Евразийские черты политической культуры российского общества

ПОЛИТИКА И ПРАВО Бенина Л. И. Статья посвящена анализу особенностей политической культуры российского общества, обусловленных его положением на стыке цивилизаций Востока и Запада. Отмечается сочетание в ней отличительных черт и признаков обеих цивилизаций, обусловливающее существование в России особого – евразийского типа политической культуры.

Политическая культура любого общества имеет глу­бокие исторические корни. Её особенности также связаны с уровнем социально-экономического развития и геогра­фическим положением страны, с её этническим и кон­фессиональным составом. Большие размеры территории, расположение на двух континентах и на стыке цивилиза­ций Запада и Востока, полиэтничность и поликонфессиональность России предопределили фрагментарность её политической культуры, включающей в себя множество противоречивых субкультур. Кроме того, заметное вли­яние на процесс формирования в нашей стране особого типа политической культуры оказали евразийские особен­ности российской цивилизации. В результате сложного взаимодействия и наложения друг на друга во многом про­тивоположных культурных матриц, на просторах России сложился синкретический тип политической культуры, сочетающий в себе черты традиционно-православной рус­ской ментальности с идеями западноевропейского консти­туционализма, парламентаризма и либерализма.

Восточные элементы в российской политической куль­туре, в частности, обусловлены многовековым господством государства, по сути родственного восточной деспотии, на­саждавшего в общественном сознании идеи о необходимо­сти безропотного подчинения и культивировавшего в массах угодные власти качества, такие как терпение, покорность, традиционализм, патернализм, общинный коллективизм, вера в доброго царя. Г. В. Гегель считал, что в таком государ­стве свободен лишь один человек - сам правитель-деспот, а все остальные - только его подданные и, следовательно, не имеют свободы выбора. Именно политическое бесправие масс, отсутствие индивидуальной свободы и умения делать осознанный самостоятельный выбор на протяжении веков было определяющим признаком массовой политической культуры в России. Это была культура не гражданина, а под­данного. Соответственно, наиболее распространённым ти­пом политической культуры в таком обществе, по типологии Г. Алмонда и С. Вербы, мог быть только «подданический» тип, ориентированный на отстранённость народа от власти и в то же время на беспрекословное исполнение её распоряже­ний. Если же гнёт государства оказывался нестерпимо тяжё­лым, народ отвечал ему бунтами и крестьянскими войнами.

Н. А. Бердяев в труде «Русская идея» по этому поводу отме­чал: «Русский народ в высшей степени поляризованный на­род, он есть совмещение противоположностей... от него всег­да можно ждать неожиданностей. это народ, вызывающий беспокойство народов Запада». Не случайно Европа всегда смотрела на Россию как на загадочную и опасную страну с не­предсказуемой «византийской» политикой. Считая себя ду­ховной наследницей Византийской империи, Российская им­перия претендовала на роль моста между Европой и Азией, но сама не принадлежала ни Западу, ни Востоку, представляя собой замысловатый синтез этих двух столь непохожих друг на друга цивилизаций.

Своеобразие российского мировосприятия, в частности, основано на том, что на отечественной почве плохо прижилось римское право, ставшее базовым элементом политической и правовой культуры западноевропейской цивилизации. В рос­сийском массовом сознании издревле распространено проти­вопоставление «правды» и «права». Народные представления о справедливости связаны с жизнью и действиями «по прав­де». Не случайно, как древнерусский свод законов, так и про­граммный документ Южного общества декабристов, разрабо­танный П. И. Пестелем, получили название «Русская правда». Слово «право» в народном сознании было связано с глаголом «править», оно воспринималось не как благо, принадлежащее простому человеку, стремящемуся к справедливости, а как привилегия правителя, угнетателя. Такое отношение к власти и издаваемым ею законам свойственно народам, веками жив­шим под авторитарным гнётом и не видевшим от государства ни «правды», ни справедливости. Маркиз де Кюстен, посетив­ший Россию в годы царствования Николая I, заметил, что рус­ские недоверчиво и иронично относятся к власти. Объяснение этому он видел в многовековом противостоянии между наро­дом и государством, в результате которого «.угнетённый на­род поневоле обращается к злословию, к сатире, к карикатуре. Сарказмами он мстит за вынужденную бездеятельность и за своё унижение».

В процессе исторического развития российской цивилиза­ции на подданическую матрицу массовой политической куль­туры всё же постепенно наслаивались некоторые европейские элементы. Как бы не старались славянофилы, в XIX в. это про­никновение уже стало довольно заметным. Конечно, «запад­ничество», англофильство, германофильство, франкофильство было характерно для дворянства и образованных слоёв обще­ства, составлявших явное меньшинство. И всё же через «окно в Европу», прорубленное Петром I, хотя и с опозданием, про­никли идеи Просвещения, либерализма, а затем и социализма. В результате российская политическая культура стала ареной столкновения и конфликта «враждебных друг другу политиче­ских ценностей и базирующихся на них субкультур» - тради­ционной и европейски-ориентированной. Первая опиралась на такие базовые ценности, как консерватизм, общинность, собор­ность и православие, вторая - на идеи либерализма, модерниза­ции России по западноевропейскому образцу.

Собственную евразийскую концепцию российской иден­тичности разработали в 20-е годы XX в. мыслители русского за­рубежья Г. В. Вернадский, Л. П. Карсавин, Н. С. Трубецкой, Г. В. Флоровский. Они рассматривали Россию как особую страну, в государственности и духовности которой произошёл синтез эле­ментов государственности и политической культуры Востока и Запада. Многочисленные народы, проживающие на территории России, объединены не только территориально, но и общностью исторической судьбы, что обусловило их духовное родство. По мнению этих авторов, европейский путь развития не подходит нашей стране, которая должна сохранять свою самобытность как уникальная евразийская цивилизация. Западные либеральные ценности чужды и вредны российскому обществу, следователь­но, на их пути следует поставить преграду из ценностей право­славия и народности. Н. С. Трубецкой в статье «Мы и другие» подчёркивал, что необходимо разрабатывать и распространять собственные политические идеи. «Призыв к созданию новой культуры, - отмечал он, - заключает в себе, между прочим, также и призыв к выработке новых политических идеологий. <..> Ев­разийство отвергает безапелляционный авторитет европейской культуры. <.> Евразийство выставляет требование националь­ной культуры и определённо заявляет, что русская национальная культура немыслима без православия».

Заложенные в прошлые века основы проявляются и в политической культуре современного российского общества, которая впитала в себя многие идеи как почвенников, так за­падников и евразийцев. Д. В. Гудименко справедливо отмеча­ет, что, несмотря на скачкообразность развития российской истории, «политическая культура России продемонстрирова­ла удивительную устойчивость базовых характеристик своей структуры. Поэтому представляется возможным говорить о некоторых живучих традиционных основах (константах) по­литической культуры нашей страны.». Вместе с тем каждая эпоха вносит свои коррективы в политическое сознание обще­ства, в отношения между народом и государством. В условиях демократического транзита, естественно, ускоренными тем­пами должны развиваться демократические черты политиче­ской культуры, связанные с распространением ценностей сво­боды, равноправной конкуренции, толерантности, идейного плюрализма, развитием политической активности граждан.

Однако европейские стандарты демократии с трудом встраиваются в самобытную матрицу неоднородной россий­ской политической культуры. Если жители крупных городов, особенно столиц, за 25 лет, прошедших с начала коренных пре­образований в России, в значительной степени приобщились к либеральным ценностям, восприняли европейские модели вза­имодействия с властью, в том числе и приёмы прямого противо­действия ей, такие как массовые протестные акции, прошедшие зимой 2011-2012 гг., то население российской глубинки зачастую, как прежде, является носителем традиционной подданической-политической культуры. Приходится констатировать, что, как и в прошлом, политическую культуру российского общества в первую очередь характеризует гетерогенность и конфликтность. Если в XIX в. основной конфликт состоял в западничестве «верхов» и почвенничестве «низов», то сегодня он переместился из пло­скости сословной в плоскость поселенческую и географическую. Западничество столиц и некоторых мегаполисов, характеризую­щееся политическим активизмом и критическим отношением к власти набирающего силу среднего класса, ныне противостоит политически пассивной периферии, где в массовом сознании преобладают ценности социальной справедливости, равенства, патернализма и этатизма, а в политической практике сохраня­ются традиционные модели политического поведения, такие как недоверие к власти и абсентеизм.

Вместе с тем обе субкультуры имеют и общие черты, до­ставшиеся нам в наследство от советского этапа развития по­литической культуры. В первую очередь, это отсутствие терпи­мости и уважения к альтернативному мнению. Представляется, что именно укоренение в политическом сознании ценности то­лерантности может способствовать формированию в России демократической политической культуры. Традиционно при­сущая ей непримиримость идейных позиций мешает выработке базового консенсуса в обществе. Как известно, консенсус предпо­лагает взаимные уступки, умение и желание слушать оппонента, вникнуть в его аргументы, а не смотреть на него как на злейшего врага. Другое нежелательное наследство, тесно связанное с пер­вым, - это ригидность (негибкость) политического сознания, его неспособность воспринимать окружающую действительность, в том числе и политику, в «полутонах». Черно-белое восприятие реальности, в котором есть только «наши» и «чужие», а чужие - это враги, договориться с которыми невозможно, мешает на­ладить диалог между сторонниками различных путей развития России. Если в сознании гражданина отпечатался принцип «кто не с нами, тот против нас», он вряд ли способен уважать чужое мнение. А ведь так считают и некоторые политики, стремящие­ся не только обострить уже имеющиеся конфликты в обществе, но и в угоду собственным амбициям создать новые расколы. По­добное «баррикадное» сознание, конечно, было более характер­но для периода острого политического противостояния 1990-х годов. Но и в современной России оно проявляется, особенно в связи с кризисными явлениями в экономике и значимыми поли­тическими событиями, такими как выборы органов власти, вос­соединение с Крымом, события в Украине и в Сирии.

Как видим, и в XXI в. в политической культуре российского общества можно заметить множество пережитков прошлого. Но дальнейшее прогрессивное развитие общества невозможно без формирования гражданской политической культуры сме­шанного типа, которая отвечала бы задачам демократизации политической системы. Представляется, что это развитие долж­но происходить не столько путём бездумного копирования за­падноевропейского и американского опыта, сколько путём уважительного диалога и примирения между двумя базовыми политическими субкультурами, распространёнными в России.

Право и политика