В современном мире и на данном этапе исторического развития Российская Федерация находится в состоянии преоб­разования большинства сфер жизни государства и общества. Не исключение и правовая сфера. Все чаще говорится о необ­ходимости повышения уровня правовой культуры, о борьбе с правовой неграмотностью населения и правовым нигилиз­мом.

Результаты исследований показали, что структурными элементами правовой культуры гражданина являются три ос­новных элемента: когнитивно-познавательный, эмоциональ­но - ценностный и деятельностно - практический. Деятель­ностно-практический элемент правовой культуры состоит из правовых установок, которые дает себе гражданин, мотивации правомерного поведения, формируемых правовых привычек и навыков, правомерных действий.

Таким образом активность российских граждан в отста­ивании своих прав и законных интересов, является таким же элементом правовой культуры как правовое сознание, нали­чие правовых ценностных ориентаций, навыков правомерного поведения, то есть активных действий граждан по защите сво­их прав и законных интересов и непосредственном использо­вании правовых норм.

В соответствии со ст. 46 Конституции РФ каждому гаран­тируется судебная защита его прав и свобод, при этом каж­дый вправе в соответствии с международными договорами РФ обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосу­дарственные средства правовой защиты.

В системе международных органов по защите прав и свобод человека и гражданина наиболее востребованным у граждан Российской Федерации является Европейский Суд по правам человека. Возможность обращения в Европейский Суд граждане РФ получили с 5 мая 1998 г., после вступления в силу Федерального закона от 30.03.1998 № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Про­токолов к ней».

Федеральным законом «О ратификации Конвенции о за­щите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» установлено, что Российская Федерация признает юрисдик­цию Европейского Суда без специального соглашения, в силу самого факта (ipso facto). Юрисдикция Суда является обяза­тельной по вопросам применения норм Конвенции о защите прав человека, Протоколов к ней, их толкования в случае на­рушения Российской Федерацией указанных международных документов.

Таким образом, обязательный характер имеют постанов­ления Европейского Суда, принятые в отношении Российской Федерации, что оказывает большое влияние на уровень судеб­ной защиты, оказываемый отечественными судами.

Верховный Суд РФ в Постановлении Пленума от 10.10.2003 г. № 5 в п. 11 дал разъяснение о том, что выполнение поста­новлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устране­ние нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией, и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем, чтобы предупредить повторение подобных нарушений. Суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить вы­полнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Если при судебном рассмотрении дела были выявлены обстоятельства, которые способствовали нарушению прав и свобод граждан, гарантированных Конвенцией, суд вправе вы­нести частное определение (или постановление), в котором обращается внимание соответствующих организаций и долж­ностных лиц на обстоятельства и факты нарушения указанных прав и свобод, требующие принятия необходимых мер.

Европейский Суд осуществляет свою деятельность на на­чалах субсидиарности, т.е. подключаясь к вопросу реализации конвенционных положений, являющихся составной частью российской правовой системы, лишь в особых спорных слу­чаях после исчерпания всех внутригосударственных средств правовой защиты. Статья 35 Европейской конвенции о за­щите прав человека, озаглавленная «Условия приемлемости», гласит: «Суд может принимать дело к рассмотрению толь­ко после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу».

В этой связи Европейский Суд объясняет необходимость соблюдения данной обязанности заявителя тем, что нацио­нальные власти должны обладать возможностью самим рас­смотреть жалобу человека или юридического лица на внутри­государственном уровне и исправить допущенное нарушение до того момента, когда этот вопрос начнет рассматривать Международный суд. Именно этой логикой объясняется суб­сидиарный характер международного правосудия по отноше­нию к национальному правосудию.

Также следует указать еще на один важный момент. Не­смотря на то, что Европейская конвенция требует наличия факта исчерпания всех внутренних средств правовой защи­ты как элемента, способствующего формированию опреде­ленного уровня правовой культуры, не следует забывать про фразу, которая следует за выше названной формулировкой, а, именно, «как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права». На самом деле, практика Европей­ского Суда и международное право в целом доказывают тот факт, что обязанность исчерпания распространяется только на эффективные средства правовой защиты.

В этой связи, Европейский Суд дает довольно четкое тол­кование рассматриваемому понятию. С его позиции, эффек­тивные средства - это определенные процедуры, которые со­ответствуют требованиям правовой определенности, то есть возможности лица полагаться на окончательное судебное ре­шение без опасения его произвольного пересмотра в любой момент времени по любым не определенным в законе осно­ваниям. Именно такой подход является одной из важнейших концепций в практике Европейского Суда в свете права на справедливое судебное разбирательство.

Поэтому при обращении в Европейский Суд с жалобой, минуя эффективные внутригосударственные судебные инстан­ции, она будет отклонена. В случае же, когда заявителем прой­дены все возможные (а не только эффективные, с точки зрения Европейского суда) внутригосударственные судебные инстан­ции с учетом обычных сроков рассмотрения дел в российских судах, после чего он обращается в Европейский Суд, как пра­вило, в большинстве случаев жалоба также будет отклонена по причине пропуска срока для обращения в Европейский Суд. Данный срок составляет шесть месяцев с момента вынесения последнего судебного решения инстанцией, которая призна­ется Европейским Судом эффективной.

Стоит напомнить, что в Конвенции закреплены следую­щие права и свободы, имеющие отношение к сфере граждан­ско-правового регулирования общественных отношений:

-     право на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 Конвенции);

-     право на защиту собственности (ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции).

Также можно назвать и другие права, в частности, право на защиту чести, достоинства и деловой репутации, которое прямо текстом Конвенции не предусмотрено, но вытекает из положений ч. 2 ст. 10 «Свобода выражения мнения»: «Осу­ществление этих свобод, налагающее обязанности и ответ­ственность, может быть сопряжено с определенными фор­мальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократи­ческом обществе ... для охраны здоровья и нравственности, за­щиты репутации или прав других лиц...»

Аналогичные права и свободы также гарантируются Гражданским кодексом РФ, что подтверждает роль решений Европейского Суда как способа защиты гражданских прав.

Важно сказать, что содержащиеся в тексте Конвенции права на жизнь (ст. 2 Конвенции), свободу (ст. 5 Конвенции), свободу мысли, совести и вероисповедания (ст. 9 Конвенции), несмотря на принципиально заложенную возможность их примыкания к сфере частноправовых отношений, имеют в ней меньшее практическое значение.

Рассмотрим роль решений Европейского Суда на приме­ре конкретных дел, связанных с защитой нарушенных граж­данских прав.

Разрешая дела о защите чести, достоинства и деловой репутации, Европейский Суд в своей практике выработал два основных постулата: о необходимости разграничения оценоч­ных суждений и утверждений о фактах, и о пределах критики, допускаемой в отношении публичной фигуры.

Положения о необходимости отделять оценочные сужде­ния от утверждений о фактах и недопустимости привлечения к ответственности за первый тип высказываний приводятся в Постановлениях Европейского Суда от 21 июля 2005 г. по делу «Гринберг (Grinberg) против Российской Федерации» (жалоба № 23472/03)^[6]; от 5 октября 2006 г. по делу «Захаров (Zakharov) против Российской Федерации» (жалоба № 14881/03)»; от 11 февраля 2010 г. по делу «Федченко (Fedchenko) против Россий­ской Федерации» (жалоба № 33333/04).

Европейский Суд по правам человека усматривает важ­ность разграничения этих двух категорий. Согласно правовой позиции Суда, выраженной в указанных Постановлениях, в то время как факты могут быть доказаны, правдивость оценоч­ных суждений не поддается доказыванию. Требование о до­казывании правдивости оценочного суждения неисполнимо и само по себе нарушает свободу мнения, что является основной частью права, гарантированного ст. 10 Конвенции.

Приведенная выше правовая позиция Европейского Суда была адаптирована к законодательству Российской Федерации после принятия Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». В п. 9 Постановления Пленума указано, что «Судам следует разли­чать имеющие место утверждения о фактах, соответствие дей­ствительности которых можно проверить, и оценочные суж­дения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъ­ективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть прове­рены на предмет соответствия их действительности».

Одновременно в практике Европейского Суда были слу­чаи, в которых высказывание критики в адрес публичного лица было полностью оправданным и не влекло за собой при­менения правовых средств защиты.

Такое мнение было высказано Судом в Постановлении от 21 июля 2005 г. по делу «Гринберг (Grinberg) против Россий­ской Федерации».

Дело было инициировано жалобой гражданина Россий­ской Федерации Гринберга И.П., который утверждал о нару­шении его права на свободу выражения мнения, гарантиро­ванную статьей 10 Конвенции.

В 2002 г. в региональном печатном издании была опубли­кована заметка, написанная заявителем. Текст заметки содер­жал в себе критику новоизбранного губернатора Ульяновской области, заканчивающуюся словами «Ни стыда, ни совести!».

Против заявителя было подано исковое заявление о не­соответствии утверждения «об отсутствии стыда и совести» действительности, опорочивании чести и достоинства губер­натора области.

Исковое заявление судом первой инстанции было удов­летворено; жалобы заявителя в суды последующих инстанций своего результата не принесли.

Европейский Суд по правам человека в своем постанов­лении указал:

«Пресса выполняет существенную функцию в демократи­ческом обществе. Несмотря на то, что пресса не должна пе­реступать через определенные пределы, в частности, касаясь репутации и прав других лиц, а также необходимости предот­вращения разглашения конфиденциальной информации, тем не менее основной ее задачей является распространение - спо­собом, согласующимся с ее обязательствами и ответственно­стью - информации и идей по всем вопросам, вызывающим общественный интерес. Не только у прессы есть задача рас­пространять подобную информацию и мнения: общество имеет право на получение указанных сведений. В противном случае пресса не могла бы исполнять свою крайне необходи­мую роль «наблюдателя общества». Журналистская свобода распространяется на возможное использование в определен­ной степени преувеличений или даже провокации. Данная свобода содержит ряд исключений, изложенных в пункте 2 статьи 10 Конвенции, подлежащем строгому толкованию. Не­обходимость применения каких бы то ни было ограничений должна быть установлена без всяких сомнений.

Европейский Суд напоминает, что в рамках пункта 2 статьи 10 Конвенции существует малозначительная возмож­ность наложения ограничений на политические выступления и дебаты по вопросам, представляющим общественный инте­рес. Более того, границы допустимой критики в отношении государственного служащего, осуществляющего свои власт­ные полномочия, могут быть шире, чем пределы критики в отношении частного лица, поскольку первый неизбежно и сознательно открывает себя для тщательного наблюдения за каждым своим словом и поступком со стороны журналистов и большей части общества и, следовательно, он должен прояв­лять большую степень терпимости. Безусловно, политический деятель имеет право на защиту собственной репутации даже тогда, когда он не действует в своих личных интересах, однако интересы защиты репутации должны ставиться в сравнение с интересами открытой дискуссии по политическим вопросам».

Рассматривая практику решений Европейского Суда по спорам, связанным с правом собственности, необходимо ска­зать об определенных сложностях понимании термина «право собственности», которые возникли в связи с переводом текста Европейской Конвенции.

Интересным представляется тот факт, что в первона­чальном русскоязычном переводе Европейской Конвенции, выполненным в 1998 году, использовалось понятие «право беспрепятственно пользоваться своим имуществом» (peaceful enjoyment of his possesions). Второй официальный перевод Европейской Конвенции заменяет термин «беспрепятственное пользование» формулировкой «уважение собственности».

Действительно, краеугольным камнем европейской систе­мы защиты права собственности является само определение «конвенционального права собственности». Автономное поня­тие права собственности было сформулировано Европейским Судом по делу «Бейлер против Италии» 2000 года: концепция «имущества» имеет автономное значение, то есть не зависит от того, как внутреннее право соответствующего государства определяет, что может считаться правом собственности или правом пользования «имуществом».

Важно отметить, что в первоначальном тексте Европей­ской конвенции 1950 г. не было статей посвященных «уваже­нию собственности». Лишь в 1952 г. с принятием Протокола № 1 Конвенция была дополнена положениями об уважении собственности и защите имущественных прав.

Обзор практики Европейского Суда по рассмотрению жа­лоб на нарушение статьи 1 Протокола 1 к Европейской Конвен­ции позволяет прийти к выводу, что конвенциональное право собственности включает в себя следующие виды собственности:

1)     материальные объекты;

2)     требования (правопритязания);

3)     нематериальные блага.

Обращаясь к защите права собственности в рамках Ев­ропейской Конвенции, необходимо осознавать, что статья Европейской Конвенции, закрепляющая право на уважение собственности, представляет собой рамочное положение и нуждается в создании эффективного механизма для оценки правомерности вмешательства государства в конвенциональ­ное право собственности.

В первом пилотном деле «Бурдов против России» от 7 мая 2002 года Европейский Суд постановил, что долгое неиспол­нение судебного решения государством является нарушением права собственности заявителя по смыслу статьи 1 Протокола 1 к Европейской Конвенции 1950 года.

Заявитель неоднократно предъявлял иски к соответству­ющим государственным органам о взыскании социальных по­собий в связи с его участием в работах по ликвидации послед­ствий катастрофы на Чернобыльской атомной станции. Суды удовлетворяли его требования, но многие решения оставались неисполненными в течение длительного срока.

В постановлении по делу «Тимофеев против России» от 23 октября 2003 года Суд указал, что факт неисполнения ре­шения российского суда о выплате Тимофееву определенной денежной суммы однозначно квалифицируется им как нару­шение статьи Протокола 1.

Представляется, что расширительное толкование конвен­ционального права собственности должно получить решаю­щее значение для развития национальных правовых систем. Наиболее важным моментом для российской правовой систе­мы должно стать осознание того факта, что автономность сущ­ности понятия «право собственности» не освобождает Россию, признавшей обязательность юрисдикции Европейского Суда по вопросам толкования и применения положений Европей­ской Конвенции, от необходимости учета толкования понятия «право собственности» Европейским судом, в целях обеспече­ния конвенциональных прав граждан в национальных законах. В этой связи особенно важно то, что объем гарантий защиты права на уважение собственности, предоставляемый россий­ским законодательством, не должен быть меньше объема, установленного Европейской Конвенцией.

Однако, как бы то ни было, несмотря на наличие различ­ных спорных моментов в трактовках Европейского Суда, нель­зя отрицать его важную роль в механизме упрочения компо­нентов правовой культуры, в частности, защиты прав и свобод при исчерпании всех внутригосударственных возможностей, гарантированных законом.

ГАШИНА Наталья Николаевна
кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права и международного частного права Юридического института Орловского государственного университета им И. С. Тургенева

ИБРАГИМОВА Зарина Николаевна
кандидат педагогических наук, доцент кафедры теории государства и права Юридического института Орловского государственного университета им И. С. Тургенева