Правоведы Константинопольской школы в эпоху Маке­донской династии участвовали в издании законодательных сборников: «Прохирон», «Эпанагога» и «Василики». Светское и каноническое право в Византии в ту эпоху не отделяли одно от другого. Канонисты были одновременно и знатоками граж­данского права.

Первая специальная юридическая школа была открыта в константинопольском монастыре св. Георгия в XI в. Возглав­ляющий ее носил титул номофилакса (хранителя законов), и у него экзаменовались все кандидаты на судебные должно­сти. С Константинопольской школой связаны труды автори­тетных византийских канонистов: Алексия Аристина, Иоанна Зонары, Феодора Вальсамона и Димитрия Хоматина. Аристин и Вальсамон который в свое время возглавлял ее, имел даже титул номофилакса. Константинопольская юридическая школа представляла собой высшее образовательное учреждение для специальной профессиональной подготовки государственных служащих, имеющее огромное значение благодаря активной и важной роли знатоков права. Также Константинопольская школа была своеобразным объектом меценатства церкви, им­ператоров и частных лиц.

Императоры воспринимали создание законодательных ак­тов и подготовку высококвалифицированных специалистов как неразрывный процесс. Иногда императоры облекали мнение авторитетного правоведа в форму законодательного постанов­ления.

Некоторые общественные институты начинают трактовать­ся в чисто каноническом смысле. Так, на брак люди смотрели уже не как на союз между двумя, а как на союз между тре­мя, где третьим был сам Бог. В дигестах понятие правосудия трактовалось как справедливость именно в духе христианской морали. А понятие «естественное право» воспринималось как установленное божественным провидением. Основные направ­ления переработки классического римского права нашли свое отражение в кодификации Юстиниана, а затем получили пол­ное развитие в последующей истории византийского права.

Конечно, из всех законодательных актов ранней Визан­тии самым ярким был знаменитый Свод гражданского права (Согрш juris civilis) Юстиниана. Этот памятник как бы под­водил итог эволюции постклассического права, отразившей и изменения условий общественной жизни, и влияние мест­ного права и возникшей новой христианской идеологии. Хотя юстинианово законодательство использовало в очень боль­ших масштабах римскую классическую юриспруденцию, она во многом уже была опосредствована постклассическим правом. В Средние века этот свод стал фундаментом, на базе которого зародилась современная юридическая наука. Сам Юстиниан назвал свою кодификацию «храмом римской юсти­ции», а средневековые юристы присвоили ему наименование «Корпуса цивильного права».

Несмотря на многие недостатки юстиниановской кодифи­кации (наличие противоречий, повторений, ошибок, неудач­ных сокращений), возникшие в результате компилирования римского права, свод гражданского права был не только цен­ным памятником римской юриспруденции, но и важнейшим источником, отразившим реальные общественные отношения и их эволюцию к VI в. Поэтому значение этого огромного кор­пуса юридических предписаний состоит в том, что он, с одной стороны, может быть источником для изучения изменений со­циально-экономического строя империи IV-VI вв., с другой — дает ценный материал для подведения итогов этой эволюции в VI в. и воссоздания исторической действительности именно времени кодификации.

Однако мысль, выраженная Юстинианом и ставшая новой вехой в политической составляющей религиозной и светской доктрины, не только послужила стимулом для развития по­литической христианской мысли, но и нашла дальнейшее при­менение в посланиях монархов, законодательных актах, трудах богословов.

Тандем государства и Церкви предполагал взаимодействие во всех сферах власти — исполнительной, судебной, законода­тельной. В Византии по-другому быть и не могло: все государ­ственные чиновники и сам император были членами Церкви, и наоборот, все верующие, включая патриарха, являлись граж­данами государства.

Постоянный рост числа гражданских законов по церковным делам вызвал потребность в особых сборниках, где бы эти зако­ны сведены были вместе. Известно несколько таких сборников, появившихся в Византии.

Патриарх Иоанн Схоластик между 565 и 578 гг. в дополне­ние к своему каноническому сборнику в 50 титулах составил Сборник из 87 глав. В него вошли извлечения из нескольких новелл Юстиниана.

Святитель Иоанн Схоластик, патриарх Константинополь­ский, был юристом по образованию. Он принял сан пресви­тера, а впоследствии был возведен на патриарший престол, на котором пребывал с 565 по 577 г. Еще будучи пресвитером, он составил сборник церковных правил в 50 главах, а во время патриаршества сделал свод гражданских постановлений, отно­сящихся к Церкви. Из этих сборников составился Номоканон, действующий в церковном судопроизводстве.

Ему принадлежит заслуга создания «Свода Пятидесяти титулов», поделившего соборные каноны на рубрики по темам; он же участвовал и в составлении параллельного сборника им­перских законов, разделенного на восемьдесят семь глав. Оба эти труда вызваны образовавшимся в Византии стремлением к объединению церкви и государства в одно целое и были со­ставлены по инициативе императора Юстиниана.

В науке принято считать, что «Свод пятидесяти титулов» был дополнен приложением, в которое вошли императорские законы о Церкви. Этот сборник законов о Церкви был назван «Собранием XXV глав». Разбор содержания рубрик глав дан­ного памятника показывает, что в нем отсутствует система в изложении норм, а выполнено лишь последовательное из­влечение законодательного материала из первых четырех титу­лов I книги Кодекса Юстиниана с присоединением содержания нескольких новелл того же императора.

Самим Патриархом Иоанном сборник озаглавлен весьма пространно: «Различные постановления из божественных но­велл благочестивой памяти Юстиниана, изданных им после «Кодекса», именно такие постановления, которые в особен­ности согласны с божественными и священными канонами и доставляют им особую силу и которым мы дали некоторый порядок и счет для удобнейшего нахождения искомой главы, так как эти главы извлечены из разных новелл».

Предположение кардинала Ж. Питры о том, что святитель Иоанн Схоластик при составлении своих «Сводов» ориентиро­вался на Дигесты императора Юстиниана, верно в формальном отношении. У Дигест и «Сводов Пятидесяти титулов» не только одинаковое число базовых частей — 50, но и общие библио­графические подходы к составлению сборника: в Синагоге, как и в Дигестах, в начале помещён перечень соборов (по аналогии с Индексом источников Дигест), а также одинаков порядок цитирования канонов. Однако, что касается содержания, в Сво­де почти нет совпадений с Дигестами Юстиниана в порядке расположения общих институтов права (судопроизводство, имущество, брак и т.д.).

Концепция представляет собой сложное историческое явление, которое стало отражением общественного мнения византийской империи. В различные исторические периоды концепция служила основой византийской государственности. Византийская концепция «симфонии властей» постепенно эволюционировала и представляла собой отражение идей и принципов, которые разделялись византийским обществом. Отступление власти от декларируемых принципов приводило к кризису общества и государства. В Византии под влиянием этой идеи вырабатывается нравственный идеал государства, власти, устройства мира, который был воспринят и другими государствами. Поскольку данная концепция являлось важной частью византийской государственно-правовой модели,то Россия, восприняв христианство из Византии, вместе с тем и унаследовала данную концепцию. Именно под византийским влиянием формировались также и мировоззренческие основы русского общества.

Если говорить о возникновении концепции «симфонии», то его предпосылкой стало принятие христианства как госу­дарственной религии всей Римской империи, а вместе с тем и неизбежное восприятие христианских представлений о при­роде власти, государства и Церкви.

Возможные и реальные нарушения в отношениях двух ви­дов власти нашли закрепление и в политическом смысле. От­клонение, когда считающая себя православной государственная  власть господствует над церковной иерархией, квалифици­ровалось как цезарепапизм. Противоположное отклонение, когда церковная власть дерзала претендовать на политическую гегемонию в империи, называлась папоцезаризм. Всякое от­клонение от исконного идеала ведет к разрушению государства; напротив, стремление к нему является лучшим гарантом устойчивости государственной системы и высокого уровня правопорядка.

Стабильность государства прямо пропорциональна уровню его нравственности, основанной на религиозных ценностях как на единственных твердых основаниях общественных обязанно­стей. Как говорят многие религиозные мыслители, государство, лишенное религиозного основания, не сможет убедительно оправдать необходимость самого себя, то есть государства ради государства.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 10 (77) 2014