В настоящее время Россия в процессе проведения реформ в политико-правовой сфере, столкнулась с некой дилеммой: сохранить ли традиционную парадигму государственного и правового строительства, которая связанна с апробированными веками морально-нравственными, социальными, религиозными устоями, соответствующим им образом жизни, либо радикально перестраивать и модернизировать все сферы человеческого бытия, а в связи с этим двигаться по новым «маршрутам» для страны и заимствовать концепции, доктрины и идеи у других государств.
Не секрет, что многообразие современных взглядов показывает, что полемика ведется вокруг привычного еще с начала XVIII в. (а по ряду проблем и ранее) вопроса об отношении России к Западу и Востоку, осмыслении специфики отечественной государственно-правовой традиции, вариантах сохранения отечественной политико-юридической идентичности в условиях глобализации и американизации.
В рамках правовой науки в этом плане не случайно особое значение отводится реформам 60-х гг. XIX в., образец которых все же в той или иной мере внушает уверенность в возможность самобытного политического и юридического развития отечественной государственности в рамках, проявленного в эти годы властными элитами стремления к утверждению в российской жизни идеалов и структур европейской цивилизации.
Безусловно, современный этап российской политической и правовой истории уже сегодня может быть расценен как один из самых драматических периодов развития отечественной государственности, сравнимых с наиболее крутыми переходными эпохами. Начиная с середины 80-х годов ХХ в. в России наряду с радикальными изменениями в идеологии, общественном сознании, политической и государственной организации происходят глубинные изменения и в иных институтах и отношениях (собственности, социальной структуре и др.). Правда, стоит согласиться с А. Пушковым, считающим, что глубоко неверно полагать что «революция 91-го года была демократической. Это была антикоммунистическая революция. Что не одно и то же. Можно бороться против коммунистов, но, свергнув их, установить какой угодно режим: авторитарный, диктаторский, псевдодемократический - есть масса вариантов». В этом плане, изменение идеологии действительно произошло, но остается открытым вопрос о векторе и характере такого рода «модернизации».
В целом, концепция модернизации предполагает различение несколько типов этого процесса. Так, ряд исследователей выделяют «защитную модернизацию» (например, предпринималась правящими режимами Германии, Японии, России во второй половине XIX - начале XX в. и включала умеренные либеральные реформы «сверху»); «догоняющую» модернизацию (или неомодернизацию) стран Третьего мира во второй половине XX в., посткоммунистическую модернизацию, которая, к сожалению, задала тон и современному политико-правовому процессу в России; неомодернизацию на этнооснове, предполагающая соединение постмодернизационных (чаще всего, консервативных начал) и неомодернизационных стратегий, евразийство, представляющее собой альтернативную (по отношению к описанным выше) стратегию национального государственно-правового строительства, и являющееся российским «модернизационным» «продуктом», созданным в условиях отечественного цивилизационного кризиса начала ХХ в., по сути, на рубеже имперского и начала реализации советского проектов формирования наше политико-правовой и духовной жизни.
На этом фоне, особое место, конечно, занимает постмодернизация как развитие институтов и структур национальной государственности на основе социально-экономической и политико-правовой традиции, демонстрирующая на практике, кроме всего прочего «неединственность» и «неисключительность» западного модернизационного пути, а также социалистической модели государственно-правовых преобразований, возможность и необходимость наличия собственных политико-правовых и социально-экономических практик как способа сохранения национальной идентичности в условиях глобализации.
Собственно, в таком концептуально-модернизационном контексте и следует рассматривать специфику организации и функционирования местного самоуправления в прошлом и настоящем российской государственности.
Вообще, создание эффективной системы местного самоуправления, как показывает исторический (и зарубежный, и отечественный) опыт - это задача длительная, комплексная, требующая многих экономических, политических, правовых и других преобразований, комплексной модернизации. Ясно, что принятие соответствующих законов еще не обеспечивает положительного результата в этой сфере публичной власти, они никогда не возникнут, если отсутствуют объективные предпосылки, не учитывается национальный опыт местного социально-правового строительства. Кроме этого, чтобы законы начали работать, они должны обладать должным уровнем социальной легитимации, т.е. восприниматься, по крайней мере, большинством членов общества в качестве неотъемлемой части социального бытия.
Разные модернизационные (постмодернизационные) стратегии обусловливают методологию формирования местного самоуправления, содержание и ход этого процесса, а в конечном итоге, его модели:
1) самоуправление создается «сверху», т.е. государственной властью по общему плану, иногда после упорной политической борьбы, часто путем реформ либо контрреформ, реакционных либо прогрессивных исторических периодов (Япония, Германия, Россия);
2) самоуправление строилось «снизу» «вверх», подобно тому, как «естественное право» врастало в политический быт и традиции населения (Соединенные Штаты Америки, а также государства, сохранившие традиционные начала самоуправления, однако в последнее время вносившие последовательно либеральные или либерально-демократические социальноправовые элементы (Англия, Испания, некоторые страны Латинской Америки)).
Ясно, что и первый, и второй варианты имели свою теоретико-концептуальную основу, являющуюся их доктринальным источником.
Так, теоретическое обоснование проблем становления местного самоуправления как политического института было осуществлено в рамках классической либеральной (социаль- но-модернизационной) идеологии. Само понятие «местное самоуправление», скорее всего, впервые было введено в оборот И. Бентамом, а теоретическое обоснование институтов местного самоуправления получило в трудах Б. Констана, Дж. Миля, А. де Токвиля.
Например, Б. Констан, определял муниципальную власть, как особую форму публичной власти, не подчинённую (непосредственно) исполнительной государственной власти. Развивая это положение и анализируя американский опыт организации местного самоуправления, А. де Токвиль и Дж. Миль указывали, что, с одной стороны, граждане являются первоисточником власти, а с другой - обосновывали необходимость самоуправления и самостоятельного решения вопросов местного значения городскими и сельскими общинами как добровольными ассоциациями индивидов - носителей «неотчуждаемых прав» и свобод.
В целом же, опыт самоуправления, по А. де Токвилю, является ключевым условием политической свободы и демократии в модернизирующемся обществе, выступает своего рода механизмом политической социализации, формирования гражданского сознания. «Общественные институты играют для установления независимости ту же роль, что начальные школы для науки; они открывают народу путь к свободе и учат его пользоваться этой свободой».
«Индивидуализм», как социально-духовная основа нового (демократического) типа общества в значительной мере повлияла на городские муниципии, в которых самоуправление постепенно, но все же перешло из сферы политических свобод в область профессионального обеспечения жизнедеятельности местного населения. Такого рода идеи и принципы и прежде всего противопоставление местной общины (как особого социально-правового института) государству, государственной власти стали основой таких известных теорий, как теория «свободной общины» или «естественных прав общины».
Правда, следует заметить, что господство «общинной» теории самоуправления в западном интеллектуальном юридическом мире не было длительным. Хотя она и оказала определенное влияние на развитие законодательства первой половины XIX в. в Западной Европе, задала своего рода модер- низационный вектор муниципального строительства. Многие положения этой концептуальной модели расходились с практикой функционирования института местного самоуправления. Некоторые специалисты в этом вопросе не соглашались с тезисом «о невозможности полного невмешательства» суверенной государственной власти во внутриобщинные дела и подвергали критике «тождество местного самоуправления и общинного управления».
Тем не менее, возникнув несколько позже, «хозяйственная теория» продолжала развивать ключевые положения теории «свободной общины». Ряд ее авторов, в частности, О. Ресслер, по-прежнему разграничивали и противопоставляли местное самоуправление и государственное управление. Однако при этом сущность местного самоуправления сводилась ими скорее не к естественным правам общины, а определялась через призму ее главной сферы деятельности - вопросы местного хозяйства. Другие авторы «хозяйственной теории» (Гирке, Ниффнер, Моль) полагали, что сущность самоуправления заключается «исключительно» в заведывании хозяйственными делами самоуправляющейся единицы.
В целом же, хозяйственная теория позволяет органически соединить традиционные и инновационные основы местного самоуправления, поэтому в плане модернизационных стратегий, этот подход может быть отнесен к постмодернизаци- онному варианту политико-правовых доктрин (в частности, применительно к России и ряду иных государств Восточной Европы и Азии)
В России эти идеи отчасти нашли развитие в теории славянофилов и почвенников, утверждающих социально-правовую и духовную самобытность русской общины и ее неотъемлемые права самостоятельно заниматься местными хозяйственными и общественными делами.
«Общественная» же (особый вариант «общинной») теория в русском концептуальном варианте наиболее полно изложена в работе А. И. Васильчикова «О самоуправлении». Самоуправление определялось им как особый «порядок управления», при котором «местные дела и должности наведываются и замещаются местными жителями - местными обывателями». Общественному самоуправлению противопоставлялся порядок бюрократический, при «котором те же дела и должности поручаются сторонним людям». Однако А. И. Васильчиков ищет своего рода компромисс между государственным «политическим» и местным (общинным) началами отечественного государственного (государственно-земского) мироустройства. На наш взгляд, в этом плане, подобные взгляды могут выступать основой для современного муниципального строительства в контексте постмодернизационной стратегии.
ЗУЕВА Юлия Александровна
кандидат юридических наук, доцент кафедры отраслевых юридических дисциплин Таганрогского института (филиала) Ростовского государственного экономического университета
КУРИЛКИНА Ольга Александровна
кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой отраслевых юридических дисциплин Таганрогского института (филиала) Ростовского государственного экономического университета
САМОЙЛОВА Ирина Николаевна
кандидат философских наук, доцент, заведующая кафедрой теории и философии права Таганрогского института (филиала) Ростовского государственного экономического университета
следующая > |
---|