Апелляционная жалоба это еще один шанс отстоять свою позицию, которую Вы не смогли отстоять в нижестоящем суде. Апелляционная жалоба вся подробная информация на сайте http://податьиск.рф




Современный механизм правового регулирования международных процессуальных правоотношений, воз­никающих в процессе международного судопроизводства, характеризуется наличием сложного состава правовых средств. Связано это, прежде всего, с увеличением количе­ства международных судебных учреждений, деятельность которых, несмотря на их различную правовую природу, регулируется нормами международного права. В связи с тем, что действие правовых норм, направленных на регули­рование международного судопроизводства, в науке иссле­довано недостаточным образом, представляется важным рассмотрение вопроса о роли и значении презумпций в международном процессе. При этом в предмет данного ис­следования включены только те процессуальные правоот­ношения, которые складываются в процессе международ­ного судопроизводства в его широком понимании.

Необходимость изучения вопроса о презумпциях в международном судопроизводстве обусловлена тем, что

1     В данной статье мы будем использовать понятия «международный суд», «международный судебный орган» и «международное судебное учрежде­ние» как синонимичные, в общем смысле характеризующие институцион­ный механизм разрешения споров либо расследования дел о совершенных международных преступлениях.

их применение оказывает непосредственное влияние на такой процессуальный институт, как представление и ис­следование доказательств в международном процессе. Однако представляется, что отсутствие в международном праве четких критериев приемлемости презумпций может привести к возникновению проблем, связанных с приме­нением данных правовых средств в международном судо­производстве. Поэтому для выявления правовой природы презумпций как правового средства необходимо дать их определение, показать практику применения в деятельно­сти современных международных судебных учреждений и на основе проведенного анализа попытаться разработать критерии приемлемости презумпций в международном судопроизводстве.

В общей теории права юридические презумпции делятся на неопровержимые и опровержимые. В дан­ной работе нас, прежде всего, интересуют опровержимые презумпции, поскольку именно они активно используются в международной практике судопроизводства и оказывают на него существенное влияние.

Исследуя понятие презумпций, необходимо отме­тить, что и в российской, и в западной науке был вырабо­тан единый подход к их определению. Такие ученые, как Т.М.Френк и П.Проуз дают следующее определение пре­зумпции: это ситуация, при которой, «если один факт (нарушение, бездействие или действие) доказан, то мож­но (или необходимо) прийти к выводу о наличии друго­го факта». Российские исследователи придерживаются той точки зрения, что презумпция - это закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом.⁵ По общему правилу, учеными выделяются сле­дующие признаки презумпций:

1)    презумпция содержится в норме права, находя свое закрепление прямым или косвенным способом;

2)    презумпция связана с наличием или отсутствием обстоятельств (фактов, правоотношений, событий и др.), имеющих правовое значение и влекущих правовые послед­ствия;

3)    презумпция регулирует общественные отношения, поскольку предполагает необходимость (обязанность) при­знания без специальных доказательств закрепленного в ней предположения установленным, если не будет доказано противоположное.

Необходимо особо отметить, что в науке не оспарива­ется тот факт, что презумпции являются действенным пра­вовым средством в механизме правового регулирования процессуальных правоотношений. Они используются, ког­да невозможно установить какой-либо факт, обстоятель­ство или событие или их установление крайне затрудни­тельно и это может привести к «торможению механизма правового регулирования». Преодолеть подобную право­вую неопределенность помогают правовые (юридические) презумпции - юридические предположения, которые, выступая как вспомогательные нормы, интегрируются в нормативно-правовой массив и вместе с основными норма­ми образуют единый регулятор общественных отношений. В связи с этим, по нашему мнению, следует согласиться с О.В.Баулиным, полагающим, что презумпция - это, с одной стороны, процессуальное правило, с другой - предположе­ние, вероятное знание о существовании какого-либо фак­та, события, действия или состояния. Мнение о том, что презумпции являются процессуальными правилами или приемами, разделяется и другими учеными.

Специальный акцент в работах процессуалистов дела­ется на целесообразности применения презумпций в про­цессе. Так, Эдмунд Морган еще в начале ХХ века, исследуя проблему презумпций во внутригосударственном праве, пришел к выводу, что распространение практики приме­нения презумпций в качестве правового средства в процес­се служит двум основным целям: 1) установлению фактов; 2) изменению установленных процессуальных норм в от­сутствие судебного правотворчества.

Анализ работ в сфере науки международного права позволяет прийти к выводу, что ученые не смогли принять однозначное решение о возможности применения пре­зумпций в международном судебном разбирательстве. В частности, проф. С.Амерасингхе, Ч.Кармоди, рассматри­вая вопрос о доказательствах в международном судебном процессе, утверждают, что презумпция является инстру­ментом правового обоснования, к которому может обра­щаться международный суд для разрешения конкретного дела. Профессор В.С.Мани поддерживает это мнение, го­воря о том, что «изначально презумпции получили широ­кое распространение во внутригосударственных правовых системах в качестве субститута прямых доказательств, но сейчас они играют особую роль и в международном про­цессе. Будучи логическим выводом из доказанных посы­лок, презумпции помогают суду выявить пробелы в пред­ставленных доказательствах и объем фактов, требующих доказательства».

Существует и другая точка зрения, высказанная проф. Я.Броунли, который приходит к выводу, что «при­менение общих презумпций любого рода будет вести к неудобствам либо злоупотреблениям». Более либераль­ного мнения придерживается проф. Д.Сандифер, в частно­сти, он полагает, что в международном праве не определен статус презумпций в международном судопроизводстве, поэтому международные суды редко к ним обращаются.

Однако необходимо признать, что, несмотря на разно­образие подходов к определению правовой природы пре­зумпций, их практическое применение в международном судопроизводстве получило большое распространение. В частности, Межамериканский суд по правам человека в деле Velasquez Rodriguez Case заявил, что прямые дока­зательства - свидетельские или документарные - не могут являться единственно допустимым видом доказательств, исследуемых для вынесения решения. Более того, Суд прямо указал, что «презумпции могут применяться, по­скольку они ведут к выводам о наличии соответствующих фактов».

Важно отметить, что в теории права в особую кате­горию выделены общеправовые презумпции, которыми во внутригосударственном праве признаются следующие: презумпция знания права и закона; презумпция закон­ности правовых актов; презумпция добросовестности. Также некоторыми исследователями к этому переч­ню добавляются такие общеправовые презумпции, как презумпция правосубъектности участников правоотноше­ний и презумпция социальной ценности, правильности и разумности фактически сложившегося порядка вещей (status quo) и необходимости наличия достаточных основа­ний для его изменения.

Для того чтобы определить, существуют ли общепра­вовые (межотраслевые) презумпции в международном праве, необходимо каждую из них рассмотреть примени­тельно к международным отношениям.

Презумпция знания права и закона (в международном праве корректнее называть ее просто презумпцией знания права) может быть актуальной и необходимой к примене­нию в процессе в том случае, если субъект правотворчества и субъект процессуального правоотношения не совпадают. При рассмотрении же классических международных спо­ров международные суды применяют нормы междуна­родных договоров или международные обычаи, которые признаны государствами в качестве обязательных, либо же если государства выразили свое согласие на их приме­нение. Тем более что сложно представить обстоятельства, при которых вообще возникнет необходимость устанавли­вать такую презумпцию, так как основанием юрисдикции международного суда является согласие государства и, изъ­являя его, государство в полной мере владеет информаци­ей о том, какие споры будет рассматривать этот судебный орган и из существа каких международных соглашений или других актов такие споры могут проистекать.

В отношении же физических и юридических лиц, в случае, если они являются участниками международного судебного разбирательства, данная презумпция действует постольку, поскольку международное право является ча­стью национального права либо в силу прямого указания конституционного акта, либо в силу того, что государство их принадлежности (гражданства) имплементировало со­ответствующие международно-правовые нормы в свое за­конодательство.

Презумпция законности правовых актов также нахо­дит ограниченное применение в международном праве по нескольким причинам. Так, в отношении международно­правовых норм, применяемых в ходе международного судебного разбирательства, можно сказать, что они но­сят легитимный характер в силу того, что их принятие основано на добровольном согласии государств. В науке не оспаривается тот факт, что в основе создания между­народных норм права лежит согласование воль госу­дарств.

Однако если говорить о законности, а точнее легитим­ности актов международных организаций, то однозначного признания за ними такого качества быть не может. К при­меру, широко обсуждалась легитимность резолюций Сове­та Безопасности ООН, учреждающих Трибуналы ad hoc по бывшей Югославии и Руанде,¹⁹ как принятых с превыше­нием компетенции, предоставленной Совету Безопасности Уставом ООН.

Законность же внутригосударственных актов на меж­дународном уровне презюмироваться не может, поскольку, напротив, многие международные судебные учреждения обладают компетенцией устанавливать соответствие или несоответствие положений внутригосударственных актов действующим международно-правовым нормам.

Сложность выявления общеправовых презумпций в международном праве обусловлена тем, что не сложилось общепризнанной практики их применения. Профессор Бин Ченг, рассматривая этот вопрос, говорит о том, что, по общему правилу, международные суды в процессе рассмо­трения дела применяют «презумпцию того, что действия одной стороны являются нормальными, обычными или наиболее вероятными, если обратное не доказано сторо­ной, оспаривающей это», т. е. ученый в одну презумпцию включает и утверждение о наличии правосубъектности, и знания правовой нормы, и добросовестность сторон. Одна­ко это только научное утверждение, которое международ­ные суды могут интерпретировать исходя из обстоятельств конкретного дела.

По нашему мнению, на сегодняшний день в между­народном праве получила распространение и призна­ние такая общеправовая презумпция, имеющая обычно­правовой характер, как презумпция добросовестности, которая в рамках международного уголовного процесса применяется как презумпция невиновности. Не исклю­чается разработка и применение других общеправовых презумпций, если это будет практически допустимо и по­служит целям организации эффективного процесса меж­дународного судопроизводства.

В свете данной статьи научный интерес представляет практика применения презумпции добросовестности, так как применение презумпции невиновности, возведенное на уровень принципа в уголовном процессе, получило широкое освещение в литературе в отношении нацио­нального судопроизводства. При этом большой разницы в применении презумпции невиновности на национальном и международном уровне нет, поскольку ее действие обу­словлено необходимостью защиты прав и свобод человека и гражданина и предоставления в связи с этим определен­ных гарантий.

Важно отметить, что первые попытки применения презумпции добросовестности предпринимались еще По­стоянной палатой международного правосудия, которая при рассмотрении дела Lighthouses case исследовала во­прос о добросовестном поведении государства. Несмотря на то, что Палата не пришла к заключению о существова­нии презумпции добросовестности, Судья Сефериадес в своем особом мнении по этому делу указал на то, что так же как «добросовестный человек не может передать дру­гому что-либо, что он уже передал другому человеку», так и «нет оснований полагать, что Правительство Турции... действовало настолько неправомерно, что передало Гре­ции права, которые оно самостоятельно передало другому субъекту буквально за несколько месяцев до этого».

Впоследствии Международный суд ООН в деле Nuclear Tests case развил это положение применительно к принци­пу добросовестности, признав факт того, что «доверие и уверенность являются непременным условием междуна­родного сотрудничества», т. е. Суд согласился с тем, что государства должны быть уверены в том, что международ­ные обязательства выполняются добросовестно. Здесь же Суд заявил о том, что «так же как сама норма pacta sunt servanda в праве международных договоров базируется на принципе добросовестности, так и обязывающий характер международного обязательства принимается посредством одностороннего обязательства».

Таким образом, можно прийти к выводу, что если госу­дарства - члены международного сообщества путем одно­стороннего обязательства принять для себя обязательную силу международных обязательств соблюдают принцип pacta sunt servanda, то они должны презюмировать, исходя из принципа равенства государств, что все государства без исключения признают обязывающий характер междуна­родных обязательств, а данный факт уже обусловливает существование презумпции добросовестности в междуна­родном процессе.

По нашему мнению, практика международного су­допроизводства свидетельствует о том, что презумпция добросовестности применяется в каждом международном судопроизводстве, вне зависимости от правовой природы международного судебного учреждения. При этом толь­ко после презюмирования добросовестности сторон суд рассматривает фактические доказательства и применя­ет специальные презумпции, имеющие отраслевой или межотраслевой характер. Данный вывод подтверждается практикой различных международных судебных органов, которые применяют презумпцию добросовестности наря­ду с иными презумпциями.

Примечательной является практика Органа по раз­решению споров ВТО (ОРС ВТО), Апелляционный орган которого в деле Landmark case (EC - Sardines) постановил, что «необходимо презюмировать, что Государства - члены ВТО будут добросовестно выполнять свои договорные обя­зательства, как того требует принцип pacta sunt servanda, установленный в ст. 26 Венской конвенции о праве между­народных договоров. И всегда при разрешении спора каж­дое государство - член ВТО должно презюмировать добро­совестность другого государства-члена». Во избежание неверного толкования данной презумпции Апелляцион­ный орган ВТО в другом деле прямо указал, что недопу­стимо презюмировать тот факт, что государство - член ВТО посредством принятия новых мер «в любом случае продол­жает предоставлять защиту либо устанавливать дискрими­национные меры», поскольку это «может способствовать утверждению презумпции недобросовестности».

ОРС ВТО применяет не только общеправовую пре­зумпцию, но также и специальную, закрепленную в норме п. 8 ст. 3 Договоренности о разрешении споров ВТО, кото­рая устанавливает, что «в случаях нарушения обязательств, принятых на основе охваченного соглашения, возбуждае­мое дело считается prima facie делом об аннулировании или сокращении выгод. Это означает, что обычно имеется презумпция того, что нарушение правил влечет неблаго­приятные последствия для других членов, являющихся сторонами этого охваченного соглашения, и в таких случа­ях Государство-член, на которого подана жалоба, должен опровергнуть обвинение». В связи с тем, что названная презумпция является оспоримой, государства в ходе раз­решения спора в рамках ВТО могут воспользоваться про­цессуальным правом на ее оспаривание, поэтому научный интерес представляет практика ее применения в ходе рас­смотрения споров в рамках ВТО.

Так, в деле EC - Bananas III Европейский Союз заявил о неприменимости рассматриваемой презумпции, посколь­ку США не занимаются экспортом бананов, а потому их интересы не могут быть нарушены применением диффе­ренцированных режимов импорта бананов. Однако это за­явление не было принято ОРС ВТО на том основании, что «внутреннему рынку бананов в США мог быть нанесен вред ввиду установления Европейским Союзом соответствую­щего режима, и в частности, влиянием такого режима на мировые поставки и мировые цены на бананы». Таким же образом, в деле Turkey-Textiles Индия констатировала на­личие факта нарушения ее прав и интересов в связи с тем, что рынок текстильных товаров Турции оказался для нее закрыт из-за подписания последней Договора о сотрудни­честве с ЕС. Турция же, напротив, заявила, что увеличение общего экспорта Индии на турецкий рынок свидетельству­ет об отсутствии какого-либо нарушения. В ответ на данные доводы ОРС ВТО установил, что Турция не смогла оспо­рить презумпцию факта аннулирования или сокращения выгод, так как основным вопросом в деле является не фак­тически возросший экспорт, а то, каким он мог быть, если бы Турция не ввела ограничения ввиду подписанного дого­вора с ЕС. Кроме того, ОРС установил, что введенные Тур­цией квоты могли привести к росту издержек при ведении бизнеса, а также к созданию неопределенности, влияющей на инвестиционные планы.

Показательным является и дело EC - Sugar, при рас­смотрении которого Австралия, Бразилия и Таиланд зая­вили, что меры по субсидированию, принятые ЕС в отно­шении собственных производителей сахара, не оправдали их ожидания и тем самым нарушили их права. ЕС ответил, что ожидания названных государств не могли быть связаны с мерами, предпринятыми ЕС, т. е. презумпция п. 8 ст. 3 Договоренности неприменима. Апелляционный орган ВТО на возражение ответил следующее: «только в случае, если Государство-член докажет, что не возникло небла­гоприятного эффекта на торговлю вследствие принятия мер субсидирования экспорта, несовместимых с нормами ВТО, мы [Апелляционный орган] откажемся от убежден­ности в том, что ожидания государства-члена, заявляю­щего требование, основано на норме п. 8 ст. 3 Договорен- ности».

При этом нельзя полагать, что применение пре­зумпции аннулирования или сокращения выгод является исключением из общего принципа, устанавливающего обязанность заявляющей стороны доказывать факт нару­шения. Можно говорить только о том, что установление презумпции способствует распределению бремени дока­зывания между сторонами. Практика рассмотрения спо­ров в ВТО свидетельствует об установлении следующего порядка: государство-заявитель должно представить дока­зательства, подтверждающие возникшие или возможные неблагоприятные последствия и, ссылаясь на норму п. 8 ст. 3 Договоренности, презюмировать факт аннулирования или сокращения выгод, вследствие чего бремя обязанности по доказыванию переходит на государство-ответчика, кото­рое должно представить доказательства, свидетельствую­щие об обратном, т. е. оспорить презумпцию. Доказатель­ством данного утверждения может являться мнение ОРС ВТО (третейской группы) по делу Mexico - Anti-Dumping Investigation of High Fructose Corn Syrup from the US о том, что «заявление должно очевидным образом свидетельство­вать, что аннулирование или сокращение выгод имело ме­сто, и каким образом выгоды государства-заявителя были сокращены или аннулированы». Данный подход исполь­зовался ОРС и в деле Indonesia - Autos, в котором специ­ально был исследован вопрос о том, представили ли США и ЕС доказательства в пользу того, что рассматриваемые меры причинили серьезный вред интересам государств- заявителей либо способны были его причинить.

Важно отметить, что п. 7 ст. 4 Договоренности закре­пляет обязанность государств перед тем, как возбудить дело, осуществить оценку, будет ли плодотворным действие про­цедур по рассмотрению спора, т. е. государство-заявитель обязано оценить обоснованность своей жалобы. По наше­му мнению, необходимо согласиться с проф. Т.Гаццини, что тот факт, что государствам - членам ВТО не удавалось представить достаточное количество доказательств и оспо­рить презумпцию, закрепленную в норме п. 8 ст. 3 Догово­ренности, свидетельствует об обоснованности обращения в ОРС ВТО за разрешением возникшего спора.

В связи с принятием 15 января 2010 г. Государственной Думой РФ ФЗ «О ратификации Протокола № 14 к Конвен­ции о защите прав человека и основных свобод, вносящего изменения в контрольный механизм Конвенции, от 13 мая 2004 года» важным представляется рассмотрение вопроса о применении презумпций в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ), тем более что ратификация Протокола № 14 задерживалась именно из-за принципиального несо­гласия российской стороны с некоторыми процедурными вопросами.

Анализ рассмотрения дел в ЕСПЧ выявляет идентич­ную, по сравнению с другими международными судебны­ми органами, практику применения презумпций. В пер­вую очередь, необходимо отметить, что Протокол № 14, принятый в 2004 г., закрепил норму о возможности приме­нения ЕСПЧ презумпций, разработанных или восприня­тых им в качестве приемлемых, которая гласит: «Комитет Европейского суда по правам человека при рассмотрении поданной жалобы имеет право объявить ее приемлемой и одновременно вынести постановление по существу жало­бы, если лежащий в основе дела вопрос, касающийся тол­кования или применения положений Конвенции 1950 г. либо Протоколов к ней, уже является предметом прочно утвердившихся норм прецедентного права Суда».³⁴ Тем не менее, при каждом рассмотрении дела Европейский суд по правам человека всегда исходит из презумпции добро­совестности, а именно из того, что государство - участник Европейской конвенции 1950 г. добросовестно выполняет свои обязательства по защите прав и свобод человека, за­крепленные в данном документе. Однако, как Суд специ­ально указал в деле Bosphorus Hava Yollari Turizm Ve Ticaret Anonim Sirketi v. Ireland, любая такая презумпция может быть опровергнута, если из обстоятельств конкретного дела следует, что защита гарантированных Конвенцией прав была явно несоответствующей. При этом заявитель в процессе должен опровергнуть данную презумпцию, если он полагает, что его права были нарушены. Кроме того, как специально отметил в своем отдельном совпадающем мнении Судья Г.Ресс, «концепцию презумпции соблюде­ния положений Конвенции не следует толковать как ис­ключающую проверку Европейским судом на основании своего прецедентного права вопроса о наличии нарушения Конвенции».

Практика ЕСПЧ наглядным образом показывает, ка­ким образом посредством применения презумпций рас­пределяется бремя доказывания между сторонами и про­является регулирующее действие презумпций в процессе международного судопроизводства. Так, при подаче жало­бы заявитель должен наиболее полным образом отразить фактические обстоятельства дела и, по возможности, дать полное правовое обоснование своей жалобе, чтобы со сво­ей стороны опровергнуть презумпцию добросовестности государства. Затем Суд исследует жалобу и представлен­ные доказательства исходя из разработанного им стандар­та доказывания «вне всякого сомнения» («beyond reasonable doubt»), т. е. не должно оставаться сомнений в том, что на­рушение прав имело место. При этом в любом случае, как неоднократно отмечал ЕСПЧ, такое доказывание должно опираться на существование достаточно веских, ясных и согласованных выводов или неопровержимых презумп­ций фактов. Далее уже Суд может применять различные специальные презумпции в качестве презумпции фактов для соблюдения стандарта доказывания. К примеру, в деле Khudobin v. Russia Суд указал, что «в том случае, если рас­сматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции органов государственной власти, как в случае с лицами, находящи­мися под контролем властей под стражей, в отношении вреда, полученного во время такого содержания под стра­жей, возникает явная презумпция фактов. В таких случаях органы государственной власти должны представить до­статочное и убедительное объяснение. При отсутствии та­кого объяснения Европейский суд может сделать выводы, неблагоприятные для государства-ответчика».

В частности, в нескольких делах Суд обосновал пре­зумпцию того, что непредставление государственными властями достоверных и обоснованных объяснений по факту исчезновения, ареста лица, доказательств рассле­дования данного случая свидетельствует о виновных дей­ствиях государства, способствовавших нарушению прав человека, выразившихся, в частности, в лишении человека жизни либо причинении вреда его здоровью. В практике Европейского суда по правам человека были разработаны и другие презумпции. Например, в деле Vatan v. Russia Ев­ропейский суд счел, что правосубъектность общественного объединения создает презумпцию prima facie относитель­но его статуса. Практическая значимость применения презумпций заключается в том, что в итоге Суд, исследо­вав доказательства и применимые презумпции фактов, может переложить бремя доказывания с заявителя на вла­сти государства-ответчика.

Важно отметить, что каждый международный судеб­ный орган в своей практике разрабатывает собственную методологию ведения судопроизводства посредством уста­новления определенной последовательности исследования фактов дела, применимого права и аргументов сторон, в том числе и в отношении отдельных категорий дел. Такую методологию Д.С.Власов именует «процессуальной право­вой позицией» применительно к Международному Суду ООН. В частности, исследователь говорит, что процессу­альная правовая позиция Суда при разрешении террито­риальных споров состоит в том, что при их рассмотрении Суд «использует критерий, состоящий из четырех элемен­тов: договорного титула, доктрины uti possidetis, эффек­тивного контроля и принципа справедливости права».⁴² В соответствии с предложенной точкой зрения, сначала Суд обращается к договорному титулу, если таковой отсутству­ет, то Суд применяет доктрину uti possidetis; если она не­применима, то рассматриваются доказательства сторон об осуществлении эффективного контроля. В случае если нет достаточных аргументов для вынесения решения Судом по какому-либо из вопросов заявления или специального со­глашения сторон, он обращается к принципу справедли­вости права.

По нашему мнению, проведенный в данной работе анализ действия презумпций в международном судопро­изводстве убедительно доказывает, что так называемая «процессуальная правовая позиция» - это не более чем обычная судопроизводственная практика, которая вы­ражается в определенной последовательности примене­ния общей презумпции добросовестности и специальных опровержимых презумпций (презумпции договорного ти­тула, презумпции uti possidetis, презумпции эффективно­го контроля и презумпции справедливых действий одной из сторон спора).

Применение термина «правовая позиция» к процессу организации рассмотрения дела может привести к смеше­нию понятий, поскольку традиционно под этим понима­ется авторитетное мнение судебного органа по некоторому вопросу, являющееся результатом установления содержа­ния норм материального права, применимого к регулиро­ванию определенного вида правоотношений. К примеру, установление общего характера презумпции добросовест­ности, основанной на принципе pacta sunt servanda, - это правовая позиция, тогда как применение данной презумп­ции в конкретном судопроизводстве - это только методоло­гия рассмотрения дела. В противном случае к процессуаль­ным правовым позициям суда можно отнести признание наличия у сторон судопроизводства определенных процес­суальных прав и обязанностей, возможность привлечения amicus curiae в процесс, порядок допроса свидетелей и экс­пертов и др.

Все вышесказанное еще раз подчеркивает необхо­димость разработки теории доказательств в междуна­родном судопроизводстве, частью которой должно стать учение о презумпциях. Это будет способствовать упорядо­чению накопившегося практического материала и поможет избежать неоднозначных, порой комичных ситуаций, свя­занных с попытками применения международными су­дами различных презумпций. Один из таких примеров приводится проф. С.Амерасингхе. Так, в деле Daley Case Трибунал между Ираном и США, отказав в компенсации стоимости конфискованных вещей, так как заявителю не удалось доказать факт владения ими, удовлетворил иск в части требований, относящихся к возмещению стоимости часов марки «Rolex», поскольку, по мнению Трибунала, «вполне вероятно, что как большинство бизнесменов, зая­витель мог владеть и носить такие часы при нормальном стечении обстоятельств, и как он сам подтвердил в доказа­тельство - это было его привычкой, а описание часов было достаточным, чтобы определить обоснованность требо­вания о компенсации 800 $ США». Безусловно, в данном случае налицо факт произвольного применения презумп­ции в судопроизводстве, которая была сформулирована судом самостоятельно, вне правовых норм и обоснованных деловых обыкновений, способных служить основанием су­ществования такой презумпции.

Таким образом, анализ деятельности различных меж­дународных судебных учреждений и порядок применения ими презумпций при рассмотрении дел позволяет прий­ти к выводу о том, что презумпции являются действенным правовым средством в общем механизме международно­правового регулирования процессуальных отношений. При этом их правовой характер состоит в том, что они основываются на действующих нормах права, в против­ном случае у суда не будет оснований к их применению. Фундаментальное значение для международного судопро­изводства имеет презумпция добросовестности (презумп­ция невиновности), применение которой обусловливает и обеспечивает применение всех других презумпций, имею­щих межотраслевой, отраслевой или специальный ха­рактер.

Однако презумпции в общей системе правовых средств выполняют лишь «вспомогательную роль, способствуя уяс­нению содержания юридической нормы» и представляя собой «дополнения, связки элементов права в систему». Поэтому презумпции не могут служить достаточной осно­вой для вынесения судебного решения без исследования до­казательств, представленных сторонами, поскольку в таком случае пропадает смысл в международном судопроизвод­стве. Кроме того, практика свидетельствует о том, что пре­зумпции не могут создаваться и применяться произвольно, без применения разработанной юридической техники.

По нашему мнению, обязательность либо возмож­ность применения презумпций в международном судеб­ном разбирательстве может быть установлена в нескольких случаях:

1)     когда презумпция является общеправовой (в меж­дународном праве - обычно-правовой) и признается субъ­ектами международного права в качестве таковой;

2)     когда презумпция непосредственным образом за­креплена в международно-правовом акте, либо между­народный судебный орган, исходя из содержания между­народных договорных или обычных норм, устанавливает наличие презумпции, применимой в каком-либо текущем процессе.

При этом стороны международного судебного раз­бирательства признают для себя обязательность презумп­ций посредством принятия договорных ибо обычных норм международного права либо же посредством односторон­них действий.

Особое значение презумпций в международном судо­производстве, по нашему мнению, состоит в том, что они восполняют пробелы в правовом регулировании; служат целям процессуальной экономии; упорядочивают процесс представления доказательств; способствуют распределе­нию бремени доказывания между сторонами; унифициру­ют порядок международного судопроизводства. Поэтому нельзя недооценивать ту роль, которую призваны играть презумпции не только в регулировании международных процессуальных отношений, но и в процессе прогрессив­ного развития международного права в целом.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 3 (22) 2010