Мы исходим из того, что правоведение не должно стремиться описать стохастически сложившиеся законы, не всегда правозаконные и часто быстротекущие: сегодня одна Дума, завтра — другая. Да и не от Думы сегодня у нас зависят законы, а от теневой организации, в которую попадают далеко не лучшие и плохо предсказуемые люди.
Правоведение как наука о наиболее общих и наиболее важных проблемах Права, основываясь на принципах системоанализа, информациологии и философии, не должна заниматься локальными конкретными нормами, кои являются объектами гражданского права и других конкретных областей права.
Главные объекты Правоведения:
• Рациональная структура права;
• Гражданское общество;
• Самоуправление;
• Правовое государство;
• Экологические корни права;
• Рациональная конституция;
• Интеллектуальное право;
• Проблема дефиниции собственности;
• Проблема дефиниции юридического лица;
• Культура как системный базис права;
• Проблемы информациологического права.
Правовед должен видеть недостатки действующего законодательства, поэтому ниже дан анализ наиболее важных конкретных законов, начиная с конституции.
Разбиение на множество отдельных веточек для Права, как и для Науки в целом, неизбежно. Но нельзя признать рациональным (и даже просто разумным) разбиение в таком виде, в каком оно стохастически сложилось, пока юристы «варились в собственном соку», – то есть бессистемно. И ещё более важно понимание, что знание основных принципов освобождает от необходимости знания необозримого поля фактов и неизмеримо эффективнее. Не зря небезызвестный сыщик Шерлок Холмс так любил метод дедукции.
Здесь полезно вспомнить о такой притче. Каждый учёный стремится докопаться до сути. Он ограничивает область поиска (выбирает собственный пятачок в бескрайнем поле науки) и начинает интенсивно копать. Вот он кандидат. Вот доктор. Затем — членкор; наконец — академик. Дальше копать бессмысленно. Он поднимает то, чем рыл, кверху и видит: над ним – небо с овчинку и никаких коммуникаций с соседними колодцами. Кому-то надо остаться на поверхности, более того, оторваться от неё, поднявшись выше, увидеть общий рисунок устьев персональных колодцев, убедиться, что большую их часть давно пора засыпать, и начинать копать совсем в другом месте.
Такое представление с пеной на губах оспаривается всем кланом «государственных» отечественных юристов, получивших искажённое одностороннее «чисто» юридическое образование, пишущих бездарные замороченные учебники и обучающих студентов привычному «отстою».
С этим пора решительно кончать. Понятно, что это непросто, не только из-за своекорыстного сопротивления законников, но и потому, что подготовить правоведа на три порядка сложней, чем юриста-законника. Как сказал классик, можно всю жизнь проработать кочегаром, не имея представления о теплотехнике. Законник не слышал даже такого имени — Гёдель, его не учили всерьёз формальной логике, он понятия не имеет о принципах системоанализа, плохо ориентируется в стилистике русского языка, как правило, даже не слышал слово «информациология». Потому всё, выходящее из-под его пера, бессистемно, нелогично, стилистически и даже грамматически безграмотно. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать Налоговый кодекс или действующую Конституцию РФ. Самое же главное общественное зло от законника – его упёртое непонимание принципиальной подчинённости государства Обществу (а именно Гражданскому Обществу), а закона (порождаемого государством) – Праву, создаваемому Наукой от имени Общества.
Изменить это положение можно единственным способом: отобрав у государства монополию на классификацию научных кадров и на принудительное внедрение «государственных образовательных стандартов». Понятно, что любое государство «правоверных» чиновников себе всегда подготовит. Но в интересах Общества (а потому и государства!) всегда иметь высокообразованную и эффективную оппозицию, выполняющую функции отрицательной обратной связи. Или – «адвоката дьявола», если некоторым так понятнее. Обществу необходима подлинная интеллигенция, которая «с молоком матери» впитает смысл и важность противодействия любой власти, даже самой порядочной, интеллигенция, которая не побежит с априорной поддержкой или с протянутой рукой к власть предержащим (в надежде, что «чего-нибудь дадут», как сказал некогда нами весьма уважаемый известный артист).
Полагаю, сказанного достаточно, чтобы признать актуальной истину: знание основ правоведения необходимо культурному человеку даже более, чем знание науковедения. Понятно, что знание конкретных законов, изданных «текущим» государством, менее важно для формирования интеллигента, как и детальное знание конкретных частных законов природы. Важны общие идеи, концепции и парадигмы. Важно знание методологии, позволяющей самому находить новые знания и эффективно освобождаться от засилья устаревших. К студенту надо относиться как к фиалу, в котором надо возжечь огонь разума, а не как к мешку, который надо поплотнее набить быстро устаревающими конкретными частными знаниями.
Понятно, что реализация этой программы невозможна без системы самодостаточных, ни в чём не зависящих от государства – надгосударственных – учебных заведений, которые будут выше «даруемого» государством права выдачи «госдиплома» и не будут обеспокоены возможностью спасения от призыва в армию.
Роль правоведения в жизни общества чрезвычайно велика, особенно сегодня.
Сегодня мы живём в быстроизменяющемся мире. Не успели оправиться от дискредитации коммунистической идеологии, как пришлось тут же осознавать, что безыдейное поведение – ещё хуже. Человек, не обременяющий себя никакой идеологией, с удручающей неизбежностью начинает вести себя в лучшем случае по-свински, в худшем – преступно. Попутно выяснилось, что древняя панацея, раньше успешно ограждавшая общество от полной деградации, – религия – сегодня плохо справляется со своими задачами. Выяснилось также и то, что маргинально-капиталистическая идеология ничего хорошего честному труженику не сулит: «в люди» прежде всего выбиваются циники, полукриминальные плутократы (они же «олигархи») и откровенные мошенники. Во всём мире умные люди оказались «за скобками», процветают «сообразительные», и России здесь, безусловно, принадлежит одно из первых мест.
Возникает самый вечный из всех вечных вопросов: «Кто виноват?» (и «Что делать?»), то есть «Где корни зла и как выходить из ситуации окончательной деградации Общества?».
Есть серьёзные основания полагать, что ответы на эти вопросы лежат не в области экономики: передовые учёные-экономисты (например, депутат Госдумы С.Ю.Глазьев, Ю.М.Осипов из МГУ) уже осознали, что современное экономическое учение потерпело полное фиаско. Сегодня вопрос стоит так: либо человечество найдёт принципиально новый способ управления Обществом, либо, продолжая губительное для Земли «развитие» под руководством «экономистов», погибнет под развалинами родной планеты, оставив после себя только пепел – и в вещественном, и в идейном плане.
Общеизвестно (хотя сегодня и далеко не всеми осознано), что политика – это концентрированная экономика, со всеми её, экономики, глупостями, подлостями и безобразиями (ВВП, частная собственность на невосполнимые природные ресурсы, ссудный процент). К тому же, как громогласно возвещают сами политики, политика – дело грязное и малоидейное: «искусство возможного», так сказать. Так что совершенно ненаучно искать ответы на вечные вопросы в политике.
О роли религии уже сказано. Трудно ждать от неё, занятой сегодня межконфессионными распрями и, хуже того, впрямую порождающей разнообразные «джихады» одних «правоверных» против других, разумных, конструктивных ответов на «проклятые вопросы».
Остаётся единственный конструктивный механизм – право.
Правда, как показали проведённые автором исследования, и в этой области с идеологией далеко не всё в порядке. Устарели общепринятые представления о роли и месте государства в обществе. Есть весьма обоснованные возражения против широко распространённых трактовок понятия «гражданское общество», немало возражений против духа и буквы ныне действующей Конституции РФ, вплоть до того, что она содержит, как показывает тщательный анализ, прямые системно-логические и даже лексико-грамматические ошибки. Массу возражений вызывают Гражданский и Налоговый кодексы. Прямые грамматические и системные ошибки содержит Уголовный кодекс.
Но хуже всего обстоят дела в области интеллектуальной собственности. Самый вредный для общества подход оформился здесь в целенаправленное и настойчивое отрицание необходимости и даже возможности правовой защиты идеи как основы всяческой идеологии и как основного объекта не только интеллектуальной собственности, но и собственности вообще.
Сегодня как никогда актуальными становятся философские основы права – мировоззренческое объяснение смысла и предназначения права, его обоснование с позиций системоанализа, исходя из сути человеческого бытия, из концепции существующей в этом бытии системы ценностей. Необходимо, наконец, осознать, что право есть одна из подсистем Культуры, что самодовлеющее изучение лоббирующих чьи-то интересы законов под видом правоведения не имеет ни теоретического, ни практического смысла; что «внеэкологичное» Право не имеет права на существование, как и внеэкологичная экономика. К сожалению, современная культурология отягощена непримиримыми внутренними противоречиями и не способна предложить какого-либо работоспособного алгоритма установления статуса Культуры как метасистемы, как системного базиса права. В силу этого сегодня столь актуальны любые «нетрадиционные» исследования в этой области.
Со времён Римской империи цивилистика признавалась основой правовой системы: «…именно гражданские законы – это те главные факторы, с помощью которых идеалы свободы, требования демократической и правовой культуры фактически реализуются в повседневной жизни граждан, и тем самым с юридической стороны обеспечивается реальное формирование современного свободного гражданского общества» (С.С.Алексеев). Сегодня весьма актуально и другое наблюдение вышеупомянутого автора: римское право отнюдь не представляет собой результат сглаженной и усреднённой коллективной проработки (что столь характерно для сегодняшнего российского правоведения), оно плод сильного и оригинального индивидуального ума. Этот подход весьма актуален и, по сути, как показала отечественная и мировая практика, не имеет альтернативы. Истина не «лежит посередине» – там может существовать только ещё одна проблема, так реализуется один из основных принципов системоанализа.
Сегодня интеллектуальное право молчаливо (то есть без каких-либо серьёзных обсуждений и диспутов) признаётся подсистемой (частью) гражданского права. Серьёзных обоснований этого подхода нет ни у кого. Обсуждение этой проблемы – вплоть до признания интеллектуального права самостоятельной ветвью системы права – весьма актуально, особенно на фоне возникших сегодня тенденций выделить в самостоятельную ветвь банковское право и признать необходимой для общества четвёртую ветвь государственного механизма – банковскую власть. Исходя из сказанного, весьма актуальны исследования в сфере оптимизации структуры и функций четвёртой власти, тем более что по многим серьёзным соображениям ею должна стать вовсе не банковская, а Концептуальная власть (быть ли ей четвёртой или первой – также весьма актуальная проблема для серьёзного исследования).
В рамках системы интеллектуального права сегодня правомерно признать наиболее актуальной проблему правовой защиты идеи.
Весьма актуальной является и задача применения интегральной мощи аппарата системоанализа ко всей сложной системе вышеописанных взаимосвязанных проблем.
Таким образом, наша первая цель заключаются в критическом анализе системно-логической ситуации, сложившейся сегодня в сфере теории Права в целом и интеллектуального права в частности, с учётом всех его сложных системообразующих пересечений и взаимосвязей, с последующей разработкой принципиально новой – системной – концепции правовой защиты интеллектуальной собственности.
Исходя из широкоизвестной теоремы Гёделя о неполноте, решить поставленную задачу в рамках отдельного рукава Права невозможно: её решение надо искать в анализе и переработке основ общей системы Права. Естественным образом на этом пути возникает ряд новых аспектов основополагающих проблем: соотношения Права и закона, государства и Общества, «центральной власти» и «местного» самоуправления. Самостоятельную проблему представляют правоотношения в сфере Интернета и компьютерных технологий.
Попутно преследуется дополнительная цель: разработать семиотические основы для построения новой, внутренне непротиворечивой системы взаимосвязанных дефиниций, необходимой для создания нового основополагающего юридического тезауруса.
2. Философия права. Методы исследования
Обычно авторы трудов и учебников по теории права не отвергают огромной роли философии в обосновании принципов и основополагающих аксиом права. И им трудно было бы вести себя иначе: «Право есть вообще свобода как идея», – сказал один из наиболее знаменитых философов (Гегель).
Философское осмысление права – древняя традиция: Аристотель, Фома Аквинский, Гуго Гроций, Иммануил Кант предприняли немало усилий для разработки философии права. В их работах философский подход к осмыслению права состоит в попытке постигнуть основополагающую идею права, игнорируя все национальные и исторические различия во внешних формах его проявления.
Философские основания органически входят в содержание любой фундаментальной науки, определяют её мировоззренческое и методологическое значение. Очень часто от исходной философской идеи зависит степень обоснованности разработанной гипотезы или концепции. Это полностью справедливо и для теории права.
Современные теоретики-правоведы не оставляют без внимания философию права. Известный поборник идеи создания юридических систем, способных возвыситься над властью, С.С.Алексеев в качестве основы выдвигает идею правозаконности: «Начиная с эпохи Просвещения философская мысль по вопросам права, развиваясь и оттачиваясь, в своём едином движении неизменно склонялась к одному – к тому, что основой права, его стержнем и предназначением является свобода. И не просто свобода, не свобода вообще, не абстрактно понимаемая идея свободы, а… реальная, в живой юридической плоти свобода отдельного автономного человека. ...Именно соединение передовой философской мысли о сути человеческого бытия и реального развития политико-правовой действительности в последние два столетия даёт надёжное основание для вывода о том, что суммой философско-правовых идей (концепцией) о праве в жизни людей, отвечающей требованиям нынешней стадии человеческой цивилизации, должна стать ФИЛОСОФИЯ ГУМАНИСТИЧЕСКОГО ПРАВА – ФИЛОСОФИЯ ПРАВОЗАКОННОСТИ».
При этом С.С.Алексеев подчёркивает два важных момента. «Гуманистическое» – это не затёртый эпитет, к месту и не к месту употребляемый массовыми коммуникациями и разномастными политтехнологами, а термин в своём изначальном, точном значении: характеристика явлений в жизни Общества, сконцентрированных вокруг человека, человеческих ценностей и интересов. «Правозаконность» означает строжайшее, неукоснительное претворение в жизнь не любых и всяких норм, а начал гуманистического права, прежде всего основных, неотъемлемых прав человека. В отличие от этого термин «законность» характеризует лишь одно из имманентных свойств любого права, его общеобязательность – категоричность, непременность соблюдения, претворения в жизнь действующих юридических норм – неважно каких, в том числе как «революционных», так и самых что ни есть реакционных.
Такая философия права представляется более совершенной и обоснованной, чем примитивная (хотя и реализованная сегодня во многих «развитых» странах) философия, основанная на якобы изначальном «праве государства».
В современном Гражданском Обществе философия правозаконности должна господствовать и править. Эта философия призвана определять приоритет прав человека по отношению к правам государства. Она должна определять содержание, смысл и направления деятельности всех судебных, законодательных, исполнительных (включая правоохранительные) органов по всем вопросам, на которые так или иначе распространяются права человека.
Изначальность прав человека – важнейший философский принцип, его можно рассматривать как индикатор для проверки существа той или иной правовой системы. Если утверждается, что «Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства» (статья 2 Конституции РФ), можно усомниться в системно-логической и философской квалифицированности авторов подобного утверждения либо признаться в лицемерии и фарисействе подобной правовой системы. Права человека возникают просто вследствие факта его рождения и являются, таким образом, априорными, не зависящими от воли какого-либо органа управления; эти права просто не входят в компетенцию государства. Для государства важно одно: ни под каким предлогом оно не вправе нарушать права человека. Государство изначально лишено права решать эту проблему по-своему: признавать – не признавать, защищать – не защищать, считать это своей обязанностью или нет. Государство, не признающее такой максимы, конечно, может существовать (какое-то время, пока Общество будет его терпеть), но в соответствии с законами философии, системоанализа и формальной логики подобное государство не может именоваться демократическим. Что бы ни говорила официозная пропаганда о сути такого государства, оно всё равно будет оставаться какой-либо разновидностью деспотии (диктатуры).
Предвидя возможное возражение, что всё-таки лучше зафиксировать в конституции обязанность государства соблюдать права человека, ответим следующим образом. Записать такую обязанность государства можно, но не в той форме, которая приведена выше. Подобная формулировка вовсе не исключает такой трактовки: права человека дарованы ему по доброй воле государством, а это как раз и есть нарушение основного философского принципа изначальности прав человека: права человека выше прав государства. Первые даны человеку «от Бога», вторые дарованы государству Обществом. Поэтому для выражения демократической сущности государства в конституции следует писать так: «В демократическом обществе государство полностью подчинено Обществу, а права и интересы человека выше прав и интересов государства».
Обратим внимание на ещё одну, по-видимому, привычную, а потому практически никем не замечаемую, несообразность. Все авторы теоретических работ по праву единодушны в одном: основной принцип философии права – признание самоценности и высшей роли во всех правовых построениях понятия справедливость. Но те же самые авторы молчаливо (а подчас и весьма велеречиво) соглашаются с положением, при котором автор некоего «вещественного» решения вправе жить на доходы от использования его решения другими людьми, в то время как автор интеллектуального решения (идеи) не только на практике, но и теоретически такого права лишён. При этом используются аргументы, которые, по нашему мнению, ошибочны как с философской точки зрения, так и с позиций системоанализа. Например, часто используемая псевдодихотомия «материальный – идеальный». Любое «идеальное» решение, а оно «по определению» всегда является информационным решением, столь же материально, как и любое вещественное решение. Проще говоря, столь распространённая аргументация против законодательной защиты идеи происходит от элементарного непонимания современной философии. Согласно новым основам философии, мир материален в том смысле, что он объективен и не является продуктом нашего воображения. Поэтому всё сущее – материально.
Разумеется, для вульгарного материализма, утверждавшего: материя – это объективная реальность, данная нам в ощущениях (известное ленинское определение), также нет никаких оснований. Во-первых, совершенно не важно, «дана» ли материя нам или кому-либо иному: не будучи «дана» никому, она продолжает оставаться материей. Остаётся материя материей и в том случае, если «дана» не нам. Что касается наших ощущений, то и здесь В.И.Ленин не был прав: нам даны только результаты нашего взаимодействия со всей остальной Вселенной, ибо наше присутствие во Вселенной как-то деформирует её метрику. Как именно – этого мы пока не знаем (хотя гравитационное взаимодействие вполне могли бы уже учитывать), но сей количественный, а не качественный факт никакого значения не имеет для принципиальных философских определений.
Возвращаясь к философским основам права, мы вынуждены отметить, что сегодня укрепилась абсолютно несправедливая мысль о ненужности правой защиты идеи. Почему-то считается, что идея изначально принадлежит всем. По нашему убеждению, всем должны принадлежать невосполнимые природные ресурсы. Идея же – не «от Бога», она плод индивидуального труда, не говоря уж о том, что идея вещи значительно важнее для Общества, чем сама вещь. Обладая идеей вещи, последнюю всегда можно воспроизвести; обратное, как правило, невыполнимо: миллиарды людей обладают и пользуются вещами, абсолютно не осознавая идеи этих вещей.
Мне представляется вполне убедительным приведённое доказательство возможности правовой защиты идеи как её дефиниции.
*
Перейдём к методологии исследований.
В современной правовой литературе принято выделять следующие основные методологические принципы: всесторонность исследования, комплексность исследования, применение диалектического метода; применение методов восхождения от конкретного к абстрактному (и обратно), исторического, конкретно-социологического, формально-юридического, метода сравнительного правоведения, правового моделирования.
Среди других методов как бы между прочим упоминается и системный метод. Это выглядит знаковым явлением: у нас изначально имеет место непонимание сути системоанализа, области применения системного подхода, хотя их упоминание стало правилом хорошего тона.
Неверно также и утверждение, что метод исследования якобы непосредственно вытекает из предмета исследования. Подобное утверждение впрямую нарушает один из основных законов формальной логики – закон достаточного основания (который сам нередко понимается превратно: исключительно как необходимость обосновывать каждое положение в доказательстве). В правильном понимании закон достаточного основания утверждает, что метод доказательства должен быть обоснован независимо от доказываемого тезиса (следовательно, независимо от предмета исследования).
Удивляет, что ни в одном из рассмотренных источников мы не встретили однозначного и чёткого указания на абсолютную необходимость использования во всех юридических исследованиях всех без исключения законов формальной логики. Нелогичный юридический язык – это, как минимум, странно. Тем не менее сегодняшняя ситуация именно такова.
Нигде не было замечено также упоминание о необходимости неукоснительного использования в теории и практике юриспруденции основного вывода известной теоремы Гёделя о неполноте.
*
Автор по дополнительной специализации – системоаналитик. Поэтому имеются все основания применить для настоящего учебника в качестве основной методологии именно системоанализ – в оптимальном сочетании с классическим аппаратом формальной логики.
В своё время автор приложил немало усилий к развитию теории системоанализа и созданию конкретных методов оценки эффективности и экономичности систем. Результаты этих многолетних исследований излагаются в книге «Системная парадигма права» (Московский издательский дом, 2004) .
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 8 (15) 2009
