Проблема соотношения нравственности и права: исторический аспект

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА Шамрин М.Ю. В статье подвергаются научному анализу такие категории, как «право» и «нравственность». Делается вывод, что сущность этики как науки о морали в настоящее время ещё не в полной мере раскрыта, что и ориентирует и правоведов, и философов на продолжение исследования в области соотношения права и нравственности.

Сущность и эволюцию таких категорий, как «нравствен­ность» и «право», необходимо анализировать на каждом исто­рическом этапе, что, разумеется, не вызывает сомнений. По мнению автора, прав был Н. Г. Чернышевский, предупреждая о том, что важнейший капитал нации - нравственность народа.

При произнесении слова «соотношение» невольно ду­маешь о процессах взаимопроникновения, взаимовлияния и, конечно же, взаимообогащения права и нравственности. Они осуществлялись подчас как с положительным, так и отрица­тельным коэффициентом действия. Философы всех времён и народов держали эти соотношения «под микроскопом», опи­сывали их, но не всегда умели объяснить. Контроль оставался за практиками, за живущими в социуме, в том числе за этика­ми и правоведами...

Кто же мог соотнести, установить связи, взаимовлияния и взаимодействия, их результаты, качество и пользу, кто мог способствовать этической экспертизе, если происходящие процессы нельзя просто потрогать, взвесить, определяя про­центы соотношения? Это всегда было уделом самих людей - членов того или иного сообщества на разных этапах его (их) развития, самой реальной жизни, которая по-разному вы­веряла свои правовые и моральные (этические) амбиции. А они были всегда. Об этом говорит история этических учений, объектом которых являлись моральные каноны социальной практики и, прежде всего, понятий добра и зла в жизни и по­ступках человека.

Этика родилась в античности. Аристотель придал ей ста­тус самостоятельной философской дисциплины. Нравствен­ным идеалом периода греческой архаики явился герой со всем богатством мира человеческих страстей. Выделенные им этиче­ские добродетели позволяют человеку совершать правильные поступки, если он обращается к категории меры, к категории серединности. Часто «середина» выступает в виде пропорции между заслугами и благами. Аристотель «обосновал идеал, которого в той или иной мере придерживались все античные направления философии: человек становится добродетель­ным, а, вместе с тем, и счастливым, если его разум управляет страстями, руководствуясь представлениями о мере» Ч При этом понимание смысла добродетели всегда относительно и отдаётся на суд самого человека. Начиная с Гегеля, высоко оценивалась философия софистов как период античного про­свещения. Протагором, учеником Демокрита, была открыта человеческая свобода, поэтому и «законы, по которым живут государства, являются установленными обществом и не имеют никакого отношения к богам». Платон так определил задачу учения софистов: «Смышлёность в домашних делах, уменье наилучшим образом управлять своим домом, а также в делах общественных: благодаря ей можно стать всех сильней и в по­ступках, и в речах, касающихся государства» .

Сократ, размышляя о добродетели, признался в одном: он знает, что ничего не знает, но он знает, что моральность - бесконечный поиск, совершенствование. В любви Платон ви­дит движущую силу для добродетели. Он по праву считается основателем социальной этики - раздела нравственной фило­софии, занятой вопросом о справедливом распределении благ между членами общества. Обосновав существование абсолют­ных, независимых от мнения людей ценностей, он оставил в этике то, что принято до сих пор называть платонизмом. Прошли свой исторический путь средневековая этика, эти­ка Эпохи возрождения, Нового времени и немецкой класси­ческой философии (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель). За ними пришла этика современной философии жизни, включившая в себя труды Артура Шопенгауэра, Кьеркегора, Фридриха Виль­гельма Ницше с его произведениями «По ту сторону добра и зла» (1886), «К генеалогии морали» (1887) и тремя десятками других объёмных томов. В книге «К генеалогии морали» фи­лософ воссоздаёт картину подмены ценностей, случившейся после возникновения христианства, которое окончательно за­крепило новую систему нравов с её культом помощи всем сла­бым, убогим, больным. Важны его выводы для практической философии, т.к. он призывал к углублённому пониманию личности, у которой инстинкты оказывают более существен­ное влияние на поведение, чем разум. Мораль по Ницше как тяга человека к наилучшей жизни не умещается в запретах (ещё один момент соотношения нравственности и права); ори­ентиром для неё становятся ценности, которые можно реали­зовать на пути к совершенству.

Границы взаимодействия то расширялись, то сужались, образуя такие точки соприкосновения, подчас болевые, когда уже не хватало (точнее, было уже недостаточно) для практи­ки нужного инструментария (философского, юридического, нравственного) для осуществления подобной экспертизы, и на «стыке» взаимодействия возникали новые науки, без кото­рых общество не могло уже далее существовать. И возникали они на границах наук прежних, становились своеобразными «гибридами». В своё время французский учёный М. Дюверже предложил образ для характеристики политологии, ставший новым понятийным термином «наука - перекрёсток». Так, на определённом этапе возникла юридическая этика как новый, очередной «верстовой столб» в науке на пути соединения пра­ва и морали.

Практические процессы длительны, но даже они совер­шаются в жизни быстрее, чем анализируются во вновь фор­мирующихся науках, а тем более в созданных и обретённых учебниках для тех, кто входит в жизнь и, получив образова­ние, трудится на разных полюсах жизни. Юридическая этика ускорила процессы соотношения. Как скоро это произошло? Конечно, не в одночасье! Конечно, в эволюции, когда рядом с чистой «теоретической этикой», проникавшей в составление законов, в их качественный потенциал, возникала пригранич­ноправовая, профессиональная этика юристов, а выработан­ные законы, обогатившись новыми этическими качествами, воздействовали на моральную атмосферу человеческих со­обществ.

По мнению автора, что вплоть до нынешнего времени существуют учёные, которые считают, что мораль, нравствен­ность, этика, право имманентны друг от друга и ни одно из них не влияет на другое. Большая же часть - за тезис соотношения права и нравственности, права и этики. В практике препода­вания правоведения в юридических вузах России вплоть до 2000 года существовал утилитарный подход. Автор учебника для вузов «Юридическая этика» профессор А. С. Кобликов с почти полувековым опытом преподавания юридических дис­циплин в различных учебных заведениях, автор 200 опубли­кованных работ по уголовному процессу и другим отраслям права в последние годы жизни уделял пристальное внимание вопросам юридической этики, будучи глубоко убеждённым в непреходящей ценности нравственных начал юстиции, с горе­чью и грустью заметил в предисловии к первому изданию сво­его учебника: «Между тем учебной литературы, предназначен­ной для овладения знаниями в области юридической этики, явно недостаточно. Учебника по юридической этике в стране нет. Публикации, посвящённые её проблемам, немногочис­ленны и в определённой степени не отражают современных представлений».

С тех пор прошло более 10 лет, принят и введён в дей­ствие Уголовно-процессуальный кодекс РФ, поставлена задача гуманизации общественной и государственной жизни, Кон­ституцией человек был провозглашён высшей ценностью, на первый план выдвинулись гарантии его прав и свобод. Как же возросла в этой связи значимость нравственных и этических аспектов профессии юриста, для которой человек - самое главное её звено? Радует появление серии учебников МГЮА для бакалавров, в частности, учебного пособия «Профессио­нальная этика» под редакцией профессора В. М. Артёмова, и всё-таки сделано ещё очень мало, хотя на повестку дня совре­менной жизни встала проблема «духовно-нравственного кри­зиса» всей современной цивилизации и российского общества в том числе, которая поставила особые цели перед «научно­образовательным сообществом» и его основными представи­телями - преподавателями и студентами».

Своеобразной вершиной философии исторически и ло­гически является этика. Хотим мы того или не хотим, ею за­меряется коэффициент полезного действия нашего дальней­шего жизненного продвижения. Совсем недавно В. В. Путин в Послании Федеральному собранию метко и точно употребил словосочетание «нравственные скрепы», в которых нуждается наше общество. А это не что иное, как высокоморальная нравственность, за которой встают те самые нравственные этиче­ские категории и принципы, в том числе профессиональные. «Скрепы» - от хороших русских слов «крепить», «скреплять», цементировать. Нет необходимости перечислять ценности моральной философии, выстраивать их иерархию, главное же понимать, что, кроме пяти человеческих чувств, данных чело­веку a priori, в генезисе, необходимо культивировать в себе ше­стое - этическо-эстетическое, доброе и красивое. Без него нет человека. И тут пригодятся и «светский, и религиозный под­ходы к корням и содержанию морально-нравственных норм и требований»⁸, и предписания, и запреты, - без этого нет ни морали, ни нравственности, ни морально-нравственной пози­ции, которая всегда стремится к идеалу.

И именно этика опять на вершине этого совершенствова­ния и стремления. Налицо соотношение морально-нравствен­ного законодательства и законодательства юридического. Из­вестный русский философ В. С. Соловьёв заметил, что когда нравственность соотносится с правом в рамках этики, - это соотношение превращает юриспруденцию в живое служе­ние социуму, в «субъективно-безотчётные правовые нормы», которые, по мнению автора, исповедует каждый живущий в обществе человек, стремящийся разграничить для себя добро и зло, справедливость и несправедливость, моральный долг и его отсутствие... Важно, чтобы при этом он стремился раз­граничить этику и этикет, мораль и морализирование. Помня мысль Н. А. Бердяева о соответствии жизни с «духом нации», следует поискать наиболее значимые соотношения права и нравственности, что довольно трудно сделать, но что сделать необходимо в русле совести и совестливости, добра и доброты, милосердия, уважения и уважительности, помощи и взаимо­помощи, правды и правдолюбия, свободы, ответственности, справедливости при преодолении эгоизма, конфликтности, зависти и др. Задачи образования (в свете нового Закона «Об образовании в Российской Федерации») непосредственным образом предполагают своего рода этизацию (автор добавил бы и эстетизацию) всех отраслей знания и практики. Отсю­да особая роль профессиональной этики, в частности, этики права. В своё время П. И. Новгородцев выступал за усиление этического потенциала права, за его максимум. Духовно-нрав­ственная составляющая в праве снизит излишнюю жёсткость правоохранительной системы, усилит борьбу с преступно­стью.

В досовременной и современной философии практи­чески нет мыслителей, которые бы не остановились в своих размышлениях на взаимопроникновении морали и права, на проблемах этического влияния на право, на соотношении нравственности и права. Об этом размышляли древние греки. Римские юристы тоже утверждали, что обычай есть лучший толкователь закона, феодальное же право провозглашалось свободным от морали, так как последняя считалась врождён­ной, не зависящей от условий человеческого бытия. В Новое время оба постулата (мораль и право) растворяли друг в дру­ге, а французский просветитель Гельвеций утверждал: «Эти­ку и законоведение я рассматриваю как одну и ту же науку». Русские философы В. С. Соловьёв и И. А. Ильин считали, что право есть лишь минимум нравственности или юридически оформленная мораль, что без уроков нравственности, морали, этики право немыслимо. В. С. Соловьёв определял право как принудительное требование осуществления минимального добра или порядка, не допускающего известного проявления зла. Право требует соблюдать закон, это же предписывает и мораль.

Русская литература много писала о «странствиях русской души», они продолжаются, и «душа» эта ищет, теряет и вновь находит свою духовность, ибо не глуп русский человек и, со­вершенствуясь, обретёт в себе «лучшее» и себя лучшего. А пока ей (душе) трудно: мир дегуманизирован, дегуманизированы общественные отношения: расцвели зависть, национальные ра­спри, вследствие деградации города и деревни теряются досто­инство и человечность, чистосердечность, возникли уже давно черты несвободных людей: пошлость, подлость, нравственная несостоятельность, всё реже почувствуешь отзывчивость и со­переживание, не слышно русского «простите», возрос скепти­цизм, победа добра порой сомнительна, всё реже - благород­ство, искренность, доверчивость, всё чаще - хитрость... Думая о стремлении к идеалу, А. П. Чехов составил для себя и брата Николая «Кодекс человеческой воспитанности» и следовал ему всю жизнь. Разве не нужно было бы каждому юридическому работнику сделать для себя лично то же самое: «Тут нужны бес­прерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, вечное обра­зование, штудировка, воля. Тут дорог каждый час».

Процессы соотношения нравственности и права, этики и права неостановимы и будут искать новых увязок, новых «скреп». Общество и государство будут нуждаться всегда и в «умном пра­ве», и в более высокой морали, потому что будут стремиться к совершенствованию каждого своего члена, несмотря на, а порою, вопреки случающимся «откатам», падениям, взбираясь на вер­шины. Перестав быть только «указателями на перекрёстках», а впитав опыт учёных, стран, народов, собственно историю, куль­туру, учение о праве в соединении с этикой, обретя известные имена западных и русских учёных, внёсших свой вклад в разви­тие правовой этики и продолжающих это делать вплоть до се­годняшнего дня, безусловно продвинулись в постижении этих соотношений. Автор обращается вновь к этим именам. П. И. Новгородцев в своей работе «Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве» в главе III «Философия права» верно указал на от­личия нравственности от права, но связи их установить не смог. Однако одну из своих работ снабдил подзаголовком «Кризис современного правосознания» и увёл свои рассуждения далеко за юридические рамки, уделив особое внимание «неотчуждае­мым», т.е. естественным правам. Философ говорит о необходимо­сти продвижения в будущее: «Повсюду можно открыть сомне­ние в старых юридических понятиях и стремление наполнить их новым содержанием», «восполнить и подкрепить право новыми началами, расширить его содержание, поставить его в уровень с веком.» И далее: «.право по отношению к полноте нравствен­ных требований есть слишком недостаточное и грубое средство, неспособное воплотить чистоту моральных начал. оно. отста­ло от ушедшего вперёд нравственного сознания».

И. А. Ильин остро ставит вопрос о моральной оправдан­ности, условиях и границах использования насильственных средств (законов) для искоренения социального и морального зла. Следуя Соловьёву и Достоевскому, он провозглашает глав­ными истоками духовной жизни такие этические категории, как «вера», «любовь», «семья», «Родина»: «Только чистое око способно верно увидеть, где недуг или зло. Увидеть и найти "верный смысл" и "верную меру"; "вынь прежде бревно из твое­го глаза." и тогда увидишь, необходим ли меч и где именно». Выстраивая свою аксиологию, он осмысливает саму природу духовности.

В. С. Соловьёв говорит о том, что высокий «нравствен­ный авторитет юриспруденции утрачен», но спорит с Чи­чериным, Петражицким, Толстым, славянофилами (выдви­гавшими идеи неважности и ненужности права), предлагает работать во имя возвращения доверия к идее права просве­щённого, гуманного, справедливого.

Альберт Швейцер провозглашал «культуротворящую энергию этики благоговения перед жизнью», ибо она «даёт воз­можность человеку вести непрерывную, живую и конкретную полемику с действительностью».

В приложении к собранию сочинений А. Ф. Кони в ито­говой статье «Судебная система дореволюционной России», посвящённой анализу работы выдающегося юриста «Нрав­ственные начала в уголовном процессе», противопоставляют­ся «старый» и «новый» суд после судебной реформы 1864 г., говорится о нравственных началах в уголовном процессе, об общих чертах судебной этики; о «нравственном» законе, о «развитии истинного и широкого человеколюбия на суде», об этической и общественно-правовой деятельности судьи, о его «добросовестных» руках, о слиянии в его деятельности «право­вых и нравственных требований».

Многообразны пути перекрещивания. Сферы интересов этики, объектом изучения которой является мораль как форма общественного сознания, и правоведения как науки о системе правовых знаний и правовой культуры не просто пересекают­ся, а глубоко соотносятся, так как социальные нормы играют всё большую роль и дублируют предписания норм морали. Именно такого рода нормы - предмет научных интересов как правоведов, так и исследователей морали. Одни нормы не могут существовать без других, таким образом, одна наука не могла не способство­вать рождению другой. Уже в XVIII в. Кант определил право как внешнее согласие действию морального закона, в 70-е годы XIX в. Г. Еллинек развил учение, согласно которому право - это часть нравственности, её этический минимум. Уже прошло время ан­глийского правоведа Дж. Остина, который отдельно видел этику с её моральными ценностями и правоведение как науку о законо­дательстве. П. Г. Виноградов, разделяя мнение немецкого право­веда Р. Штаммлера, считал, что «положительное право должно оцениваться с точки зрения моральных идеалов», Г. Ф. Шершеневич считает, что право и нравственность имеют одну и ту же направленность. Н. Н. Алексеев замечает, что подобное соотно­шение будет всегда, но никогда не будет до конца достижимо. Французский философ права Ж. Маритен стремился вычленить значение морали для определения основных (естественных) прав человека и выделил три из них: а) на жизнь; б) на свободу сове­сти; в) на право на стремление к счастью. Американский учёный Г. Дж. Берман видел в праве «определённый ценностный крите­рий» и «интеллектуальный параметр». Понятие «правовая эти­ка» включает в себя и понятие «юридическая этика», и понятие «этика права». Просматриваются и определённые правоотноше­ния как объект изучения правовой этики: между госслужащими; между вышестоящими и нижестоящими; между госслужащими и другими лицами; между негосударственными служащими юридических профессий и другими лицами. И тут вступают в силу Кодексы этики.

Ещё Платон говорил о проблеме законодательных при­оритетов. В самом деле, принятие законов должно стать искус­ством, чтобы войти в культуру.

При этом среди проблем соотношения морали и права: этика судьи на работе и вне её, проблемы правового противо­действия наркомании, клонирования человека, эвтаназии, трансплантации человеческих органов и др.

Как необходимы при этом точные критерии определения зла и добра как понятий морали, для свершения правосудия! Как важны выбранные моральные ориентиры, эмоциональ­ность выносящего решения, кодексы чести, правовая грамот­ность общества, уровень средств массовой информации! Как пригодится Гегель с его размышлением об общепризнанности права, «знаемого и волимого» всеми («право - чуждая дей­ствительность» - право - разумная всеобщность), а этика при­дёт в жизнь и как аксиология, и как деонтология.

Нравственность и право, кроме соотношения глобального - ещё и соотношение частное в их соединении с человеческими судьбами: государства и человека, государства и ребёнка. В ре­зультате известных событий (история двухлетнего Димы Яков­лева) наши взгляды были «перевёрнуты», изменилась наша моральная оценка, наше моральное поведение, наше требова­ние к российскому законодательству. «Мораль» и «право» со­шлись на истории маленького человека, которого поначалу ни наш закон (право), ни наша мораль (наш этический взгляд на воспитание) не защитили. Прав Ф. М. Достоевский с его этиче­ским постулатом о «напрасно пролитой слезе ребёнка».

Соотношение было нарушено. Жизнь выправила его. При­нятый Федеральный закон «О мерах воздействия на лиц, при­частных к нарушениям основополагающих прав и свобод чело­века, прав и свобод граждан Российской Федерации» об отказе американцам в усыновлении русских детей справедлив и эти­чески правомерен. Уполномоченный при Президенте Россий­ской Федерации по правам ребёнка отметил, что этот новый документ фактически является стартом Программы «Россия без сирот» и будет стимулировать усыновление детей именно российскими семьями на принципах семейных форм воспита­ния. «Суровое право» обогатилось нравственным пониманием своевременности, нужности решения, принятого законодате­лем, стало действенным, полезным во благо гражданам России.

Нравственность: проблема соотношения. На память приходят строчки из Николая Рыленкова:

«Горят, как жар, слова.

Иль стынут, словно камни, - Зависит от того, чем наделил их ты,

Какими к ним в свой час Притронулся руками И сколько отдал им душевной теплоты».

Пусть Право и далее обогащается душевной теплотой, а Мораль будет уверена, что в нужный момент её качественные завоевания будут поддержаны Правом, и Красота взаимоотно­шений в обществе будет торжествовать, а человек перестанет быть отчуждаем им и в нём. Прав отчасти был поэт Владимир Одоевский (правда, он говорил это о поэзии), когда заметил, что поэзия есть предвестник того состояния человечества, когда оно перестанет достигать и начнёт пользоваться до­стигнутым. Будем же двигаться по этому пути.

В заключение статьи представляется важным заметить, что сущность этики как науки о морали в настоящее время ещё не полной мере раскрыта, что и ориентирует и право­ведов, и философов на продолжение исследования в области соотношения права и нравственности. Для того чтобы деталь­но изучить взаимовлияние нравственности на право и права на нравственность, в первую очередь необходимо определить цель всех моральных рассуждений, что и пытаются сделать такие современные учёные-государствоведы в области фило­софии права, как В. М. Артёмов, А. С. Дугенец, В. В. Горди- енко, Л. М. Колодкин, Д. К. Нечевин и др. Однако это тяже­лейшая задача и, по мнению автора, без обращения к идеям Давида Юма вообще не выполнима. Именно Давиду Юму уда­лось наиболее точно приблизиться к ответу на вопрос: «Како­ва цель всех моральных рассуждений?»

Итак, цель всех моральных рассуждений состоит в том, чтобы научить нас нашему долгу, с помощью надлежащих представлений о безобразии порока и красоте добродетели породить соответствующие привычки и заставить нас избегать одного и стремиться к другому. Но следует ли ожидать этого от выводов и заключений рассудка, которые сами по себе не имеют влияния на аффекты и не могут приводить в движение активные силы человека? Они открывают истины. Но где ис­тины, открываемые ими, безразличны и не порождают ни же­лания, ни отвращения, там они не оказывают влияния на пове­дение. Что порядочно, красиво и подобающе, что благородно и великодушно, то овладевает сердцем и воодушевляет нас к принятию и поддержке такового. Что понятно или очевидно, что вероятно или истинно, то вызывает только холодное согла­сие рассудка и, удовлетворяя отвлеченную любознательность, кладет конец нашим исследованиям.

Для автора в настоящее время провести комплексный ана­лиз взаимовлияния (соотношения) нравственности и права не представляется возможным, поскольку философия права не в полной мере определила сущность морали на данном истори­ческом этапе (заметим, что этого в своё время не смог сделать и, пожалуй, один из известнейших исследователей морали лорд Шефтсбери). Но выявить влияние морали на деятельность ом­будсмена по правам ребёнка вполне реальная задача, что и бу­дет сделано автором в продолжение данной темы.

История государства и права