Технологии «цветных революций» в контексте геополитической напряженности на постсоветском пространстве

ПОЛИТИКА И ПРАВО Бабаев Э. З. Глобализация сделала возможным не только распространение информации и знаний, но и генерацию различных проявлений массового манипулирования и символического насилия. Активно применяющиеся на постсоветском пространстве технологии «цветных революций» посредством символического насилия преследуют цель укрепления западного влияния и ослабления положение России на мировой арене.

Происходящие в современном мире процессы глобализа­ции характеризуются не только ростом взаимозависимостей между различными сферами общества и регионами земного шара (Д. Хелд), «сжатием» социального пространства соци­альным временем (Д. Харви, Э. Гидденс, Ю. Хабермас), но так­же интенсификацией геополитической активности ведущих акторов мировой политики. Стратегии, тактики и технологии, которые они применяют, направлены на трансформацию сло­жившихся геополитических конфигураций. В частности, гло­бализация, распространяя информационные технологии и со­циальные сети, обеспечила трансляцию представлений, норм, этосов и других ценностных ориентиров. Чаще всего под ними понимаются вестернизированные паттерны, трансляция кото­рых в инокультурную среду зачастую происходит болезненно, порождая конфликт цивилизаций.

Одним из драйверов развития процессов глобализации является формирование в мире единого информационно­го и, шире, социокультурного пространства. Следовательно, создается принципиальная возможность участия в политиче­ской жизни суверенных государств акторов различного поля. Иными словами, иностранные агенты получают возможность влиять на важнейшие властно-управленческие решения го­сударства. Становление информационного общества, таким образом, ведет к тому, что стратегии и тактики социального поведения акторов различного уровня все больше зависят от их способности реагировать на постоянно воспринимаемые информационные потоки.

Один из ведущих теоретиков концепции информаци­онного общества М. Кастельс использует для этого термин «информациональность», под которым понимается атрибут специфической формы социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальным источником производительности и власти.

Неудивительно, что в этих условиях некоторые акторы пытаются использовать циркулирующие/генерируемые в со­циальности информационные потоки в своих корыстных политических/экономических целях. В современной политике и геополитике возрастает значение симулякративных величин, в том числе идеологем и мифологем, трансляция которых осуществляется через различные медиумы. Такие процессы массового манипулирования ведут к подавлению рефлексии субъектов социального действия и индоктринации в сознание граждан предзаданных политических и гражданских убежде­ний. Если в эпоху модерна политика предполагала наличие программы у основных субъектов, постановку проблем, из­ложение альтернатив их решения и обращение к интересам и разуму граждан, то теперь все это больше заменяется кон­куренцией образов, имиджей политиков и привлекательных идеологем. Формула такова: «Если ты не принимаешь меня таким, каков я есть на самом деле, я стану таким, каким ты хо­чешь меня видеть».

Информациональность публичного пространства со­временного общества привела не только к распространению знаний и информации, но и к широкому применению техно­логий массовой манипуляции. С точки зрения Д. Г. Михайличенко, технологии массовой манипуляции - это социаль­ные технологии информационно-психологического, явного и скрытого управления психикой, действиями, поведением че­ловека и группы людей различной численности, посредством формирования у них представлений, вкусов, потребностей и ценностей, оказывающих репрессивное воздействие на объект. Сущность технологий массовой манипуляции заключается в том, что они выступают важным элементом воли к власти применяющих их акторов. Значение таких технологий может быть интерпретировано посредством категории «символиче­ская власть».

Ведущий социолог ХХ в. П. Бурдье трактует символиче­скую власть в качестве превращенной, то есть неузнаваемой и легитимированной формы власти, подчиненной другим ее формам. Символическая власть конструирует социальную реальность через образы, высказывание и текст, побуждает видеть, верить, утверждать, изменять и навязывает видение мира. Она не заключена лишь в символических системах, новстроена в социальный контекст. Иными словами, в ансамбле властных отношений символическая власть занимает спец­ифическое место: она не может существовать автономно, но лишь интегрировано с другими формами, и при этом высту­пая мощным источником власти. Символическая власть есть власть конструировать реальность, устанавливать гносеологи­ческий порядок: непосредственное мироощущение (и в осо­бенности - чувство социального мира) предполагает гомоген­ное, унифицированное восприятие процессов.

Таким образом, увеличивающаяся информациональ- ность политического пространства современной социаль­ности обуславливает распространение технологий массовой манипуляции и других проявлений символической власти, которую используют в своих интересах не только внутриполи­тические, но и внешнеполитические акторы.

Геополитическое измерение этой проблемы выражается в различных феноменах современности, одним из которых, безусловно, следует признать т.н. «цветные революции». Сам по себе феномен «цветных революций» неплохо описан в на­учной литературе. Под ними чаще всего понимаются про­цессы смены власти в результате массовых демонстраций и акций гражданского неповиновения. Произошедшие в конце ХХ - начале XXI вв. процессы смены политических режимов в Югославии, Грузии, Кыргызстане, а также государствах Се­верной Африки и Ближнего Востока по схожему, а подчас единичному, сценарию позволяют утверждать, что «цветные революции» используются в качестве инструмента геополи­тического влияния западных стран, и прежде всего США. В широком смысле «цветные революции» представляют собой инструмент Запада, направленный на попытку сохранения монополярности мира, который объективно стремится к мно­гополярности.

«Цветные революции» становятся возможными в странах, где элиты оказываются не способными/заинтересованными в извлечении позитивных практик, знаний и технологий с це­лью оптимизировать текущие властно-управленческие кон­фигурации. Как следствие, растет социальное недовольство, которое при соответствующей технологической и информа­ционной поддержке позволяет генерировать массовый про­тест и социальную энтропию.

При этом, поскольку политика (и геополитика как ее важнейшая часть) - это сфера возможного, такой стратеги­ей организации смены власти могут пользоваться не только внешнеполитические акторы, но и никем не ангажированные акторы внутриполитического поля суверенного государства. Иными словами, трудно разграничить феномен «цветных ре­волюций» и собственно «революций» (как процесса насиль­ственной смены власти)⁷. В данном случае одним из критериев разграничения может считаться последующий эффект от сме­ны власти. Если позитивных изменений не произошло, осно­ваний (как в случае с вышеприведенным списком государств и регионов мира, в которых политологи фиксируют наличие всех признаков «цветные революции») нет. Впрочем, этот кри­терий не может носить абсолютный характер, так как, напри­мер, отсутствие позитивных изменений после насильственной смены власти в той или иной стране не свидетельствует о том, что у субъектов этого процесса не было таких целей. Проще говоря, процесс смены власти мог, в силу объективных и субъ­ективных причин, не привести к позитивным изменениям.

В любом случае «цветными революциями» динамичные процессы смены власти могут называться только в том случае, когда попытки сменить действующую власть имеют геополи­тические цели. Анализ постсоветского пространства свиде­тельствует, что это зона геополитической напряженности. С одной стороны, активно развиваются процессы евразийской интеграции, а с другой стороны, сформирован целый ряд не­лояльных к России политических режимов (постмайданная Украина, Грузия, Молдова, страны Прибалтики). Иными сло­вами, постсоветское пространство представляет собой зону турбулентности, которая в условиях текущего напряженного геополитического контекста имеет тенденцию к эскалации.

США и Евросоюз не скрывают, что выбрали стратегию активной интервенции в суверенную жизнь государств постсо­ветского пространства посредством поддержки т.н. некоммер­ческого сектора. Благодаря деятельности программы «Восточ­ное партнерство» (2009 г.), USAID и других, западные страны фактически финансируют сегмент гражданских организаций, деятельность многих из которых отвечает геополитическим интересам Запада. В этих условиях формулировки «развития демократии и гражданского общества», «соблюдения прав че­ловека», «обеспечения гражданских свобод» превращаются в инструмент идеологического диктата, прежде всего, США и Евросоюза.

В условиях разворачивающейся евразийской интеграции технологии «цветных революций» используются западными акторами для дестабилизации внутриполитической ситуации в суверенных государствах. Помимо украинского майдана, сюда же относятся перманентные попытки дестабилизации ситуации в Казахстане, Кыргызстане, Армении, Азербайджа­не, Беларуси и других государствах постсоветского простран­ства. В соответствии с «заветами» главного теоретика «цветных революций» Д. Шарпа в этих и других странах политтехно- логи пытаются посредством массового манипулирования индоктринировать в общественное сознание граждан пара­доксальные идеологемы, а затем закрепить их в качестве осно­вополагающих. Учитывая, что на постсоветском пространстве ключевым актором в силу объективных геоэкономических и геополитических факторов остается Российская Федерация, именно против нее направлены технологии «цветных револю­ций», применяемые в информационном пространстве незави­симых государств.

В конечном счете, западные акторы преследуют цель де­стабилизировать ситуацию по украинскому сценарию и соз­дать вокруг России дугу нестабильности, которая повлечет за собой распад структур евразийской интеграции и утерю Мо­сквой положения притягательного геополитического центра мировой политики. Именно поэтому через работу аналити­ческих центров, академических структур и других лидеров общественного мнения необходима актуализация продуман­ной работы по деконструкции попыток различных акторов ис­пользовать технологии «цветных революций», репрессивные последствия которых уже почувствовали на себе не только в постмайданной Украине, но и в других государствах постсо­ветского пространства.

Право и политика