В таджикском уголовном законодательстве отсутствует принцип, предусмотренный ст. 28 Статута МУС, т.е. принцип ответственности командиров и других начальников в отноше­нии действий подчиненных, находящихся под их «эффектив­ной властью и контролем», здесь не нашел своего отражения. Следовательно, в целях приведения в соответствие с Римским статутом таджикского уголовного законодательства мы предла­гаем включить в последнее норму с аналогичным содержанием, которое закреплено в ст. 28 Статута МУС.

Римский статут предусматривает различные виды освобож­дения от уголовной ответственности, среди которых указыва­ются: наличие психического заболевания или расстройства, лишающего лицо возможности осознавать противоправность своего деяния либо его характер или сообразовывать свои дей­ствия с требованиями закона (ст. 31 (1, «а»)); нахождение лица в состоянии интоксикации, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона, если только это лицо не подверглось добровольно интоксикации при таких обстоятельствах, при которых это лицо знало, что в результате интоксикации им может быть совершено деяние, представляющее собой преступление, подпадающее под юрис­дикцию Суда, либо проигнорировало опасность совершения им такого деяния (ст. 31 (1, «в»)); действия для защиты другого лица или важного имущества, когда это лицо действовало разумно для защиты себя или другого лица или, в случае во­енных преступлений, имущества, которое является особо важ­ным для выживания данного лица или другого лица, либо имущества, которое является особо важным для выполнения задачи военного характера, от неизбежного и противоправно­го применения силы способом, соразмерным степени опас­ности, угрожающей этому лицу или другому защищаемому лицу или имуществу. То обстоятельство, что лицо участвовало в операции по защите, проводившейся силами, само по себе не является основанием для освобождения от уголовной от­ветственности согласно этому подпункту (ст. 31 (1, «с»)); дей­ствия, являющиеся вынужденной ответной реакцией на угрозу неминуемой смерти или неминуемого причинения тяжких телесных повреждений (ст. 31 (1, «d»)).

Совершение деяния при указанных выше обстоятельствах (невменяемость, необходимая оборона, крайняя необходи­мость) согласно статьям 24, 40, 42 Уголовного кодекса Респу­блики Таджикистан исключает его противоправность. Кодекс не предусматривает лишь такого основания для освобожде­ния от ответственности, охватываемого Римским статутом, как нахождение лица в состоянии интоксикации. Напротив, исключается возможность освобождения от ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения, не­зависимо от его причин (например, использование алкоголя, наркотических, сильнодействующих средств), либо данное об­стоятельство отягчает ответственность виновного (п. «н» ч. 1 ст. 62 Уголовного кодекса Республики Таджикистан). Каких-либо имплементационных мер в связи с основаниями для освобож­дения от ответственности не требуется, поскольку в любом слу­чае применимость этих оснований согласно ст. 31 (2) Римского статута определяется МУС.

Далее, согласно ч. 3 ст. 31 Римского статута Международ­ному уголовному суду предоставлено право, наряду с пред­усмотренными в этом документе основаниями, рассматривать и иные виды оснований освобождения от уголовной ответ­ственности. Согласно данному положению в Уголовный ко­декс Республики Таджикистан внесено дополнение в ч. 2 ст. 31, по которому лицо не подлежит уголовной ответственности, если оно не могло предотвратить вредные последствия своего деяния в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-пси­хическим перегрузкам.

В ст. 32 Римского статута предусмотрено, что ошибка в фак­те является основанием для освобождения от уголовной от­ветственности, только если она исключает необходимую субъ­ективную сторону данного преступления. Далее определяется, что ошибка в праве относительно того, является ли опреде­ленный тип поведения преступлением, подпадающим под юрисдикцию Суда, не является основанием для освобождения от уголовной ответственности.

Однако ошибка в праве может быть основанием для осво­бождения от уголовной ответственности, если она исключает необходимую субъективную сторону данного преступления, либо в порядке, предусмотренном в ст. 33 Статута МУС.

В ст. 33 Римского статута закреплено, что тот факт, что пре­ступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, было со­вершено лицом по приказу правительства или начальника, военного или гражданского, не освобождает это лицо от уго­ловной ответственности, за исключением случаев, когда это лицо было юридически обязано исполнять приказы данного правительства или данного начальника; это лицо не знало, что приказ был незаконным; приказ не был явно незаконным. Эти три условия действуют в совокупности. В Римском статуте также уточняется, что для целей данной статьи приказы о со­вершении преступления геноцида или преступлений против человечности всегда являются явно незаконными. Следова­тельно, ссылаться на эти исключения как на освобождающие можно только лицам, обвиняемым в совершении военных преступлений или преступления агрессии. Другими словами, на необходимость исполнить приказ начальника можно будет сослаться только как на смягчающее обстоятельство, способное, например, уменьшить меру наказания.

Следует отметить, что вышеуказанный принцип всегда вы­зывал разногласия. В уставах Нюрнбергского и Токийского три­буналов, а также МТБЮ И МУТР было закреплено, что ссылка на приказ начальника в качестве средства защиты недопустима ни при каких условиях, поскольку приказ совершить престу­пление уже незаконен сам по себе и его нельзя использовать как оправдание поведения подчиненного.

Однако в уголовных законодательствах многих государств был принят противоположный подход, благодаря чему они в целом соответствуют положениям ст. 33 Римского статута. И в уголовном законодательстве Республики Таджикистан та­кое основание для освобождения от уголовной ответственности предусмотрено ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджики­стан. Исполнение приказа или распоряжения является одним из обстоятельств, исключающих преступность деяния по тад­жикскому законодательству. Согласно ч. 1 ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательного для него приказа или иного распоряжения, отданных в установленном порядке. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконный приказ или распоря­жение. Вместе с тем в ч. 2 этой же статьи предусмотрено, что лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение незаконного приказа или распоряжения, несет уголовную от­ветственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконного приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность (ч. 3 ст. 45).

Таким образом, допускается ссылка на приказ начальника в качестве освобождающего от ответственности обстоятельства, и подчиненного можно признать виновным только в том слу­чае, если он знал, что отданный приказ был явно незаконным.

Кроме того, в случае, когда исполнение приказа не является основанием для освобождения от уголовной ответственности, его исполнение может быть признано обстоятельством, смяг­чающим наказание по п. «ж» ч. 1 ст. 61 Уголовного кодекса Республики Таджикистан.

Следует подчеркнуть, что в п. 2 ст. 33 Статута МУС закре­плено, что приказы о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности являются явно незакон­ными, в то время как в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан такое положение отсутствует.

Исходя из вышеуказанного, полагаем необходимым вклю­чить в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан ана­логичное положение, закрепленное в п. 2 ст. 33 Статута МУС.

Таким образом, сравнительный анализ положений Ста­тута МУС и Уголовного кодекса Республики Таджикистан показывает:

1)       для приведения положений уголовного законодательства Республики Таджикистан в соответствие со Статутом МУС необходимо включить в Особенную часть Уголовного кодекса Республики Таджикистан норму с таким содержанием, кото­рое предусмотрено в п. «е» ч. 3 ст. 25 Статута МУС, т.е. пред­усмотреть уголовную ответственность за прямое и публичное подстрекательство других к совершению геноцида;

2)       принцип, предусмотренный ст. 28 Статута МУС, т.е. принцип ответственности командиров и других начальников в отношении действий подчиненных, находящихся под их «эффективной властью и контролем», не нашел в таджикском Уголовном кодексе своего отражения; мы предлагаем включить в последний норму с аналогичным содержанием, которое за­креплено в ст. 28 Статута МУС;

3)       в п. 2 ст. 33 Статута МУС закреплено, что приказы о со­вершении преступления геноцида или преступлений против человечности являются явно незаконными, в то время как в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан такое поло­жение отсутствует. Исходя из вышеуказанного, полагаем не­обходимым включить в ст. 45 Уголовного кодекса Республики Таджикистан аналогичное положение, закрепленное в п. 2 ст. 33 Статута МУС.

Право стран СНГ

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 8 (75) 2014