Политика предупреждения и пресечения радикальной политической активности в современной России: совершенствование правовых механизмов

БЕЗОПАСНОСТЬ И ПРАВО Пустошинская О. С. Статья посвящена вопросам правового обеспечения деятельности, направленной на сдерживание дестабилизирующей, радикальной политической активности граждан, а также противодействие экстремистским и террористическим проявлениям на территории Российской Федерации.

Современное российское модернизирующееся общество находится в состоянии материально-статусной поляризации, социокультурного и идеологического разобщения. Дезинте­грационные процессы усиливают конфронтационный потен­циал, порождая множество ожидаемых и непредвиденных конфликтов, угрожающих безопасности страны. Ситуация многократно осложняется в силу интенсификации внешнепо­литического давления, возрастающих экономических, военно­политических и террористических угроз.

Если следовать логике, согласно которой государственная система непрерывно функционирует и способна эволюциони­ровать в режиме адаптации к актуальным требованиям среды при условии сохранения стабильности, то с неизбежностью возникает вопрос об управленческом сдерживающем коерсивном потенциале, а также консолидирующем ресурсе рос­сийской власти. Во многом протестная динамика, характер, частота и масштабы антиправительственных выступлений за­висят от ее способности контролировать ситуацию, желания и усилий по регенерации ткани социальной солидарности, коллективной мобилизации на достижение технологического инновационного эффекта, который бы удовлетворял как со­вокупному запросу на обеспечение конкурентоспособности России на глобальном рынке, так и общественным ожиданиям роста благосостояния.

Факт тесной корреляции между показателями дееспособ­ности ключевых политических агентов и изменением оппози­ционного сопротивления получил теоретическое обоснование в науке и перманентно верифицируется общественно-полити­ческой практикой.

Так, Т. Гарр на множестве региональных случаев доказал, что ослабление власти влечет снижение ее контроля над ап­паратом военного и правоохранительного назначения, способ­ствует сдвигу в сторону разрастания фрондирующего спектра и делает режим восприимчивым к коерсивному диктату внеш­них сил.

П. Сорокин, детально исследовав анатомию революций, произошедших в XIX-XX вв. в западных странах и России, при­шел к выводу, что даже при предельном ограничении необ­ходимых витальных потребностей не происходит неизбежной конвертации фрустрированных или депривированных состо­яний в действие, направленное на низвержение установивше­гося порядка. По мнению автора, подобная активация процес­са разрядки протобунтарских ориентаций имеет место при «дегенерации власти», ее некомпетентности, инерционности и безволии, неспособности господствующих элит противосто­ять деструктивным тенденциям, канализировать революци­онный вектор в соответствии с логикой приемлемых форм в безопасное русло.

Эмпирическим подтверждением вышесказанному могут служить заключения экспертов Международного банка ре­конструкции и развития, организации «Американский фонд мира», Центра антикоррупционных исследований «Transpar­ency International», сделанных по материалам исследований 2011-2014 гг. Согласно им, государства со слабой, коррумпи­рованной политической системой, проблемными контроли­рующими механизмами в наибольшей степени подвержены риску дестабилизации в результате давления стрессовых факторов.

В поисках ответа на вопрос об оптимальных способах эффективного государственного управления Дж. Най акцентирует внимание на использовании в политике «мягкой» и «жесткой» силы. В первом случае речь идет о завуалирован­ном влиянии, основанном на аттрактивности для реципиен­тов ценностей, благ, моделей поведения, репрезентируемых с помощью технологий символического производства. Второй вариант предполагает реализацию принудительных мер воен­ного, правового, экономического, организационного и иного характера.

Арсенал любого государства включает, хотя и в раз­ных пропорциях, инструменты «мягкой» и «жесткой» силы. Например, в настоящее время в России форсированными темпами решается задача по консолидации общества, кон­струированию гражданской полиэтничной идентичности. Катализаторами процесса послужили как интенсификация российских протестных проявлений, в том числе радикальной и экстремистской модальности в 2009-2011 гг., так и последние события в Украине, на Ближнем Востоке и в Северной Афри­ке. Солидаризация осуществляется вокруг национального ли­дера, проводящего суверенную политику, и на контрасте с за­падными ценностями, позициями, паттернами действий.

С другой стороны, активно реализуется стратегия по ос­лаблению оппозиционного потенциала, сокращению внеси­стемного политического выражения через правотворчество и интенсификацию деятельности силовых ведомств, ответствен­ных за безопасность и правопорядок.

В 2010-2014 гг. в Федеральный закон от 19 июня 2004 г. № 54 внесены изменения и дополнения, ставящие в жесткие правовые рамки организацию и проведение публичных ме­роприятий. Дифференцировав требования, предъявляемые к организаторам и участникам коллективных действий, зако­нодатель расширил список велений и запретов, направленных на предупреждение недопустимого поведения и его негатив­ных последствий.

Перечень лиц, которые лишаются права быть организа­торами мероприятий, дополнен субъектами с непогашенной или неснятой судимостью за совершение преступлений про­тив основ конституционного строя, безопасности страны и правопорядка либо привлекавшимися к административной ответственности два и более раза по статьям 5.38, 19.3, 20.1-20.3, 20.18, 20.29.

Имплементированы также нормы превентивного харак­тера, удерживающие от поступков, потенциально опасных риском причинения вреда правоохранительным интересам. Например, на организаторов возлагается под угрозой санкции в рамках гражданского судопроизводства обязанность требо­вать от участников прямого действия соблюдать регламент проведения акции, общественный порядок, не скрывать свое лицо и не использовать средства, затрудняющие установле­ние личности, принимать меры по недопущению превыше­ния указанного в уведомлении количества собравшихся. Что касается участников мероприятий, то им запрещено исполь­зовать маски, иные средства маскировки, находиться на месте сбора в состоянии алкогольного опьянения, иметь при себе оружие, боеприпасы, колюще-режущие предметы, взрывные устройства и иные подобные предметы, причиняющие вред здоровью человека и угрожающие его жизни. В случае невы­полнения организаторами данных требований закон предус­матривает принятие сотрудниками полиции мер коерсивного реагирования и ответственность участников за сопротивление представителям правоохранительных органов.

Еще одной юридической новеллой стала норма, возлага­ющая право и обязанность определять места для проведения акций на органы исполнительной власти субъектов РФ, кото­рые могут запретить использовать для проведения публичных мероприятий иные, не указанные в вышеупомянутом законе, зоны. При этом причины, служащие основаниями для подоб­ных исключений, отличаются обобщающим характером, что позволяет региональной власти перемещать протест из цен­тров населенных пунктов на их периферию.

В целях усиления контроля над информационным про­странством и нивелирования социализирующего воздействия на широкую целевую интернет-аудиторию информации, распространение которой в России запрещено, задержки и перекрытия нелегального интернет-трафика сформирован механизм физического ограничения доступа пользователей к нежелательным ресурсам. Введенная в 2012 г. в Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149 ст. 15.1 закрепила формиро­вание общенационального реестра сайтов, страниц в соци­альной сети, что позволяет легко идентифицировать обозна­ченных адресантов, содержащих запрещенную информацию. Законодатель определил два пути их включения в данный реестр: по постановлению суда и во внесудебном порядке на основании решения, принятого уполномоченными органами исполнительной власти. Время блокировки канала сетевым оператором заявлено в 24 часа с момента включения в список.

Статья 15.3, имплементированная в данный норматив­ный акт в 2013 г., узаконила порядок ограничения доступа к информации, содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, урегулировав взаимодействия в такой ситуации между Генеральной про­куратурой РФ, федеральными органами власти, операторами связи, провайдерами хостингов и владельцами сайтов по уда­лению запрещенных материалов либо ограничению доступа к информационным ресурсам.

В своем стремлении исключить эксклюзивность автоно­мии блогосферы, где свободно циркулировали информацион­ные потоки любого характера, а анонимность предопределяла безответственность акторов online-активности, законодатель в 2014 г. внес дополнения в Федеральный закон № 149, пред­писав владельцам сайтов и страниц в Сети, количество по­сетителей которых в течение суток составляет более трех ты­сяч человек, указывать на личных ресурсах свою фамилию и инициалы, электронный адрес; не допускать использования площадок для репрезентации и тиражирования мнений, материалов, иной символической продукции радикального свойства; незамедлительно размещать информацию о всту­плении в законную силу решения суда, а также беспрепят­ственно предоставлять по запросу федерального органа вла­сти, осуществляющего функции по надзору в области СМИ, информационных технологий и связи, в течение десяти дней необходимую информацию. Начиная с 2015 г., императивиро- вано регулирование в области программного обеспечения и использования баз данных.

Кроме того, в рамках концепции информационной без­опасности молодежи были реализованы меры по установле­нию контент-фильтров, существенно ограничивших возможность свободного допуска обучающихся к информационным пространствам групп радикального политического спектра. Министерством образования и науки РФ в 2011 г. разработан и направлен в российские регионы документ, регламентиру­ющий механизм подключения образовательных структур к общенациональной системе фильтров. По состоянию на 2014 г. подготовлены и доведены до регионов Методические реко­мендации по ограничению в образовательных организациях доступа обучающихся к видам информации, распространяе­мой посредством сети Интернет, причиняющей вред здоро­вью и развитию детей, а также не соответствующей задачам образования. Среди категорий указанной информации, в пер­вую очередь, в рекомендациях маркирована информация, за­прещенная Федеральным законом от 25 июля 2002 г. № 114 «О противодействии экстремистской деятельности».

Важной составляющей государственной стратегии по ре­дукции фрондирующего сегмента стала активность, связанная с устранением условий, благоприятствующих легализации внешнего финансирования российской внесистемной оппо­зиции. В соответствии с требованиями Федерального закона от 20 июля 2012 г. № 121 предписано считать иностранными агентами участвующие в политической деятельности Рос­сии в интересах иностранных источников отечественные не­коммерческие организации, которые финансируются за счет иностранных государств, их органов, организаций и граждан, международных институтов, а также российских юридических лиц, осуществляющих деятельность за счет зарубежных денеж­ных поступлений. Такие объединения подлежат безусловной регистрации и включению в специальный реестр. Закон обя­зывает их отчитываться перед уполномоченными органами о своей деятельности, персональном составе руководящего ап­парата один раз в полгода, целях и фактическом расходовании денежных средств, использовании имущества ежеквартально, а также предоставлять аудиторское заключение ежегодно. За уклонение от обязанностей предоставлять отчетность в срок предусмотрены санкции в виде штрафов, исправительных ра­бот и лишения свободы. Санкции предусмотрены также для создателей и участников единиц, деятельность которых ориен­тирована на социальную дестабилизацию в России. В качестве мер репрессивного воздействия установлены штрафы, прину­дительные работы или лишение свобод.

Для минимизации проявлений, не вписывающихся в ло­гику разрешенного политического выражения, в последние пять лет активизировалась работа по повышению уровня про­изводительности и эффективности в системе предупрежде­ния, преследования и пресечения преступлений за ксенофоб- ную пропаганду или совершаемых на почве национальной ненависти, созданы и расширяются федеральные списки экс­тремистских материалов и организаци^и.

Серьезным стимулом для совершенствования антиэк­стремистской и антитеррористической деятельности послу­жили акты прескриптивного значения: Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 19 ноября 2009 г. № 362 и Приказ След­ственного комитета РФ от 12 июля 2011 г. № 109. Согласно их императивам, противоборство дестабилизирующей контр- агентности в режиме превентивного и репрессивного реагиро­вания является приоритетной задачей работы уполномочен­ных органов прокурорско-надзорной, оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной направленности. Приказ № 109 ориентировал следственные органы на совершенствование мер организационного, правового, кадрового и иного харак­тера, позволяющих оптимизировать функциональную со­ставляющую и повысить результативность по обозначенному аспекту работы. Нормативный акт директировал проведение мероприятий в их комплексной взаимодополняемости, вклю­чая выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие по­добных преступлений, установление организаторов и испол­нителей деяний.

Для повышения оперативности работы всех органов вла­сти и качества их взаимодействия в борьбе с экстремизмом и терроризмом указами Президента РФ от 11 декабря 2010 г. № 1535 и от 26 июля 2011 г. № 988 созданы: Межведомствен­ная комиссия по противодействию экстремизму в РФ, при­званная выполнять контролирующую, координирующую и организационно-методическую функции, а также постоянно действующие при высших должностных лицах субъектов РФ координационные совещания, в круг задач которых входит обобщение и анализ информации о состоянии правопорядка в регионах и прогнозирование развития ситуаций, разработка мер, предпринимаемых органами власти, ответственными за региональный правопорядок, анализ эффективности их дея­тельности и организация взаимодействия указанных инсти­тутов с представителями гражданского общества. В 2012 г. Приказом Следственного комитета РФ от 28 марта 2012 г. № 18 было предписано сформировать контрольно-аналитическую группу по противодействию экстремизму, выполняющую мо­ниторинговую, проектно-нормативную, коммуникативно-ор­ганизационную функции. Указом Президента РФ от 5 апреля 2016 г. № 157 объявлено о создании национальной гвардии, ко­торой предоставлен широкий объем полномочий для защиты интересов государства.

Субъекты РФ вносят свой вклад в формирование нор­мативной базы, регулирующей деятельность, направленную на обеспечение общественного правопорядка и борьбу с ра­дикальными политическими проявлениями, с поправкой на субнациональную специфику. Например, в Тюменской обла­сти, ХМАО-Югре, ЯНАО приняты собственные законы, регу­лирующие порядок проведения публичных мероприятий на территориях указанных образований с учетом региональных субъектов возникающих правоотношений и местных условий. Их положения в основном конкретизируют вопросы, связан­ные с подачей уведомления в уполномоченные органы вла­сти регионального и муниципального уровней о проведении акций, его принятием и регистрацией, а также выделением мест для осуществления коллективных действий и выраже­ния общественного мнения. Так, норма ст. 12 Закона ЯНАО от 24 декабря 2012 г. № 142-ЗАО дополнительно к местам, на которых аналогичным федеральным законом проведение по­добных мероприятий запрещается, относит территории, не­посредственно прилегающие к зданиям, где размещаются органы власти автономного округа и местного самоуправле­ния муниципальных образований. Положения ст. 2.1 Закона ХМАО-Югры от 8 июня 2009 г. № 81-оз закрепили обширный список мест, на которые установлен запрет для использова­ния их в обозначенных выше целях. В него вошли: культурные здания, аэропорты, тоннели, рынки, мосты, здания органов государственной власти и местного самоуправления, научные учреждения, детские и спортивные площадки, автодорожные вокзалы и др.

Что касается проблематики борьбы с экстремистскими и террористическими проявлениями, то данный аспект включен в общую систему мероприятий, направленных на обеспечение правопорядка и безопасности, а также профилактику девиант­ного и делинквентного поведения, снижение общей кримино- генности на территориях Тюменской области, ХМАО-Югры и ЯНАО. Нормативным обоснованием деятельности выступают соответствующие законы, например, Закон Тюменской обла­сти 2008 г. «О профилактике правонарушений в Тюменской области», а также принятые постановлениями правительств указанных субъектов РФ целевые программы.

Показательны в этом отношении Целевая программа ЯНАО «Обеспечение законности, правопорядка, обществен­ной безопасности и профилактики правонарушений в Яма­ло-Ненецком автономном округе на 2011-2013 гг.» и Целевая программа ХМАО-Югры «Профилактика правонарушений в Ханты-Мансийском автономном округе-Югре на 2011-2015 гг.». В качестве одного из эффектов их реализации определя­лось формирование интегрированной системы безопасности на территориях округов по выявлению нарушений обще­ственного порядка и пресечению возможных террористиче­ских актов, а также повышению эффективности проведения мероприятий по предупреждению и пресечению случаев экстремизма. Для его достижения были запланированы ме­роприятия профилактического качества, предполагающие активизацию работы, в первую очередь, с молодежью с целью формирования законопослушной, толерантной и патриоти­чески ориентированной личности. В другом блоке предусма­тривалось оснащение оперативных служб новыми комплекса­ми контроля периметра и пространства, оборудованием для обеспечения антитеррористической защищенности, прибора­ми для обнаружения опасных жидкостей, многофункциональ­ными мобильными робототехническими комплексами разми­нирования и т.д..

На период 2014-2020 гг. принята Государственная про­грамма Тюменской области, интегрирующая всю совокуп­ность ключевых мероприятий, направленных на дальнейшее повышение безопасности условий жизнедеятельности и улуч­шения оперативной обстановки в регионе.

Таким образом, в настоящее время в России актуализи­руется тренд, указывающий на совершенствование правово­го регулирования общественных отношений, возникающих в процессе выражения субъектами своей гражданской позиции в форме протестного действия. Наблюдается также активиза­ция нормотворчества, направленного на оптимальное фор­мально-юридическое обеспечение антитеррористической и антиэкстремистской деятельности. В условиях современных вызовов и угроз охват государственным контролем автономно существовавших ранее полей и восполнение правовых про­белов, снижавших качество работы силовых структур, служит задачам декриминализации социально-политической среды, стабильного и безопасного развития государства.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 3 (94) 2016