Свобода выражать свое мнение является одной из существенных основ демократического общества и представляет собой одно из основных условий развития такого общества и самореализации человека. Статья 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — «Конвенция») гарантирует не только информацию, идеи как субстанцию, но также и средства ее распространения, поскольку любые ограничения, касающиеся средств, с необходимостью влечет вмешательство в право получать и распространять информацию. Осуществление свобод, закрепленных в п. 1 ст. 10, включающих свободу распространять информацию, может быть подчинено некоторым формальностям и условиям. Хотя статья 10 не предусматривает запрет наложения предварительных ограничений на публикации, соответствующее право должно содержать явное определение обстоятельств, когда такие ограничения допустимы, особенно, когда они препятствуют публикации периодической информации. Опасность, содержащаяся в предварительных ограничениях, заставляет [Суд] подвергнуть сложившуюся ситуацию тщательному анализу (п. 31-32 Постановления 27 сентября 2007 года по делу Джавадов против Российской Федерации).
По делу Джавадов против Российской Федерации стороны не возражали, что отказ в регистрации газеты под предложенным наименованием является вмешательством в свободу заявителя на выражения своего мнения, защищаемую п. 1 ст. 10. Такое вмешательство конституирует нарушение статьи 10, если только не будет продемонстрировано, что оно предусматривалось законом, преследовало одну или более социально-значимых целей, указанных в п. 2 ст. 10, и было необходимо в демократическом обществе для достижения таких целей. В первую очередь необходимо убедиться, что обжалуемое вмешательство основывалось на законе. Европейский Суд по правам человека (далее — «Суд») подчеркнул, что «одним из требований, вытекающих из формулировки «предусмотрено законом» является предсказуемость рассматриваемых мер. Норма не может рассматриваться в качестве права, если только она не сформулирована с достаточной четкостью, чтобы дать возможность лицу регулировать свое поведение: он должен быть в состоянии, при наличии соответствующей консультации, предвидеть, с разумной степенью... последствия, к которым может привести осуществляемое действие. Уровень четкости зависит в значительной степени от содержания используемых механизмов, средств, сферы общественных отношений, количество и статус людей, к которым относятся [предпринимаемые меры]. Закон, который содержит дискреционные полномочия5, сам по себе не противоречит принципу «предусмотрено законом», при условии, что объем полномочий и способ, как они осуществляются, прописаны достаточно четко, чтобы обеспечить надлежащую защиту от произвола» (п. 33-36 Постановления 27 сентября 2007 года по делу Джавадов против Российской Федерации). Суд также обратил внимание, что регистрация газет в Российской Федерации регулируется Законом «О средствах массовой информации». Национальные суды обращались к содержанию ст. 13 Закона как к правовому основанию, подтверждающему отказ в регистрации газеты заявителя. Указанное положение предусматривает, что информация должна соответствовать «реальному положению вещей». Суды посчитали, что отказ в регистрации был оправдан, так как предполагаемое название газеты свидетельствовало о связи с Администрацией Президента Российской Федерации, что не являлось правдой, а также потому, что газета планирует охватывать более широкий круг субъектов, нежели как это следует из названия. Аналогичная ситуация уже рассматривалась Судом по делу Gaweda v. Poland, где было подчеркнуто, что требование о соответствии названия журнала реальности является необоснованным с точки зрения свободы прессы. Название периодического журнала само по себе не является заявлением, поскольку его функция фактически сводиться к идентификации представляемого издания на рынке прессы для фактических и потенциальных читателей (п. 37-38 Постановления 27 сентября 2007 года по делу Джавадов против Российской Федерации). Суд подчеркнул, «требование о необходимости соответствия названия газеты «реальному положению вещей» должно основываться на положении законодательства, которое явно санкционирует действие [указанного требования]. По делу Gaweda v. Poland Суд констатировал факт нарушения ст. 10 Конвенции в связи с тем, что интерпретация национального законодательства судами вводило новый критерий ограничения, который невозможно было предвидеть на основе нормативного положения, регулирующего ситуацию, при которой в регистрации названия журнала было отказано. Похожая ситуация происходит и по настоящему делу. Национальные суды исходили из фразы «реальное состояние вещей», предусмотренной в статье 13 Закона «О средствах массовой информации», дискреционного полномочия, используемого в пользу органов, отказывающих в регистрации, если они посчитают, что название средства массовой информации не удовлетворяет критерию правдоподобности или приводит к неправильному восприятию. Суд полагает, что расширительное толкование не основывается на каком-либо нормативном положении, которое явно предоставляет такую возможность, и не могло быть реально предвидено заявителем. Поэтому, способ, которым «формальности» для регистрации были интерпретированы и применены в ходе реализации заявителем свободы выражения, не отвечает конвенционному требованию «качество закона». При таких обстоятельствах, Суд приходит к выводу, что вмешательство в права заявителя не было основано на законе по смыслу п. 2 ст. 10 Конвенции. Соответственно, нет оснований в исследовании соблюдения иных критериев, указанных в п. 2 ст. 10 Конвенции» (п. 39-40 Постановления 27 сентября 2007 года по делу Джавадов против Российской Федерации).
Несоблюдение Российской Федерации критерия «законности ограничения» позволило Суду констатировать, что в отношении заявителя было допущено нарушение ст. 10 Конвенции.
По делу Красуля против Российской Федерации Суд рассмотрел соблюдение государством критерия «необходимости», являющегося одним из важных условий правомерного ограничения прав и свобод человека.
Здесь Суд обратил внимание, что «осуждение заявителя [п. 2 ст. 129 УК РФ] явилось вмешательством в права, гарантируемые ст. 10 Конвенцией; указанное вмешательство было основано на законе (п. 2 ст. 129 УК РФ); преследовало социально-значимую цель — защиту прав других лиц, что предусматривается п. 2 ст.
10. Требуется определить, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе». При определении соблюдения критерия «необходимости», Суд должен изучить, соответствовало ли вмешательство «неотложной социальной необходимости», было ли оно пропорционально и являлись ли основания для такого вмешательства достаточными и относящимися. Оценивая наличие «неотложной социальной необходимости» и какие меры требуется принять для достижения соответствующих целей, государства обладают некоторой свободой. Но, такая свобода не является неограниченной и ее реализация контролируется одновременно и Судом, чья задача заключается в том, чтобы вынести окончательное суждение, является ли ограничение совместимым с правами и свободами, защищаемыми в ст. 10. Задача Суда, осуществляющего свои контрольные функции, заключается не в том, чтобы заменить национальные власти, а проверить через ст. 10 решения, которые были приняты [государством]... Осуществляя такой контроль, Суд должен убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые находились в соответствии с принципами, закрепленными в ст. 10 и, более того, что они основывали свои решения на приемлемой оценке относящихся к делу фактов. Оценивая конкретные обстоятельства дела, Суд должен принять во внимание следующие аспекты: положение заявителя, положение лица, против которого была направлена критика, существо публикации, квалификация высказанного со стороны национальных судов, слова, которые были использованы заявителем, и ответственность, к которой был привлечен заявитель. Применительно положения заявителя, то Суд указал, что он являлся журналистом и редактором газеты. Он был осужден за свою публикацию, поэтому, осуществленное вмешательство должно быть рассмотрено в аспекте значения прессы в деле функционирования политической демократии. Суд подчеркнул, что исключения из свободы журналистской деятельности, закрепленные в п. 2 ст. 10, должны толковаться узко и необходимость для таких ограничений должна убедительно быть продемонстрирована. Критика заявителя была направлена против регионального губернатора г-на Черногорова, профессионального политика, в отношении которого ограничения приемлемой критики выше, чем в случае с обычными лицами. Участвуя в выборах губернатора, г-н Черногоров вышел на политическую сцену, неизбежно и сознательно открыл себя для детального анализа каждого своего действия как со стороны журналистов, так и со стороны общества. Поэтому, он должен испытывать более высокий уровень терпимости. Существо публикации заключалось в анализе решения органа законодательной власти отменить выборы главы города Ставрополья и что Губернатор неправомерно вмешался в деятельность органов законодательной власти. Статья также анализировала результаты выборов Губернатора и критиковала административные возможности [Губернатора Черногорова]. Вопросы, поднятые в статье, имели первостепенное значение для населения региона. Это представляло собой предмет интереса со стороны публики и статья явилась частью политических дебатов. Суд вновь повторил, что согласно п. 2 ст. 10 существует незначительная возможность ограничения политических высказываний, дебатов по вопросам, представляющим общественный интерес. У Суда имеется постоянный подход, обусловливающий наличия убедительных причин, которые оправдывают ограничения на политические высказывания для более широких ограничений, с неизбежностью негативно влияющих на свободу выражения в государстве. Российские суды интерпретировали публикацию заявителя как публикацию, содержащую сведения о фактах и признали его виновным в связи с невозможностью последним доказать правдоподобность указанных суждений. Они отказались признавать суждения в качестве оценочной информации. В этой связи Суд обратил внимание на необходимость разделять суждения о факте и оценочные суждения. Если существование факта может быть подтверждено, то правдоподобность оценочных суждений не может быть доказана. Требование о необходимости доказать правдивость оценочных суждений является невозможным и нарушает свободу мысли само по себе, которая является основополагающим элементом права, гарантируемого статьей 10. Первое рассматриваемое суждение заявителя касалось принятия городским законодательным собранием решения, отменяющего выборы мэра. Да¬лее описывается появление Губернатора на сессии Собрания в компании помощников. Из этого был сделан вывод о том, что Губернатор и его советники лоббировали депутатов в пользу принятия решения. Национальные суды интерпретировали последнее высказывание как обвинения во взяточничестве. Суд не может согласиться с такой интерпретацией. С его позиции, утверждения заявителя далеко о того, чтобы делать выводы о наличии взяточничества. Он только утверждает о влиянии Губернатора на принятие решения, без каких-либо деталей. Суд считает, что представляется достаточно трудно определить, являются ли утверждения заявителя о влиянии Губернатора на законотворческий процесс суждениями факта или оценочными суждениями. Использование заявителем в статье будущего времени дает основания, что статья скорее содержит предположения, нежели факты. Однако, согласно прецедентной практике Суда, оценочные суждения должны основываться на достаточных фактах, чтобы речь шла о правдивых суждениях в рамках ст. 10. Суд исследует, существовали ли достаточные факты для соответствующих утверждений. Не оспаривается, что Губернатор присутствовал на сессии законодательного собрания города и старался убедить депутатов голосовать за решение, отменяющее выборы мэра. С точки зрения Суда, указанные факты дают возможность говорить о наличии достаточных фактических оснований для утверждений заявителя о том, что Губернатор и его помощники вмешивались в законотворческий процесс. Суд полагает, что заявитель опубликовал правдивую информацию, представляющую общественный интерес. В отношении утверждений о том, что «Губернатор чудом избежал поражения на выборах» и что он является «громогласным, амбициозным и полностью неспособным», Суд полагает, что эти утверждения являются примером оценочных суждений, которые показывают субъективную позицию заявителя, касающуюся управленческих способностей Губернатора и его [заявителя] личное восприятие результатов выборов. Национальные суды посчитали, что требуется доказать правдивость этих утверждений. Здесь явно невозможно применение принципа «возложения бремени доказательств» [на заявителя]. Далее Суд подчеркивает, что хотя статья выдержана в сильных тонах, она не содержит оскорбительных, несдержанных формулировок и не выходит за общепринятый уровень преувеличения и провокации, к которому обращаются журналисты. Также должны быть оценены пропорциональность вмешательства, сущность и суровость наказания, к которому был привлечен заявитель.
