Соотношение императивных норм международного права и обязательств erga omnes

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО Клюня А. Ю. Тесная взаимосвязь между правовой природой императивных норм международного права и нормативными характеристиками обязательств erga omnes предопределяет проблематику их соотношения. Примеры обязательств erga omnes и императивных норм в доктрине и практике применения современного международного права, как правило, аналогичны: запрет на ведение агрессивной войны, совершение актов геноцида, военных преступлений, преступлений против человечности, нарушение права народов на самоопределение и др. При этом правовые последствия императивных норм общего международного права и обязательств erga omnes не тождественны. Настоящее исследование предполагает международно-правовой анализ содержания, сущности и правовых последствий норм jus cogens и обязательств erga omnes в их соотношении.

Отсутствие в прошлом целостности и организованности системы международных правоотношений исключало наличие в международном праве императивных норм в связи с доми­нированием национальных интересов крупных государств над интересами всего международного сообщества, в результате чего международное право, являясь в большей мере диспо­зитивным, в качестве господствующего своего принципа пред­усматривало принцип свободы договоров как основание для отступления по взаимному соглашению между субъектами международного права от любой его нормы. Однако наукой последовательно обосновывался довод о наличии в между­народном праве носящих такой фундаментальный характер категории норм, отступление от которых недопустимо. Не­сомненно, концепция наличия в праве императивных норм возникла ранее современного международного права, так как была поднята еще в XIX в. такими видными юристами-между- народниками, как И. Блюнчли и И. Е. Холл, а уже впоследствии развита Д. Анцилотти, А. Фердроссом, Г. И. Тункиным и дру­гими учеными³. Некоторые из юристов-международников на­чала XIX в. указывали, что договор является недействительным, если он противоречит нормам морали или некоторыми основ­ным принципам международного права, поскольку противо­речит нормам естественного права.

Первым юристом, ссылавшимся в своих трудах по междуна­родному праву на концепцию «jus cogens», является немецкий юрист Ф. фон дер Хейт. Однако одним из ученых, внесшим особо важный вклад в развитие концепции jus cogens, явился А. Фердросс, обращавший внимание на наличие у всего между­народного сообщества высших интересов, необходимость за­щиты которых диктует поддержание международного право­порядка. Вместе с тем некоторые ученые начала XX в. все же отрицали существование в международном праве императив­ных норм. Так, в частности, по мнению Г. Кельзена, в доктрине международного права отсутствуют доказательства наличия императивных норм, подлежащих изменению заключенными договорами. Дж. Шварценбергер в свою очередь утверждал о неизвестности международному праву каких-либо норм jus cogens. В период возникновения концепции jus cogens им­перативные нормы международного права рассматривались в качестве неконсенсуального источника права, вытекающего из естественного права. Сегодня в научных трудах ряда юри­стов подчеркивается естественно-правовая основа возникнове­ния императивных норм международного права, в силу чего нормы jus cogens, будучи основаны на естественном праве, в иерархи норм международного права занимают высшее место по сравнению с иными источниками, например, общими принципами права или международными договорами.

Комплектующие и запчасти для платежных терминалов. У нас на складе всегда имеются в наличии комплектующие для платежных терминалов. Запчасти для терминалов оплаты вся подробная информация на сайте http://www.sgpay.com.ua

Важными вехами в развитии концепции jus cogens явились прошедшая в 1966 г. по данной проблематике специальная на­учная конференция в Лагонисси (Греция), а также включение после соответствующего обсуждения в КМП ООН на Венской конференции по праву международных договоров статей 53 и 64 в Венскую конвенцию о праве международных договоров 1969 г. Особенно важную роль в развитии концепции jus cogens сыграла КМП ООН, включившая в Проект статей о праве меж­дународных договоров 1966 г. три проекта статей, регулирую­щих вопросы jus cogens, в частности статьи 50, 61 и 67, которые с определенными поправками и были приняты в рамках статей 53 и 64 Венской конвенции 1969 г. Впервые же в рамках КМП ООН концепция jus cogens была упомянута в Третьем докладе Специального докладчика по праву международных договоров Дж. Фитцмориса. За период после закрепления концепции jus cogens в Венской конвенции о праве международных до­говоров 1969 г. императивным нормам международного пра­ва было уделено достаточно большое внимание в доктрине международного права. КМП ООН в своей деятельности не­однократно затрагивала вопросы, связанные с концепцией jus cogens, в частности в комментариях к Проекту статей «Об от­ветственности государств за международно-противоправные деяния» 2001 г., Докладе исследовательской группы «Фрагмен­тация международного права: трудности, обусловленные ди­версификацией и расширением сферы охвата международного права» 2006 г., а также в комментариях к Проекту «Руководя­щие положения об оговорках к международным договорам» 2008 г. С учетом обстоятельств развития концепции jus cogens КМП ООН в 2014 г. было принято решение включить данный вопрос в повестку своей деятельности.

В комментариях к проекту статей «Ответственности госу­дарств за международно-противоправные деяния» 2001 г. КМП ООН прямо указала на признание международной практикой, правовой доктриной и судебными актами международных и национальных судебных учреждений концепции императив­ных норм международного права. В настоящее время среди юристов-международников существуют споры в основном от­носительно теоретических основ концепции jus cogens.

Согласно ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. императивная норма общего международно­го права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер. Из закрепленного в ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров определения следует, что норма jus cogens должна быть нор­мой общего международного права, в систему которого входят создаваемые государствами путем согласования воль всех или прочти всех государств международного сообщества нормы, являющиеся, таким образом, универсальными и общепризнан­ными нормами международного права. Учитывая изложен­ное, по смыслу данного в ст. 53 определения норма jus cogens не является партикулярной нормой международного права.

Следует особо отметить, что нормы jus cogens являются единственным источником, в отношении которого неприме­ним общий принцип добровольности принятия на себя го­сударствами международных обязательств. В комментариях к ст. 50 Проекта статей о праве международных договоров 1966 г. КМП ООН указала на то обстоятельство, что «становится все труднее придерживаться мнения о том, что не существует норм международного права, от выполнения которых государ­ства могли бы освободиться по собственной воле».

Одна из особенностей императивных норм международно­го права заключается в их создании. При создании нормы jus cogens необходимо наличие дополнительного волеизъявления государств относительного императивности соответствующей нормы, а именно: достижение согласия о большей обязатель­ности принимаемой нормы международного права, которое, как правило, бывает молчаливым. Некоторые ученые считают, что в силу автономности и суверенности каждого государства какие-либо нормы, не предусматривающие согласие на их принятие государством, но обязательные для их исполнения, в международном праве отсутствуют. В качестве контраргу­мента сторонники противоположного подхода считают про­цесс признания норм jus cogens проистекающим из обычного международного права, которое постепенно становится обяза­тельным для всех его субъектов.

Одним из основных элементов нормы jus coges согласно данному в Венской конвенции о праве международных догово­ров 1969 г. определению является признание недопустимости заключения двусторонних или локальных многосторонних до­говоров, положения которых отступали бы от нормы jus cogens. Любые международно-правовые акты такого характера, поло­жения которых идут вразрез с нормами jus cogens, являются ничтожными ab initio. При этом нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что согласно правовой позиции Европейско­го суда по делу «Kadi», в случае противоречия Резолюций СБ ООН нормам jus cogens, Суд вправе осуществлять над такими резолюциями юрисдикционный контроль. Следует согласиться с мнением A. С. Исполинова, что указанная позиция ЕСПЧ является неубедительной в связи с неоправданно широким толкованием ЕСПЧ норм jus cogens.

В настоящее время какого-либо международно-правого акта, содержащего определение той или иной нормы в каче­стве jus cogens, не существует. Некоторые ученые связывают императивный характер норм cogens с закрепленными в Уста­ве ООН основными принципами международного права, другие — с Нюрбергскими принципами. Ряд юристов-меж- дународников считают императивными те нормы междуна­родного права, которые закрепляют запрет на применение силы, недопустимость актов геноцида, рабства, пыток, грубых нарушений права народов на самоопределение и расовой дис­криминации. В решении по делу «Барселона Трэкшн» 1970 г. Международный суд ООН прямо указал на недопустимость совершения таких нарушений прав человека, как рабство, ра­совая дискриминация, агрессия и геноцид, которые вызывают «озабоченность всех государств». По мнению П. Маланчука, указанные в данном решении Международного суда ООН на­рушения прав человека являются нарушениями императивных норм международного права. Вместе с тем в консультативном заключении «О законности угрозы ядерного оружия или его применения» 1996 г. Международный суд ООН не нашел необ­ходимости разрешения вопроса о возможности квалификации в качестве jus cogens недопустимости нарушения общепри­знанных норм международного гуманитарного права.

При составлении текста Конвенции о праве международ­ных договоров 1969 г. было принято решение не включать в положения ст. 53 Конвенции конкретный перечень норм jus cogens ввиду того, что наличие такого перечня могло бы повлечь за собой неправильное отношение к иным нормам международного права и вынудить КМП ООН и Конференцию приступить к работе, которая выходила бы за рамки предостав­ленных им мандатов. В рамках голосования за ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. СССР сделал заявление о том, что императивные нормы включа­ют в себя «прежде всего основные принципы современного международного права, а под ст. 53 подпадают все кабальные и другие подобные неравноправные договоры, заключенные в нарушение принципа суверенного равенства государств». В этой связи интерес представляет решение Большой колле­гии суда ЕврАзЭС по делу «О Южном Кузбассе» от 08 апреля 2013 г., в котором суд квалифицировал принцип pacta sunt servanda в качестве нормы jus cogens, указав, что любой акт или действие, направленные на ненадлежащее исполнение судебного решения, юридически ничтожны. Как справедливо замечает А. С. Исполинов, правовая позиция Суда ЕврАзЭС во многом обусловлена традиционными и широко распро­страненными еще со времен советской науки международного права представлениями о когентности всех принципов между­народного права.

Необходимо особо отметить, что данное в Венской Конвен­ции 1969 г. определение нормы jus cogens сформулировано исключительно для целей данного международного договора и относится только к конвенционному праву международных договоров, но не к международному обычному праву, что об­уславливает возможность несовпадения указанного в ст. 53 определения с тем, которое может быть дано норме jus cogens в других областях международного права, и включать или исключать отдельные элементы определения данной нормы в рассматриваемом положении Конвенции. Однако, как отме­чает П. Маланчук, указанное в ст. 53 Конвенции определение универсально и в равной степени относится также и к между­народному обычному праву, что не нашло свое закрепление в положении данной статьи, поскольку целью Венской конвен­ции 1969 г. является кодификация договорных норм между­народного права. Данной позиции придерживается также и М. Шоу.

Решения по относительно новым судебным спорам по­казывают склонность международных судебных учреждений характеризовать правовую природу и содержание некоторых норм международного права, имеющих характер jus cogens. Так, в частности, в решении МС ООН по делу «О вопросах, ка­сающихся обязательства выдавать или осуществлять судебное преследование», суд квалифицировал запрет пыток в качестве составной части обычного международного права и импера­тивной нормы jus cogens. Данный вопрос был проанализиро­ван также Международным Трибуналом по бывшей Югосла­вии в решении по делу «Прокурор против Анто Фурунджиа», в котором Трибунал прямо указал, что «вследствие важности ценностей, которые защищает запрет на применение пыток, этот принцип развился в императивную норму, или jus cogens, а именно норму, занимающую более высокую ступень в иерар­хии, чем договорное право и даже международное обычное право». В решении по данному делу Трибунал указал, что представляющий собой норму jus cogens запрет пыток распро­страняется как на межгосударственный, так и на национальный уровни правоотношений, лишая любой законодательный, ад­министративный либо судебный акт, запрещающий пытки, юридической силы, делая его ничтожным. Данный вывод по­зволил развить в науке современного международного права точку зрения о применении концепции jus cogens в отношении норм национального права. Мнения о возможности верти­кального применения концепции jus cogens придерживаются такие ученые, как Эрика де Ветт, А. Тринидад и др. Данная логика была положена в обоснование своей правовой пози­ции Верховным Судом Аргентины, изложенной им в своем решении об отмене указа президента Менема о помиловании, которым суд признал данный указ незаконным в связи с его противоречием положению о запрете преступлений против человечества, квалифицированном судом в качестве нормы jus cogens.

Вместе с тем еще в 1958 г. итальянским юристом Дж. Спер- дути было обращено внимание на существование в междуна­родном праве норм, рождающих совместные обязательства, нарушение которых является нарушением обязательств против всего международного сообщества. Такого рода обязательства определяются в настоящее время в доктрине международного права обязательствами erga omnes (по лат. «по отношению к каждому/всем). Несмотря на отсутствие в современном меж­дународном праве единого подхода к определению правовой природы обязательств erga omnes, на доктринальном уровне все же предпринимаются попытки дать понятие такого рода обязательства. Так, например, Институт международного пра­ва в своей резолюции «Обязательства erga omnes в междуна­родном праве» 2005 г. определил обязательство erga omnes как «обязательство по общему международному праву, которое то или иное государство несет в каждом данном случае по от­ношению к международному сообществу, с учетом его общих ценностей и его заботы о соблюдении данного обязательства таким образом, что нарушение этого обязательства позволяет всем государствам принимать меры; или обязательство по мно­гостороннему договору, которое государство-участник договора несет в каждом данном случае по отношению ко всем другим государствам-участникам этого же договора, с учетом их общих ценностей и его заботы о соблюдении, таким образом, что нарушение этого обязательства позволяет всем государствам принимать меры». Как указывает М. Рагации, причиной при­дания обязательствам erga omnes особых средств правовой защиты является необходимость выполнения данных обяза­тельств всеми в силу их универсальности и наличия у каждого государства интереса в их защите.

По мнению некоторых ученых, основные характеристики норм jus cogens и обязательств erga omnes схожи. Примеры обязательств erga omnes и императивных норм международно­го права обычно идентичны: запрет на ведение агрессивной во­йны, геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений, основные нормы международного гуманитар­ного права и прав человека, право народов на самоопределение. Основное отличие правовой природы обязательств erga omnes от носящих характер jus cogens норм международного права заключается в том, что обязательства erga omnes опреде­ляются не столько своей нормативной силой, сколько сферой применения соответствующей нормы международного права и вытекающими из этого правовыми последствиями проце­дурного характера. В своем Докладе о фрагментации между­народного права КМП ООН прямо указала, что порождающие обязательства erga omnes нормы международного права охва­тывают международное сообщество в целом, и вне зависимости от заинтересованности того или иного субъекта международно­го права в конкретном вопросе в случае их нарушения субъект международного права, нарушивший данное обязательство, может быть призван к международной ответственности. Ха­рактер erga omnes у того или иного обязательства не свиде­тельствует о его явной преимущественной силе перед иными нормами международного права, поскольку важность такого рода обязательств не заключается в соответствующем иерархи­ческом превосходстве, которая является одним из критериев для квалификации нормы международного права в качестве jus cogens. Как справедливо отмечает Ян Сайдерман, в силу отсутствия как в доктрине, так и в практике современного международного права конкретных критериев квалификации обязательства в качестве erga omnes, вопрос о нормативном содержании такого рода обязательств до настоящего времени является дискуссионным. Однако бесспорен тот факт, что сама концепция обязательств erga omnes и применимость ее в современном международном праве за последние годы до­статочно серьезно укрепилась как в доктрине, так и в практике международного права.

По мнению К. Л. Сазоновой, «концепция обязательств erga omnes, с одной стороны, усиливает категорию jus cogens, а с другой стороны — усложняет ее концептуальное осмысле­ние. На практике проблема наличия в международном праве обязательств erga omnes была поднята МС ООН в его решении по делу «Барселона Трэкшн», в котором Суд прямо указал, что «следует проводить существенно важное различие между обя­зательствами государства по отношению к международному сообществу в целом и обязательствами по отношению к друго­му государству в области дипломатической защиты. По самой своей природе первое касается всех государств. Ввиду важности задействованных прав все государства могут рассматриваться в качестве имеющих правовой интерес в их защите; речь идет об обязательствах erga omnes»⁵². Указанная правовая позиция Международного суда ООН, по мнению целого ряда ученых, является его неофициальным мнением (obiter dictum) в связи с отсутствием в решении ссылки на фактическое нарушение обязательства erga omnes.

В отличие от имеющих императивный характер норм международного права обязательства erga omnes характери­зуются не столько особой значимостью защищаемого ими интереса, а скорее юридической неделимостью их содержания, поскольку имеют юридическую силу для всех государств, для всего международного сообщества в целом. Если имеющие характер jus cogens нормы международного права отличает их непреложность и ничтожность вступающих с ними в колли­зию иных норм международного права, то правовая природа обязательств erga omnes определяется заинтересованностью всего международного сообщества в целом в их соблюдении. Доктринальные дискуссии относительно соотношения норм jus cogens и обязательств erga omnes сфокусированы на схожести категорий, которыми оперирует современная наука междуна­родного права при изучении двух указанных концепций в их взаимосвязи⁵⁵. Различие обязательств erga omnes и императив­ных норм международного права заключается в правовых по­следствиях, порождаемых ими. Действие императивной нормы предполагает ничтожность противоречащих ей договоров, не допускает никаких оговорок к ней. В то время как правовые последствия обязательств erga omnes предполагают особый механизм призвания к международной ответственности.

Логично предположить, что все государства заинтересованы в соблюдении не допускающих никаких отклонений импера­тивных норм международного права. Таким образом, на наш взгляд, все имеющие характер jus cogens нормы междуна­родного права представляют собой обязательства erga omnes. Однако не все обязательства erga omnes представляют собой императивные нормы общего международного права. Из этого следует, что правовая квалификация международного обяза­тельства в качестве erga omnes не лишает юридической силы вступающую с ним коллизию иную норму международного права. Только в случае коллизии с иной нормой международ­ного права обязательство erga omnes, вытекающее из импера­тивной нормы общего международного права, лишит послед­нюю юридической силы в связи с ее ничтожностью. Как указал МТБЮ в решении по делу «Фурунджи» 1998 г., «хотя только что упомянутый характер erga omnes относится к сфере между­народного правоприменения (lato sensu), то другой важной особенностью принципа запрета применения пыток является необходимость установления аспектов его взаимосвязи с ие­рархией норм в международном нормативном порядке».

Отсутствие единых четко определенных иерархических свя­зей между принципами, обязательствами и нормами междуна­родного права не означает отсутствие таких связей как таковых, а предполагает их выявление в зависимости от конкретных международных правоотношений, в рамках которых они под­лежат соотношению, порождая совершенно определенные правовые последствия. Если правовая квалификация нормы в качестве jus cogens предопределяет «вес» данной нормы, то обязательство erga omnes имеет отношение к ее процедур­ной «сфере охвата». Норма jus cogens всегда имеет сферу ох­вата erga omnes, но не каждое обязательство erga omnes имеет такой же «вес», как императивная норма общего междуна­родного права.

Международное право