кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского и уголовного права Таганрогского института имени А. П. Чехова (филиал) Ростовского государственного экономического института, прокурор в отставке
Как мы знаем, Российская Федерация объявила себя правовым государством, это же нашло свое законодательное отображение в положениях Конституции РФ, которые носят фундаментальный характер. В таком типе государства, главные, основополагающие права, интересы и свободы личности и гражданина имеют центральное значение. К сожалению, имеющаяся практика, показывает, что все эти названные права и гарантии не в полной мере находят свою материализацию как в общеправовом понимании, так в частности и в применении в уголовном судопроизводстве. Среди многих ученых- правоведов все больше продолжает расти исследовательская заинтересованность к вопросам о проблемах обеспечения прав человека. И, как следствие, «в рамках института общей теории государства и права было создано, и до сих пор, активно создаются, в большом количестве теоретические разработки и исследования по этому вопросу». На основании сейчас имеющегося УПК РФ, подозреваемый выступает в роли основного участника предварительного расследования, он является основной персоной, вокруг которой выстраиваются все основные процессуальные правоотношения данной стадии. Особенно явно это находит отображение в такой форме расследования, как дознание. Центральные, носящие фундаментальный и стойкий характер позиции равноправия сторон и состязательности, требуют глобального переосмысления ранее установленных представлений о статусе подозреваемого, его характере и месте, которое он занимает среди остальных фигурантов уголовного процесса.
Возрастание и усиление значения общих конституционных, правовых принципов охраны и предоставления гарантий прав и свобод личности и гражданина, отвечает интересам всего общества в целом. Важнейшей задачей российского и мирового правосудия является определение виновного лица, защита и восстановление нарушенных прав. Таким образом, основной задачей правоохранительных органов, которые содействуют претворению в жизнь правосудия по уголовным делам, является установление истины до момента передачи дела на рассмотрение в суд.
В процессе проведения системного теоретического исследования на тему вопроса о проблемах прав человека, учеными- правоведами было выделено содержание следующих понятий: «человек», «гражданин», «личность», «правовой статус», «охрана», «защита», «правовое положение», «обеспечение прав человека», «объективные права», «субъективные права», ими проводилось исследование на соотношение этих понятий друг с другом. Фактически была создана частная доктрина о правах человека, которая требует отдельного её выделения, в особый институт из общей теории государства и права. Следует поддержать позицию о том, что исключительно в рамках единой теории государства и права данный вопрос не имеет возможности быть полноценно исследован. Поэтому необходимо выделение отдельного института защиты прав человека, который находится вне какой-либо отрасли права и является универсальным и актуальным для всех ветвей отечественного права.
Комплексный, межотраслевой характер содержания общей концепции прав человека придает ей значение фундаментальной научно-методологической базы для теоретических и прикладных изысканий в сфере разрешения проблем гарантии прав человека в рамках правоотношений, возникающих при применении норм конкретных отраслей российского права. Как известно Конституция РФ считается основным источником права и все нормативно-правовые акты обязаны отвечать её положениям, а те положения нормативно-правовых актов, которые противоречат положениям Конституции РФ, признаются недействительными. Общая теория прав человека, также строится на тезисах Основного Закона РФ и служит первоначальным правовым источником в урегулировании правозащитной деятельности. При этом, конституционные воззрения о том, что права и свободы человека являются апогеем, а признание, исполнение и гарантия прав и свобод человека и гражданина - долгом государства - статья 2 Конституции РФ предрешает логику конструирования и функционирования как всей системы национального права, так и ее составляющих - отраслей права.
Следует отметить, что содержание Основного Закона РФ в существенной мере совпадает с позицией уголовно-процессуального законодательства и вытекающим из него юсти- циональным характером. Данное обстоятельство определено прежде всего тем, что в соответствии с положением статья 18 Конституции РФ, права и свободы человека и гражданина являются естественными, неотчуждаемыми, действующими и устанавливающими смысл и суть уголовного судопроизводства, которое в свою очередь обеспечивает деятельность исполнительной власти.
В научной литературе дается следующее понятие правосудия - «суд выполняет функцию по рассмотрению и разрешению в судебных заседаниях в точно упорядоченном процессуальным законом регламенте отдельных категорий дел», связанных с правовыми спорами или конфликтами, различных отраслей правового регулирования. Однако, правосудие по уголовным делам имеет ряд особенностей, отличающих его от осуществления правосудия по другим спорным правоотношениям. На наш взгляд, главной отличительной гранью является наличие объемного досудебного производства, реализовываемого другими правоохранительными службами государства. Это связано, прежде всего, с тем, что судебное разбирательство по уголовным делам заключается в исследовании обстоятельств того или иного дела по материалам, представленным в суд заинтересованными лицами. Следует также отметить, что лица, совершившие преступления, как правило, норовят уклониться от привлечения к уголовной ответственности, укрывают свои деяния, оказывают противодействие их раскрытию. В связи с этим возникает потребность в специализированной профессиональной деятельности компетентных органов - предварительного расследования, которые обнаруживают преступления, определяют лиц, их совершивших и подлежащих привлечению к уголовной ответственности, собирают данные, необходимые для доказывания их виновности и назначения им наказания и, в конечном итоге, представляют материалы дела в суд, формируя основу для разрешения уголовного дела по существу в ходе судебного разбирательства.
Следует учитывать, что в уголовно-процессуальном праве встречаются ограничения основных и самых принципиальных прав и свобод человека и гражданина, чего нет в конституционном, арбитражном, гражданском, и административном праве. Так, по предписаниям, которые определены уголовно-процессуальным законодательством, могут главным образом затрагиваться и ущемляться такие права, как неприкосновенность частной жизни, личности, жилья, тайна переписки, а также других сообщений, свобода передвижения и т.п. На основании этого, можно сделать вывод о том, что при осуществлении уголовного судопроизводства, наиболее актуально стоит вопрос защиты прав человека. И соответственно, эта проблема прямым образом оказывает воздействие на процессуальный статус одного из основных участников уголовного судопроизводства - подозреваемого.
Это обстоятельство обусловливает повышенное внимание к этим проблемам в доктрине уголовно-процессуального права. Многие ученые-процессуалисты, как уже замечалось, многократно обращались к анализу статуса фигуры, участвующей в качестве того или иного лица в уголовном процессе вообще и правового положения отдельных участников уголовного судопроизводства.
К сожалению, многие ученые-правоведы в своих научных изысканиях о проблемах статуса участника уголовного судопроизводства, высказывали ограниченный, ущемленный интерес и обзор исследуемой темы, что привело к появлению трудов, где был рассмотрен только один аспект проблемного вопроса. В основной массе проведенных исследований особая заинтересованность наблюдалась в отношении проблем обеспечения прав подозреваемого, обвиняемого и других представителей стороны защиты. И практически не подвергались исследованию проблемы о правовом статусе жертв преступных посягательств - потерпевших, а тем более - положении других субъектов уголовно-процессуальных отношений, относимых действующим УПК РФ к категории «иных участников уголовного судопроизводства» - глава 8 УПК РФ. Но на наш взгляд, данный подход был изначально неправилен, что, как мы можем предположить, в какой-то мере привело к недостаточному урегулированию данного вопроса в новом процессуальном законодательстве. Например, свидетель наиболее популярный фигурант уголовно-процессуальных отношений, по УПК РСФСР 1960 г., в основном, наделялся обязанностями, такими как обязанность явки по вызовам должностного лица, дача показаний и другие. Некоторые ограниченные и предвзятые права, которые ему предоставлял ранее действовавший УПК РСФСР 1960 г., имели особенный, ограниченный характер, т.е. они отражали специфику личности свидетеля (например, не достижение возраста совершеннолетия, не владение языком судопроизводства), либо же они вытекали из его участия в конкретном следственном действии (например, право собственноручно записать свои показания в протоколе допроса, право знакомиться с протоколом и т.д.). Таким образом, всецело логичен вывод о том, что эти права не обладали правозащитной функцией.
Однако, в действующем УПК РФ, в некоторой степени, было достигнуто равновесие в правах и обязанностях участников уголовного судопроизводства.
К нововведениям УПК РФ, о которых мы говорили выше можно отнести следующее:
- легально зарегистрирована дефиниция статуса участников судебного процесса, по рассмотрению уголовных дел, приведена их систематизация, на основании выполняемой ими процессуальной функции;
- произведена конкретизация статуса участников уголовного процесса, расширение гарантий их прав и легальных интересов;
- расширены процессуальные потенциалы руководителя следственного отдела по контролю за деятельностью следователей;
- дана более четкая дефиниция начала исчисления срока задержания, то есть, с какого именно момента он начинает исчисляться; процедура дознания существенно упрощена по сравнению с предварительным следствием, и она приобрела черты самостоятельной стадии производства;
- значительно расширен перечень оснований, по которым может быть приостановлено производство по делу;
- были введены определенные механизмы по обеспечению безопасности участников процесса;
- появилась такая мера пресечения, как домашний арест, что является не плохой альтернативой, такой меры как - заключение под стражу;
- «узаконение» проверки и уточнения показаний на месте;
- при согласии обвиняемого с предъявляемым ему обвинением, для убыстрения и упрощения процесса судопроизводства, была включена процедура особого порядка принятия конечного судебного постановления;
- урегулирована процедура производства в отношении отдельных категорий лиц, восстановлении прав и международного сотрудничества по уголовным делам.
Приведенный выше перечень позитивных новшеств в УПК РФ, благотворно воздействует на содержание статуса подозреваемого и не является исчерпывающим.
Тем не менее, некоторые составляющие действующего уголовно-процессуального законодательства являются доктринальными, противоречивыми, недосказанными и несовместимыми, что, скорее всего, и должно определять тенденцию дальнейших разработок в теории отечественного уголовного процесса. Например, на наш взгляд, представляется довольно некорректным, способствующим увеличению направленности обвинительного уклона, четкое и откровенное отнесение дознавателя, следователя и прокурора к стороне обвинения. Эти лица уголовного производства на самом деле, то есть фактически, осуществляют процедуру уголовного преследования, но, вместе с этим, на них возложены и другие обязанности, которые необходимо выполнять в рамках уголовно-процессуальных действий.
Бестактность нормы п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ фактически определяющая обязательность участия защитника на предварительном расследовании по любому уголовному делу.
К большому огорчению, даже после принятых изменений в УПК РФ осталось достаточно много недоговоренностей и неточностей.
Впрочем, следует отметить, что положения УПК РФ в полной мере соответствуют положениям Конституции РФ и в достаточной мере соответствуют основам общей теории прав человека. Первоначально, необходимо обратить внимание на то, что УПК РФ в качестве основного принципа определяет направление уголовного судопроизводства - статья 6 УПК РФ. Это понятие «назначение уголовного судопроизводства» является новацией для уголовно-процессуального законодательства. Если выразиться более точно, то в некоторой степени этот термин заменил использовавшийся в УПК РСФСР термин «задачи уголовного судопроизводства». Но юридический смысл употребления в УПК РФ нового термина представляется в некотором роде другим.
Если же производить этимологический анализ данных понятий, то можно прийти к выводу, что эти понятия носят взаимообусловленный характер, поскольку одной из интерпретаций слова «назначение» есть слово «задача», и оба они имеют общее понятие - «цель».
Тем не менее, слово «задача» означает более точную, предметную цель - то, что кому-либо необходимо предпринять и в какой момент времени. Таким образом, такой подход использовался в УПК РСФСР для выявления и определения задач уголовного процесса, которые нашли свое формулирование в быстром и полном раскрытии преступлений, выявлении виновных, правильном интерпретации и применении на практике закона для их справедливого наказания. Другой смысл современный законодатель придает содержанию цели при применении термина «назначение», для которого она является возможной ролью, уместностью применения чего-либо, функцией, т.е. имеет большую степень обобщенности по сопоставлению с целями, которые стоят при решении задач. По этой причине законодатель возводит цель уголовного судопроизводства в степень принципиального положения.
Такое изменение точки зрения на роль уголовной юстиции является аргументированным результатом модифицирования и совершенствования правовых приоритетов в отношении государства к правам личности, интересам общества и проблемам преступности. Следовательно, наблюдается факт юридического признания того, что цель уголовного судопроизводства - не борьба с преступностью как социальным явлением, которое требует для этого принятия рационального комплекса мер, а первоочередная защита общества от совершения противоправных деяний, которая должна осуществляться методом реализации уголовного закона, защитой прав и легальных интересов граждан, попавших в сферу уголовноправовых отношений. Однако деятельность только правоохранительных структур государства не способна привести к тому, чтобы было сокращено количество нарушений уголовного законодательства, но это в свою очередь, может обеспечить правовое решение вопроса о причастности отдельного человека к совершению определенного деяния и о назначении ему меры наказания. Под исполнением уголовного закона в этой обстановке понимается не только привлечение к уголовной ответственности, но и назначение наказания, и отказ от уголовного преследования невиновных. Все указанные цели должны быть достигнуты в особом процессуальном порядке.
Все вышеизложенное легитимно закреплено в статье 6 УПК РФ, которая определила главной целью уголовного судопроизводства охрану прав и законных интересов лиц и организаций, которые выступают в качестве потерпевшего от совершенного противоправного деяния, а также в защиту личности от незаконного и безосновательного обвинения, ограничения ее прав и свобод, осуждения.
Таким образом, уголовное преследование и назначение виновному справедливого наказания не являются самоцелью, приоритетом уголовного судопроизводства, они в такой же степени отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию.
Все вышесказанное позволяет нам сделать вывод, что законодатель при создании норм действующего УПК РФ изначально исходил из принципиального положения о важности сохранения равновесия прав и законных интересов сторон, а по вероятности, и всех прочих участников уголовного процесса. А именно, впервые была отмечена обеспокоенность проблемой правовой защищенности ранее почти бесправного участника процесса - свидетеля. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 56 УПК РФ, свидетель имеет право являться на допрос с адвокатом; заявлять ходатайства и жалобы на действия или же бездействия и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда; ходатайствовать о применении по отношению к нему мер безопасности. Свидетель, как правило, не может быть, против своей воли подвергнут судебной экспертизе или освидетельствованию - ч. 5 ст. 56 УПК РФ.
Следует отметить, что применение мер безопасности по отношению к участникам процесса впервые закреплено на законодательном уровне. Этим мерам, бесспорно, свойствена ярко выраженная правозащитная направленность.
По большому счету, система принципов российского уголовного процесса насыщена духом обеспечения прав человека, что видно даже из самого обозначения большинства норм
- принципов, содержащихся в главе 2 УПК РФ: «реализация правосудия только судом»; «легальность при производстве по уголовному делу»; «неприкосновенность личности»; «уважение чести и достоинства личности»; «неприкосновенность жилища»; «защита прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве»; «тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений»; «состязательность сторон»; «презумпция невиновности»; «обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту»; «право на обжалование процессуальных действий и решений».
Таким образом, интересами защиты прав человека насыщена не только система правосудия, но и весь процесс доказывания, который является основой уголовно-процессуальной деятельности в целом.
Но все-таки, настоящее законодательство и правоприменительная деятельность не всегда последовательны и лаконичны в установлении равновесия прав и легитимных интересов участников уголовного судопроизводства. Довольно часто, к сожалению, все же видны приоритеты в обеспечении прав и законных интересов представителей стороны защиты в ущерб интересов прочих лиц. Такая ситуация противоречит фундаментальным конституционным положениям о недопустимости преуменьшения и ущемления прав и свобод гражданина- ч. 3 ст. 17 Конституции РФ. Об этом, в частности множество раз высказывался профессор Н. И. Кулагин.
Мы вынуждены констатировать тот факт, что многие подозреваемые относительно часто злоупотребляют представленными им уголовно-процессуальным законом РФ правами на защиту. В настоящее время в теорию криминалистики происходит процесс внедрения категорийного понятия «противодействие расследованию», под которым понимается всякое противоправное деяние обвиняемого, подозреваемого и содействующих им лиц с целью уклонения от уголовной ответственности или необоснованного ее смягчения.
В результате проведенного аналитического исследования мы можем сделать следующее заключение, что в настоящее время довольно распространен такой способ «защиты», который находит свое выражение в том, что подозреваемое лицо в суде отказывается от своих показаний, которые он давал на стадии досудебного производства без участия защитника. Несмотря на то, что в большинстве таких случаев в ходе судебного следствия подтверждалась честность этих показаний, они все же признавались недопустимыми в силу действия нормы п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ.
Данное положение норм уголовного-процессуального законодательства породило довольно пространную критику со стороны достаточно именитых российских ученых-процессуа- листов. Так, А. Бойков предполагает, что норма, закрепленная в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, является «крайним выражением заботы о комфорте подозреваемого, обвиняемого, попирающим трезвый смысл и превосходящим конституционную идею о недопустимости доказательств». Р. Куссмауль также критикует данный тезис УПК РФ с совершенно антагонистической точки зрения: он считает, «что постигаемая норма носит бесспорно выраженный ущемляющий характер, так как ограничивает право на защиту тех обвиняемых, которые имеют защитника, и им приходится отказываться от защитника, чтобы сохранить возможность отказа в суде от своих показаний».
Точку зрения А. Е. Бойкова разделяет и В. М. Быков, который сделал следующее умозаключение: «норма, представленная в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, дает подозреваемому (обвиняемому) большие льготы в средствах защиты, которые он может использовать от подозрения и обвинения и потому в этом смысле нарушается паритетность сторон в судебном производстве по уголовным делам как необходимого элемента состязательного процесса». Но В. М. Быков полагает, что дело не только в этом. «Порождает возражения попытка законодателя указать суду, как надо оценивать свидетельства подозреваемого и обвиняемого». Когда говорят, что доказательства подлежат оценке установленным образом, то это представляет собой отхождение от принципа свободной оценки доказательств, сущностью которого является оценка доказательств судьей, присяжными заседателями, прокурором, следователем и дознавателем по своему внутреннему убеждению, которое основано на совокупности существующих доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью - ч. 1 ст. 17 УПК РФ. По своей сути, это возвращает нас к теории формальности доказательств, в соответствии с положениями которой законодатель заранее устанавливает значение тех или иных доказательств и обусловливает, как они подлежат оценке. При этом судья, рассматривающий дело, должен принимать во внимание два формальных момента, такие как факт присутствия, при допросе подозреваемого или обвиняемого защитника и тот факт, отказывался ли затем допрошенный подсудимый в суде от своих показаний, которые он давал на предварительном следствии. То есть доказательства оцениваются не потому насколько точно и доподлинно они отражают реальные события и факты, которые играют роль при установлении степени виновности подозреваемого.
На основании вышесказанного, нам представляется самым значительным, что законодатель обязан исключить из УПК РФ п. 1 ч. 2 ст. 75, так как она противоречит исходным положениям отечественной доктрины о системе доказательств, адекватному рассудительному смыслу и принципу состязательности сторон.
Необходимо отметить тот факт, что в практической деятельности судебного рассмотрения уголовных дел, к сожалению, отмечаются случаи, когда подозреваемый, с учетом существования комментируемой нормы УПК РФ умышленно отказывается от помощи защитника на предварительном расследовании, при допросе дает честные показания неглубокого характера, от которых после отказывается в суде, при этом наряду с этим заявляя ходатайство о признании недопустимыми доказательствами, первоначальных его показаний. При этом, в ряде случаев в процессе судебного следствия или при произнесении подсудимым последнего слова выясняется, что избрание подобной линии защиты делалось по инициативе его адвоката, который входил в дело лишь на стадии судебного производства.
К примеру, представим следующую ситуацию, которая может возникнуть в практической деятельности, лицо, задержанное по подозрению в противозаконной добыче рыбы, что на основании действующего уголовного законодательства квалифицируется как преступление. Подозреваемый отказался от своего права воспользоваться услугами защитника и дал честные показания о своем участии в незаконном промысле. Одновременно он указал на то место, в котором он скрыл добытую им незаконным способом рыбу и орудия лова (то есть орудия, с помощью которых он совершил преступное деяние), в кустах на берегу, возле того места, где было произведено его задержание уполномоченными лицами. Далее, в ходе судебного разбирательства он переменил свои показания, мотивировав это тем, что прежние показания он давал под страхом применения к нему насилия со стороны работников полиции. А место, на которое он указал, он знал давно, потому что этим местом часто пользовались другие браконьеры. Адвокат ходатайствовал о признании его показаний, данных в ходе дознания, и протокола их проверки на месте недопустимыми. Однако, при произнесении последнего слова подсудимый вновь вернулся к правдивым показаниям, заявив, что намерено оговорил сотрудников милиции по рекомендации своего адвоката».
Важно отметить такую, к большому сожалению, нерадостную тенденцию, когда одним из часто используемых средств воспрепятствованию проведения полноценного расследования, злоупотреблением своими правами на защиту является дача заведомо ложного заявления обвиняемого лица о причастности к преступлению лица, которое не причастно к совершению данного преступного деяния, то является, по сути, невиновным лицом. Исходя из результатов практической деятельности судебных органов можно сделать вывод, что судьи не отходят от ранее выбранной позиции о том, что не видят нарушений закона в выше обозначенных действиях обвиняемого, что связано с беспредельным пониманием права на защиту. Отрицательную роль в этом сыграло определение Судебной коллегии ВС РСФСР, где было отмечено, что «лицо не несет ответственности за дачу ложных показаний о преступных действиях данного лица, если они явились средством собственной защиты от обвинения в укрывательстве преступления».
Мы считаем, что такой подход категорически не допустимо, признать правильным и оправданным. Конституция РФ (ч. 2 ст. 45) закрепляет право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, которые не запрещены законом. Но материализация обвиняемым права на защиту не должно нарушать прав иных лиц. А здесь же, первоочередно, задевается достоинство личности (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ), право на личную неприкосновенность (ст. 22 Конституции РФ). Более того, Конвенция о защите прав человека и основных свобод в ч. 2 ст. 10 ограничивает право свободного выражения мнения с целью защиты репутации или прав других лиц.
Такого же убеждения придерживается и Европейский суд по правам человека. Так, по делу «Брандштерер против Австрии» (1991) суд постановил, что пункт 3 ст. 6 вышеуказанной Конвенции не предусматривает неограниченного права использовать любые средства защиты, и признал недопустимым аргументом защиты клевету.
Итак, соответственно российскому законодательству, на основании известной и проанализированной практики Европейского суда по правам человека, в случаях применения противозаконных методов защиты обвиняемым, которые сопряжены с дачей заведомо ложного обвинения в совершении преступления прочего лица, обвиняемый и (или) защитник обязан нести уголовную ответственность за заведомо ложный донос.
При рассмотрении имеющейся судебной практики, никакой правовой оценки подобные методы материализации защиты не получили ни со стороны суда, ни со стороны прокурора.
Достаточное количество ученых-правоведов указывают на необходимость защиты интересов всех участников уголовного судопроизводства, независимо от их процессуального положения.
Н. И. Кулагин и В. М. Шматов, на наш взгляд, справедливо отмечают, что гарантированность прав и законных интересов участников предварительного расследования необходимо начинать, прежде всего, со следователя. Поскольку именно он - первый защитник прав и законных интересов личности. Возникает вполне справедливый и последовательный вопрос, в какой мере обладает процессуальной самостоятельностью и независимостью следователь в деятельности по уголовному делу и насколько он защищен от вероятного воздействия со стороны участников предварительного расследования, или их родных, близких и знакомых? Вопрос остается открытым и весьма актуальным и по настоящее время. На наш взгляд, следователя необходимо причислить к должностному лицу, которое обладает исключительными полномочиями, это необходимо для пресечения процессуальной возможности следователя существенно ограничить фундаментальные конституционные права и свободы человека и гражданина, которые выступают в роли участников предварительного расследования. Именно следователь избирает тактику и линию предварительного расследования, он проводит оценку собранных по делу принципиально значимых обстоятельств и принимает решения, которые определяют дальнейшее движение дела и затрагивают права и интересы конкретных людей. Поэтому участникам предварительного расследования небезразлично, кто будет разрешать судьбу уголовного дела - процессуально самостоятельное или зависимое должностное лицо, при чем, не столь важно от кого он зависит от вышестоящего начальства или от преступных элементов. На наш взгляд, необходимо отметить, что чем больше законодателем будет предоставлено гарантий безопасности следователю и его членам семьи, тем более инициативно он будет защищать права и законные интересы других участников предварительного расследования. Итак, на наш взгляд, достаточно бесспорна прямая взаимосвязь между обеспечением независимости и безопасности следователя и наиболее результативным обеспечением прав и законных интересов личности в уголовном процессе. Как отмечает Н. И. Кулагин, в литературе наиболее часто говорят о защите прав «совершителей преступления», и на много реже - об их жертвах - потерпевших от преступлений, еще реже говорят о правах следователя. Поскольку считают, что он и так защищен государством в совершенном объеме. Но, следует отметить, что он находится в подчиненности от различных должностных лиц, и он не свободен от давления, которое могут оказывать на него другие граждане, он, к сожалению, не имеет истинной процессуальной суверенности. Только получив эту независимость, как считает ученый, «не загруженный делами и обладающий правовым иммунитетом и полномочиями следователь, будет качественно реализовывать возложенные на него функции, что поможет действенно, результативно, эффективно защищать права и легальные интересы потерпевших от преступлений, а также тех лиц, которые их совершили». Мы полностью поддерживаем его точку зрения.
Так же важно отметить тот факт, что употребление следователями правомерных способов получения «необходимых» для следствия показаний, которые не нашли подтверждения в ходе судебного разбирательства, к сожалению, чаще всего, не влекут для виновных лиц каких-либо правовых последствий.
На наш взгляд, анализ вопроса о предоставлении следователю больших полномочий необходимо разрешать максимально осмотрительно, внимательно и тщательно изучив судебную практику. Значительная свобода и суверенность следователя может в итоге привести к отрицательным результатам. Но вполне ясно: что его процессуальная независимость и ограждение от преступных покушений, в связи с выполнением им своих должностных обязанностей является одним из способов гарантии фундаментальных прав и легальных интересов других участников уголовного судопроизводства, в том числе, подозреваемого.
На основании всего вышеизложенного, нам остается только выразить надежду на то, что та перестройка, проводимая в настоящий момент времени в системе правоохранительных органов, приведет к тому, что в гораздо большей степени, по сравнению с современным уровнем, будет обеспечена защита прав человека в уголовном судопроизводстве.
Вышеизложенное немаловажно для определения места подозреваемого в системе участников уголовного судопроизводства. Потому что он является одним из главных носителей функции защиты в досудебном уголовном производстве, он этим противостоит представителям функции обвинения (уголовного преследования). Поэтому, реализовывая свою защиту, он должен следовать только основными правилами состязательности, которые относятся к одному из самых главных положений национального судопроизводства в целом, и уголовного в частности. Как мы знаем, стороны защиты и обвинения имеют равные права (ч. 4 ст. 15 УПК РФ). Но в то же время, все участники судебного разбирательства по уголовному делу, обязаны создавать благоприятные условия осуществления сторонами как процессуальных прав, так и исполнения процессуальных обязанностей (ч. 3 ст. 15 УПК РФ). Вывод, произведенный нами, на наш взгляд, носит бесспорный характер, потому что, он всецело соответствует всем основным правилам общей теории прав человека.