В Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК России) впервые в истории отечественного уголовного процесса включен раздел, посвященный особенностям производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий субъектов. Нормы главы 52 УПК России регламентируют специальный порядок возбуждения в отношении указанных лиц уголовного дела, привлечение их в качестве обвиняемых и производство отдельных следственных действий. Законодатель, распространяя на отдельные должностные лица усложненную процедуру уголовного судопроизводства, исходил из важности выполняемых ими публично-правовых функций и ставил цель дополнительно защитить данные лица от необоснованного преследования со стороны правоохранительных органов.
Между тем сопоставление норм главы 52 УПК России и основных принципов уголовного судопроизводства порождает ряд вопросов. В частности, усматриваются противоречия с отдельными положениями принципа законности при производстве по уголовному делу.
Принцип законности закреплен в ст. 7 УПК России, согласно которой суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий УПК (ч. 1). Суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта УПК России, принимает решение в соответствии с УПК (ч. 2). Нарушение процессуальных норм судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3). Определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4).
Авторы, исследующие принципы уголовного судопроизводства, справедливо отмечали важность соблюдения режима законности при производстве по делу. Так, по мнению И.А.Пикалова, «...принцип законности способствует правильному разрешению уголовного дела, является гарантией защиты прав, свобод и законных интересов как лиц, потерпевших от преступлений, так и лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство по подозрению в совершении преступления... несоблюдение требований законности ведет к недостижению целей уголовного судопроизводства и утрате смысла процессуальных действий и решений».
Мы усматриваем несоответствие института особого порядка уголовного судопроизводства принципу законности в противоречии положений некоторых федеральных законов, регулирующих вопросы правового статуса отдельных категорий лиц, нормам главы 52 УПК России.
Согласно действующему законодательству, депутаты Государственной Думы, члены Совета Федерации, Уполномоченный по правам человека в РФ, Председатель, заместитель Председателя и аудиторы Счетной Палаты не могут быть привлечены к уголовной ответственности без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания. В свою очередь, закон не разъясняет, что понимается под привлечением к уголовной ответственности. В юриспруденции под привлечением к уголовной ответственности, как правило, подразумевают правоотношения, возникающие в связи с юридическим фактом совершения преступления: возбуждение уголовного дела, последующее расследование и судебное разбирательство. Уголовная ответственность также включает в себя ряд обязательных компонентов:
- осуждение от имени государства лица, совершившего преступление, что выражается в вынесении в отношении него обвинительного приговора;
- назначение этому лицу наказания;
- наличие для лица, совершившего преступление и осужденного, определенных ограничений, связанных с судимостью.
Таким образом, получается, что согласие парламента требуется не только на возбуждение уголовного дела в отношении каждого из вышеуказанных лиц (на привлечение в качестве обвиняемого, заключение под стражу и другие процессуальные действия, предусмотренные главой 52 УПК, требующие такого согласия), но и на его осуждение.
Кроме того, согласно ч. 5 ст. 19 ФЗ «О статусе члена Совета Федерации и Депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» от 08.09.1994 № З-ФЗ после окончания предварительного расследования уголовное дело, возбужденное в отношении парламентария, не может быть передано в суд без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания.
Между тем в соответствии со ст. 451 УПК России после окончания предварительного расследования уголовное дело в отношении любого из лиц особого правового статуса направляется в суд, которому оно подсудно в соответствии с подсудностью, установленной статьями 31-36 УПК. Исключением служит ст. 452 УПК России, согласно которой уголовное дело в отношении члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, судьи федерального суда по их ходатайству, заявленному до начала судебного разбирательства, рассматривается Верховным Судом Российской Федерации.
Уголовные дела в отношении отдельных категорий лиц рассматриваются в порядке части третьей УПК России, без каких-либо исключений из установленных кодексом процедур.
Вернемся к вопросу возбуждения уголовного дела в отношении депутата Государственной Думы, члена Совета Федерации, Уполномоченного по правам человека в РФ, Председателя, заместителя Председателя и аудиторов Счетной Палаты.
Если порядок возбуждения уголовного дела в отношении парламентария, а также процедура привлечения его в качестве обвиняемого, с согласия соответствующей палаты Федерального Собрания, предусмотренные п. 1. ч. 1 ст. 448 УПК России, корреспондируются с нормами ФЗ «О статусе депутата...», то в отношении других лиц данный порядок противоречит законам об их статусе.
Так, в соответствии со ст. 12 ФКЗ «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» от 26.02.1997 № 1-ФКЗ и ст. 29 ФЗ «О Счетной палате Российской Федерации» от 11.01.1995 № 4-ФЗ Уполномоченный по правам человека и высшие должностные лица Счетной палаты не могут быть привлечены к уголовной ответственности без согласия парламента. Это при буквальном толковании означает, что уголовное дело в отношении указанных лиц может быть возбуждено только с согласия той палаты Федерального Собрания, которая назначила их на должность.
В свою очередь УПК России таких ограничений при возбуждении уголовного дела либо при привлечении в качестве обвиняемого одного из вышеуказанных лиц не предусматривает. Единственной процессуальной привилегией для Уполномоченного по правам человека, Председателя, заместителя Председателя и аудиторов Счетной Палаты в данном случае согласно п. 6, 7 ч. 1 ст. 448 УПК России является тот факт, что решение о возбуждении уголовного дела (привлечении в качестве обвиняемого) принимается Председателем Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации.
Более того, изучение законов о правовом статусе отдельных категорий лиц позволяет сделать вывод о том, что в этих законах содержатся нормы, которые, по сути, регулируют уголовно-процессуальные правоотношения. К таковым, на наш взгляд, следует отнести, во-первых, рассмотренные выше установления о необходимости дачи парламентом согласия на привлечение лиц особого правового статуса к уголовной ответственности. Во-вторых, положения ч. 4 ст. 19 ФЗ «О статусе депутата.», регламентирующие сроки уведомления органом дознания или следователем Генерального прокурора о возбуждении уголовного дела в отношении члена одной из палат Федерального Собрания, а также процедуру и сроки внесения
Генеральным прокурором в соответствующую палату Федерального Собрания представления о лишении парламентария неприкосновенности.
Таким образом, в законах, регулирующих вопросы правового статуса отдельных категорий должностных лиц, содержатся по существу уголовно-процессуальные нормы, которые к тому же противоречат действующему УПК. Соответственно, нарушается принцип законности при производстве по уголовному делу.
Мы придерживаемся той точки зрения, что положения ч. 1, 2 ст. 7 УПК России устанавливают приоритет уголовно-процессуального закона перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами.
Эту позицию разделяют и многие видные деятели юридической науки. Так, В.П.Божьев, комментируя ст. 7 УПК России, утверждает: «.. .ведущую роль в регулировании уголовно-процессуальных отношений играют нормы УПК. нормы «иных» законов, имея уголовно-процессуальную ориентацию, должны быть применимы таким образом, чтобы обеспечить наиболее эффективное действие уголовно-процессуальных норм. Более того, формирование норм этих и им подобных законов, направленных на обеспечение действия процессуальных норм, должно происходить с учетом последних и им соответствовать».
Кроме того, Конституционный суд в Постановлении от 29.06.2004 № 13-П разъяснил, что «...положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации закрепляют приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами лишь постольку, поскольку уголовно-процессуальным законом в Российской Федерации является именно данный Кодекс (статьи 2-4 УПК Российской Федерации), - подобно тому, как уголовным законом является Уголовный кодекс Российской Федерации (часть первая статьи 3 УК Российской Федерации, пункт 57 статьи 5 УПК Российской Федерации), - и поскольку другими федеральными законами, как относящимися к иным отраслям законодательства, не должно - исходя из закрепленного в уголовно-процессуальном праве принципа законности при производстве по уголовному делу и очерченного в самом Уголовнопроцессуальном кодексе Российской Федерации предмета регулирования - осуществляться регулирование именно уголовно-процессуальных по своей правовой природе отношений».
По нашему мнению, институт неприкосновенности, являясь, в сущности, межотраслевым институтом права, фиксирует для отдельных лиц повышенный уровень процессуальных гарантий, механизм реализации которых предусмотрен в уголовно-процессуальном законе. В противном случае, когда в отдельных законах содержатся процессуальные нормы, вступающие в противоречие с УПК России, может создаться неопределенность в правовом положении участников судопроизводства, что приведет «к нарушениям прав и законных интересов граждан и, в конечном счете, - к дестабилизации единого правового пространства в сфере уголовного судопроизводства».
По большому счету положения ч. 1, 2 ст. 7 УПК выступают своего рода универсальным механизмом разрешения противоречий между нормами различных законов в ходе производства по уголовному делу. Статья 7 запрещает судье, прокурору, следователю, органу дознания и дознавателю применять федеральный закон, противоречащий УПК. В том случае, когда такое противоречие устанавливает суд, решение принимается в соответствии с УПК.
Таким образом, органы предварительного расследования и суды в ходе производства по уголовному делу, руководствуясь разъяснениями Конституционного суда, теоретически должны признавать отдельные положения федеральных законов о статусе парламентариев и федерального закона о Счетной палате не соответствующими УПК России.
Однако ввиду отсутствия какой-либо общедоступной правоприменительной практики по указанным категориям субъектов подтвердить или опровергнуть приведенный довод на примере конкретных уголовных дел не представляется возможным.
Помимо всего прочего, в случае производства по уголовному делу в отношении Уполномоченного по правам человека следственные и судебные органы будут вынуждены применять противоречащие УПК положения ФКЗ «Об Уполномоченном.». В силу установленной Конституцией РФ иерархии правовых норм федеральные конституционные законы обладают высшей юридической силой по отношению к федеральным законам.
На наш взгляд, устранить рассмотренные выше правовые коллизии возможно только путем исключения из соответствующих федеральных законов и конституционного закона противоречащих УПК норм процессуального характера. В законах о лицах особого правового статуса следует закрепить бланкетные статьи, отсылающие к главе 52 УПК России как к единственному источнику процессуального права, где зафиксирован специальный порядок уголовного судопроизводства. По возможности глава 52 УПК России должна содержать правовые нормы прямого действия.
Предлагаемые изменения должны, с нашей точки зрения, привести к устранению противоречий между принципом законности и особым порядком производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц.