Защита прав местного самоуправления в дореволю­ционной России имеет свою глубокую и до конца не изу­ченную историю. Адвокатура в царской России выступала носителем собственных традиций и воззрений в поиске истины между тяжущимися сторонами. Вместе с этим, в традиции местного самоуправления адвокатура была осо­бым инструментом защиты как индивидуальных, так и коллективных прав. Причем в традициях государственно­правового регулирования и самоуправления адвокатура резко различалась. Анализ исторических источников дает основание полагать, что адвокатура и местное самоуправ­ление на разных исторических этапах своего развития были взаимосвязанными институтами. Взаимосвязь обуславлива­лась государственно-правовой, политической и самоуправ- ленческой традицией дореволюционной России. Таким образом, исследование вопросов влияния адвокатуры на защиту прав местного самоуправления в условиях синтеза государственно-правовых явлений и традиций самоуправ­ления дореволюционной России - идея, которая не лишена научно-практического и теоретического смысла с точки зре­ния поиска истины между прошлым и настоящим.

Этнографические исследования, проведенные князем

1. Н.Тенишевым       в поселениях практически всех губерний царской России, представили возможным уяснить деятель­ность правозащитников в деревнях и показать условную классификацию деревенских адвокатов в дореволюцион­ной России конца XIX века.

Так, в волостных судах по правилам 1889 года замена стороны поверенным, занимающимся ходатайством по чу­жим делам в виде промысла, не допускалась (Общее По­ложение о крестьянах 1902 года, ст. 133), замена стороны кем-либо из его родственников и даже односельчан допу­скалась в случае уважительных причин, по решению суда либо в силу закона.

В том случае, если по делу участвовало целое со­общество, т. е. затрагивались вопросы защиты прав мест­ного самоуправления, община должна была предоста­вить уполномоченных от общества, которые выбирались крестьянами по следующим принципам: а) большинство голосов; б) опыт участия в судебных разбирательствах; в) ораторские данные (говорильщики); г) авторитет среди местного населения.

Причем следует отметить, что адвокатура в традиции местного самоуправления ярко выражается в порядке из­брания лиц, участвующих в судебном разбирательстве, по­скольку порядок и принципы избрания «говорильщиков» были практически тождественны избранию на должности органов местного самоуправления.

Так, по общественным делам в суд крестьяне выбира­ли из своей среды говорильщиков тем же самым поряд­ком, как и выборных на разные общественные должности, причем отдавали предпочтение тем, которые более смелы, упрямы, умнее и потому могли быть дельнее.

Оплата работы по представлению интересов местного самоуправления в суде производилась из средств общества. Причем защита прав местного самоуправления отлича­лась от защиты индивидуальных интересов, поскольку по­веренные целого общества держались в суде более уверено по сравнению с другими пришедшими крестьянами. Так, традицией общества по отношению к поверенным от мест­ного самоуправления было то, что они чествовали поверен­ного за общественный счет.

Например, был случай выбора говорильщика и вооб­ще ходока на суд от лица нескольких крестьян, обвиняемых одним владельцем в том, что они среди лета, несмотря на условие, ушли с работы. Иск был предъявлен в 400 рублей, и обвиняемые из своей среды выбрали говорильщика, дали ему доверенность и, конечно, заплатили за это.

Что касается предоставления права ведения уголов­ных и гражданских дел в суде, то следует отметить одно ин­тересное обстоятельство. Например, поверенным по граж­данским делам мог быть тот человек, который получил на это специальное разрешение от уездного съезда, причем съезд мог отказать в праве ходатайствовать по чужим де­лам не только по одним формальным основаниям, но и «дискреционную властью». Дискреционная власть пред­полагала право земских начальников подвергать штрафам и арестам частных лиц, подведомственных крестьянскому управлению.

В традиции местного самоуправления уполномочен­ные на ведение чужих дел в судах подвергались условной классификации. Например, деревенские адвокаты дели­лись по типам в зависимости от множества обстоятельств. Первый тип - лица, не имеющие права ведения дел и за­нимающие лишь составлением прошений.

Поскольку прошения подписывались не адвокатами, а самими заинтересованными лицами, то совершенно по­нятно, что деятельность таких адвокатов не могла подле­жать никакому контролю и, не нуждаясь в дозволении, тем самым не требовала никакого ценза - ни учаственного, ни тем более нравственного

Отмечая данные особенности в сведениях, присланных корреспондентами со всей России, князь В.Н.Тенишев ука­зал, что бывшие служащие земского самоуправления, хоть и имели разного рода недостатки, но все-таки обращались к ним и крестьяне, которые имели определенный матери­альный ценз, иначе говоря, были способны заплатить за оказание юридической помощи. Если крестьянин не мог платить деревенским адвокатам рублями, то вносил плату за составление прошений мясом, рыбой, маслом и др.

Второй тип - лица, имеющие право на ведение уго­ловных и гражданских дел. Данная категория адвокатов отличалась наиболее высоким нравственным цензом, была в почете у населения, однако являлась практически самой недоступной категорией для защиты прав крестьянства и представления их интересов в суде. Это «настоящие адво­каты», т. е. присяжные и частные поверенные по граждан­ским и уголовным делам.

Помимо этого следует отметить, что значительно выше, как в умственном, так и в нравственном отношении стояли лица, которые имели специальное разрешение на ведение гражданских дел.

Другой тип адвоката - это ходатай из местных крестьян. В этом качестве в основном выступали бывшие волостные старшины и судьи или лица, занимавшие какую-либо должность в органах местного самоуправления. Данная категория правозащитников характеризовалась высоким материальным цензом среди крестьян, и это не удивитель­но, поскольку кроме всех прочих оказанных услуг клиенту ходатай составлял прошения, а они являлись одной из до­рогих услуг, оказываемых деревенскими адвокатами. Тем более чем выше была инстанция, куда направлялось про­шение, тем выше была цена прошения.

Уверенность в ведении дел такими адвокатами исходи­ла из того, что они, в результате общения с судьями и на­ходясь на должностях в органах местного самоуправления, располагали сведениями, а также знаниями, ставшими им известными в результате их деятельности (работа на долж­ностях судей, старост местного сообщества, писарей и в других выборных органах местного самоуправления).

Огромное влияние на решение волостного суда оказы­вали волостные старшины и волостные писари. Влияние во­лостного старшины больше носило нравственный характер (совет судье, передача просьбы тяжущегося и т. п.). Другое дело влияние волостного писаря на принятие решений су­дом, этот вопрос требует отдельного рассмотрения.

Волостные суды в большинстве случаев являлись ма­лограмотными и законов совершенно не знали. Вследствие этого секретарь нигде не имел такой власти, как здесь. Добросовестностью писари не отличались, поэтому по­средством подкупа писаря тяжущиеся иногда достигали многого. Бывшие писари и старшины в случае отстранения от должности могли вести правозащитную деятельность в форме подачи прошений, жалоб, ходатайств, разъяснения вопросов, касающихся споров между крестьянами. Однако от «настоящих адвокатов» их отличало то, что они являлись в своем роде условными советниками по правовым вопро­сам и на гражданские и уголовные дела по закону не могли быть допущены. Вместе с этим, порядок обжалования в то время не предусматривал конкретной ответственности за необоснованное прошение, это давало основание деревен­ским адвокатам подавать жалобы и просьбы практически без ограничений, не беря на себя дополнительных обяза­тельств по защите крестьянина.

Почтительное отношение народа вообще к знанию су­дебной практики заставляло его уважать не только настоя­щих адвокатов, но и разных эксплуататоров, выдающих себя за знатоков закона.

Так, крестьяне Вологодского, Кадниковского и Грязо- вецкого уездов обращались по большей части к адвокату- дворянину А.Е.Головачеву, неюристу. Мужику нужен был такой адвокат, с которым можно свободно говорить. «Это именно такой. Мужики у него в комнате ведут себя свобод­но, курят махорку, когда хорошо напишет, ударяют его по плечу. Когда он читает написанное, иногда одобряют, ино­гда грубо замечают, что этого не нужно, этого не было. Но он не сердится, разве прикрикнет хорошенько. Если он ви­дит, что дело плохо, научит мужика, как вывернуться. Так в каждом судебном заседании он придумывает разные смяг­чающие вину обстоятельства. Особенно он старается как можно больше найти лжесвидетелей, хотя им приходится принять присягу».

К присяжным и частным поверенным крестьяне обра­щались редко по двум причинам: первая - это дороговизна юридической помощи; вторая - дальность расстояния до губернского и уездного города, где, как правило, жил при­сяжный поверенный. Вместе с этим, необходимо отметить, что присяжные поверенные защищали не только конкрет­ного крестьянина, но и целое сообщество. Когда местное самоуправление обращалось к услугам присяжного пове­ренного, община осуществляла сбор денег и материальных ценностей для оплаты услуг «настоящего адвоката».

Знание и искусство «настоящих адвокатов» было по достоинству оценено крестьянством дореволюционной России. Так, В.В.Тенишев отмечает, что крестьяне смотрят на присяжных и частных поверенных с особым уважением. Он (адвокат), по мнению крестьян, «со дна моря все доста­нет». «Крестьянин пришел к дому присяжного поверенно­го, лакей и говорит: «Наш барин не простой поверенный, присягу принял, что значит никого не обманет» (Орловск. Губ. Хотын., корреспондент Сахаров)».

С другой стороны, деревенские адвокаты не вызывали особого доверия у крестьян ввиду прошлого самих псевдо­правозащитников. Так, безземельный крестьянин д. Фа- телькова Орлов, сын дьякона, выгнанный за лень и дурное поведение из духовного училища и за кражу, лишенный духовного звания, некоторое время служил в канцелярии полицейского управления, а потом во множестве волост­ных и уездных органов. Благодаря взяточничеству и другим проступкам получил широкую известность, поэтому его решительно не стали принимать на должности. Тогда Ор­лов начал заниматься народной адвокатурой. «Он берется за какие угодно дела и нередко запутывает своего клиента умышленно, чтобы более от него попользоваться».

Ходатаи по чужим делам, стряпчие оставили о себе весьма неблагоприятные воспоминания. Они находились в полной зависимости от судей и практически не имели ни­каких прав. Более того, по Уложению 1649 г. ходатаи могли быть подвергнуты телесному наказанию и даже тюремно­му заключению, а после троекратного осуждения лиша­лись права ходатайствовать по чужим делам.

Случалось, что они помогали той и другой стороне, за­тягивали и запутывали дела и вместо того, чтобы мирить тяжущихся, по невежеству или с умыслом раздражали их еще более и всегда почти бывали главнейшими виновни­ками ябед и несправедливых, неясных решений в низших инстанциях, которые потом столь трудно, а иногда и невоз­можно было переделать в высшей инстанции.

Говорильщики или адвокаты по крестьянским делам большей частью бывали из крестьян, которые в общине из­бирались судьями и занимались по судейской части. «На­пример, крестьянин Лукьян Передельский приобрел славу, когда был на суде по доверенности у земского начальника за драку, так что крестьяне думали, что дравшегося обяза­тельно посадят в острог. Между тем, земский начальник рассудил дело без последствий, потому что была обоюд­ная драка. Крестьяне это приписали искусству Лукьяна. Крестьяне не любят его, но уважают и боятся. За глазами называют его сутягой, плутом, а при встрече низко ему кла­няются и называют Лукьян Петрович».

Нередко тяжущиеся избирали вместо себя на суд ад­вокатов, в особенности в мировых судах, но с введением ин­ститута земских начальников роль деревенских адвокатов как говорильщиков на крестьянских судах постепенно схо­дила «на нет». Вместе с тем, адвокаты имели огромное зна­чение в процессе отношений между крестьянами и судом.

«Без адвоката, глядишь, и не пошел бы иной раз кре­стьянин в суд потому, что не знает, как дело начать. Другой крестьянин пойдет сам, да бросит в первой инстанции, ког­да узнает, что его соперник советовался с адвокатом, поэто­му подумает, что надо себе найти».

Из исследования князя В.Н.Тенишева можно сде­лать вывод, что деревенские адвокаты - это крестьяне, во- первых, не прибегающие к тяжелому физическому труду, попутно с ведением собственных дел занимавшиеся состав­лением прошений, жалоб, ходатайств в силу грамотности; во-вторых, ранее обученные грамоте в образовательных ду­ховных учреждениях либо самоучки, не имевшие земель­ного надела и избегающие занятий сельским хозяйством и иной деятельностью.

Адвокаты-самоучки, живя в деревне, занимались мел­кой торговлей или земледелием и, как подспорье к своему хозяйству, - адвокатурой.

Наиболее распространенный тип деревенского «ад­воката» - тип недоучки, оказавшегося неспособным ко всякому другому, более производительному занятию и составляющего всевозможные прошения в палату. Такой тип, ничему не научившийся и ничего не знающий, есте­ственный интерес которого заключался в мелком зара­ботке на хлеб или чаще на водку, разумеется, приносил крестьянскому населению один только вред, побуждая к предъявлению множества неосновательных исков, жалоб и домогательств.

К данному типу возможно отнести недоучившихся сы­нов лиц духовного звания, выгнанных со службы волостных писарей, бывших письмоводителей, земских начальников и становых. Мелкие дела давали им возможность к суще­ствованию за счет средств обратившегося крестьянина, а иногда сулили большие неприятности. «Так, в Уезде Вя­земский Смоленской губернии явился в наше село Лебедев в качестве цирюльника, но так как это ремесло не может служить достаточным средством для жизни, то он занялся адвокатурой. Другой адвокат Невенский, тоже из Ветлуги, не имеющий ни знаний, ни опытности Лебедева, но едва ли не превосходит его своей бессовестностью, переплетчик по профессии, он за прошения брал почти исключитель­но бутылками вина. Одна девка из богатого дома вступила в связь с соседом парнем и забеременела. Тогда родители, в виду ограждения чести своей дочери, обратились к Не­венскому, который и составил от имени парня расписку с обещанием жениться на ней. Дело пошло по суду, и подлог открыли, Невенского сослали в Сибирь на поселение».

Несомненно, адвокатура играла важнейшую роль в обеспечении интересов местных сообществ, самоуправле­ния. Вместе с этим, община крестьян выступала обвини­телем по частно-уголовным делам, т. е. когда община, как целое, несла убытки от преступных действий. Таковыми, например, являлись случаи неосновательной порубки в общественных лесах, потравы общественных лугов, кра­жи общественного имущества, уничтожения животных, умышленного уничтожения межевых знаков, поджогов общественного имущества и др.

Не преследуя идею комплексного историко-правового анализа защиты прав местного самоуправления присяж­ными поверенными и ходатаями по чужим делам, которая в ретроспективе деятельности адвокатуры и местного са­моуправления не лишена научного смысла, мы предпри­няли попытку проанализировать традицию адвокатуры и местного самоуправления в дореволюционной России для усвоения современных тенденций совершенствования, а в отдельных случаях и взаимодействия адвокатуры и муни­ципальной власти в России.

Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 3 (22) 2010