конфликты. Часто процесс придания официального статуса тому или ино­му малому языку в отдельном регионе сопровождает всё боль­шая регионализация тех или иных официально иноязычных областей государства, т.е. более замедленная и «цивилизован­ная» форма фрагментации, но не её остановка.

4)      Мультикультурализм без мультилингвизма.

Представляется, тем не менее, что данный парадокс мо­жет быть преодолён с помощью продуманной лингвистиче­ской и национальной политики, проводимой по трём глав­ным направлениям.

  1. Необходимо признание и государственная поддержка некоторых элементов мультикультурализма как политиче­ской философии. Это включает не только принципиальный отказ от любых форм национальных преференций, но по­ощрение проявления различных национальных культур, рас­сматриваемых как часть общечеловеческой гуманистической культуры, воспитания не только толерантности, но и уваже­ния к ним. Однако, принципиальным моментом здесь являет­ся то, что при сохранении и поддержке мультикультурализма реальный мультилингвизм, хотя и не подвергается никаким ограничениям или запретам, но и не поддерживается и не по­ощряется (как утопическая программа), а вместо него исполь­зуется символический мультилигвизм.
  2. Символический мультилингвизм должен компенси­ровать de facto неравноправный социальный статус языков, используемых национальными меньшинствами (последнее

-     это объективный факт, который бесполезно отрицать). Дру­гие языки должны быть широко представлены не в реальном социальном общении (где они, в принципе, не нужны), но в некотором символическом наборе. Например, в школьном курсе обществознания, теоретически можно научить детей говорить «здравствуйте» и «спасибо» на всех малых языках го­сударства, можно использовать надписи на всех малых языках на денежных банкнотах и т.д., и т.п. Разумеется, должно быть доступно образование на всех языках, используемых в государ­стве, но никто не может принуждаться изучать их. То же самое касается и национальных автономий, в которых местный язык должен иметь равный статус с государственным, но не должен искусственно навязываться. Ибо при предоставлении равных условий и отсутствии всяческого юридического неравнопра­вия на языковом рынке реально должен победить сильней­ший.

  1. Быстрое экономическое развитие является сильней­шим фактором языковой унификации, т.к. для экономиче­ских нужд необходима эффективная коммуникация. Эконо­мический прогресс и общий рынок требуют нормализации и стандартизации языка, и, как идеальный итог - одноязычия. Как показывает практика, многоязычие сохраняется в эконо­мически отсталых странах, где основная часть населения рас­сеяна в провинции и не имеет нужды в интенсивном общении с соседями (Африка и т.д.).

В относительно недавние исторические времена предло­женная лингвистическая альтернатива могла бы быть обосно­вана достаточно просто. Традиционное марксистское восприя­тие лингвистической (и национальной) политики, в общем-то, укладывается в предложенные нами рамки. В.Ленин в своих трудах, посвящённых национальной политике, неоднократно подчёркивал, что признание права на самоопределение на­ций, вовсе не означает поддержки всякого требования всякой нации на самоопределение: «Вопрос о праве наций на само­определение... непозволительно смешивать с вопросом о це­лесообразности отделения той или иной нации», «борьба про­тив всякого национального гнёта - безусловно да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще - безусловно нет». И о языке: «Прогрессивное зна­чение русский язык имел для тьмы мелких и отсталых наций

-     бесспорно. Но неужели Вы не видите, что он имел бы про­грессивное значение еще в большем размере, если бы не было принуждения? Что же, разве «государственный язык» не озна­чает палки, отбивающей от русского языка?? Как Вы не хотите понять той психологии, которая особенно важна в национальном вопросе и которая при малейшем принуждении поганит, пакостит, сводит на нет бесспорное прогрессивное значение централизации, больших государств, единого языка?? Но ещё важнее экономика, чем психология: в России уже есть капи­талистическая экономика, делающая русский язык необходи­мым. И Вы не верите в силу экономики и хотите костылями полицейской швали «подкрепить» экономику??», «потребно­сти экономического оборота всегда заставят живущие в одном государстве национальности (пока они захотят жить вместе) изучать язык большинства... Если отпадут всякие привилегии, если прекратится навязывание одного из языков. потребно­сти экономического оборота сами собой определят тот язык данной страны, знать который большинству выгодно в инте­ресах торговых сношений». «Остаётся ли что-нибудь реаль­ное в понятии ассимиляторства за вычетом всякого насилия и всякого неравноправия? Безусловно, да. Остаётся та всемирно­историческая тенденция капитализма к ломке национальных различий, к ассимилированию наций, которая с каждым де­сятилетием проявляется всё могущественнее». Авторам ка­жется, что по данному вопросу тезисы Ленина (в отличие, от печально знаменитых «Апрельских тезисов») могут быть при­знаны заслуживающими внимания.

Итак, если язык это основа процессов фрагментации в современном мире, то средством «лечения» этнических кон­фликтов внутри государства должна выступать продуманная языковая политика. Политика «языкового» мультикультурализма может в обозримой перспективе привести к отказу от концепции нации, т.е. к простому сосуществованию этносов в рамках государства, которое станет рассматриваться лишь как юридические рамки. Существование государств без нации логично ведёт к концепции мира без наций, построенному на основе этносов. Затем логично исчезновение государств как таковых в современном понимании (ведь всё равно, в какие юридические рамки заключён этнос без «своего государства»).

На наш взгляд, данный сценарий вряд ли является опти­мальным, поэтому эффективной для России (и не только для неё) политикой может стать описанная выше политика «не­языкового» мультикультурализма (без насильственного на­вязывания государственного языка и без искусственной «реа­нимации» малых языков), проводимая на желательном фоне экономического роста.



   

Временная регистрация на территории Москвы необходима иностранцам и гражданам Российской Федерации, которые прибыли в столицу из других регионов РФ. В соответствии с действующим законодательством (а именно — статьей 5 закона N 5242-1 "О праве граждан РФ на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах РФ"), временная или постоянная регистрация граждан России проводится в срок до 90 дней с момента прибытия. Для граждан других стран максимальный срок проживания без предварительной регистрации составляет 7 дней с момента прибытия.

Для чего нужна временная регистрация?

Поиск работы и трудоустройство

Получение медицинского обслуживания

Зачисление в детский сад, школу, вуз

Постановка на учет в военкомате

Оформление визы

Получение банковских услуг, кредитов

Отсутствие временной регистрации в Москве, в случае нарушения сроков пребывания облагается штрафом в размере от 3 до 5 тысяч рублей для граждан РФ, и от 5 до 7 тысяч рублей для иностранцев. Кроме того, при выявлении правонарушения органами правопорядка, для иностранцев будет инициирована процедура административного выдворения за пределы Российской Федерации.

Таким образом, услуга оформления временной регистрации в Москве защитит вас от проблем с законом, а также позволит уверенно чувствовать себя в любой ситуации!

Как мы можем помочь?

Компания Eurasialegal предоставляет юридическую помощь в получении временной регистрации на территории Москвы. Мы ведем активное сотрудничество с собственниками жилья, что позволяет зарегистрировать наших клиентов в любом районе столицы на срок от нескольких месяцев до 5 лет.

  • Официальная организация работы с клиентом

  • Минимальные сроки оформления документов

  • Доступная стоимость всего комплекса услуг

Воспользуйтесь услугами юристов Eurasialegal!

Наши юристы предоставляют услуги консультационного сопровождения как гражданам субъектов Российской Федерации, так и жителям СНГ и сопредельных стран. Располагая многолетним опытом работы в данной отрасли, мы гарантируем, что процесс получения временной регистрации пройдет в кратчайшие сроки, а результат будет полностью соответствовать вашим ожиданиям.



О портале:

Компания предоставляет помощь в подборе и прохождении наиболее выгодной программы иммиграции для получения образования, ведения бизнеса, трудоустройства за рубежом.

Телефоны:

Адрес:

Москва, ул. Косыгина, 40

office@eurasialegal.info