Как известно, в практической деятельности провокация активно используется в целях выявления и привлечения к уголовной ответственности взяткополучателя. Однако в юридической литературе, а также в практической деятельности правоохранительных органов вопрос о законности данного метода выявления коррупционных преступлений является дискуссионным. Этимологический подход к содержанию понятия «коррупции» позволяет определить последнюю, исходя из латинского слова «corruptio», как «подкуп», «взятку». В римском праве имелось также понятие «corrumpire», которое трактовалось самым общим образом, как «разламывать, портить, разрушать, повреждать, фальсифицировать, подкупать», и обозначало соответствующее противоправное действие. Толковый словарь русского языка характеризует коррупцию как подкуп взятками, продажность должностных лиц, политических деятелей. Взяточничество на сегодняшний день представляет собой один из наиболее распространенных видов коррупционной преступности, поразивший социум и не только оказывающий влияние на нормальное функционирование всех властных структур государства, но и способствующий деформации общественного сознания. Данный вид преступления имеет один из самых низких показателей раскрываемости, поскольку и лицо, принимающее взятку, и взяткодатель в равной степени заинтересованы в сокрытии факта взятки.
Именно поэтому представители служб безопасности прибегают к помощи провокации и используют ее для выявления взяточничества или коммерческого подкупа. Безусловно, такие действия приводят к произволу в рядах служителей закона, к превышению ими своих должностных полномочий, существенному ущемлению конституционных прав и интересов должностных лиц, в отношении которых используется вышеназванный метод борьбы с коррупцией. Анализ судебных решений последних лет показывает, что большинство обвиняемых, которым инкриминировались коррупционные преступления, были оправданы в связи с наличием в действиях заявителей провокации взятки, а также недостаточностью фактических данных, которые подтверждали их виновность.
Под провокацией понимается «предательское поведение, подстрекательство кого-либо к таким действиям, которые могут повлечь за собой тяжкие для него последствия». Если вернуться к историческим аспектам борьбы с коррупцией, то следует отметить всем известные Декреты «О борьбе с взяточничеством», которые были приняты по инициативе В.И.Ленина. В момент проведения НЭП большевиками активно использовалась провокация как средство борьбы с взяточничеством, которое в основном выявлялось в среде противоборствующего класса. С помощью провокации большевикам удалось незаконным путем выявлять взяточников среди неугодных им лиц, которые были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. Запрет на провокацию появился только в первом советском Уголовном кодексе 1922 года, несмотря на колоссальное распространение взяточничества и проведение в связи с этим различных «ударных компаний» по борьбе с ним, когда упрощалось судопроизводство по делам данной категории. И если ст. 115 УК РСФСР 1922 года говорила об ответственности лишь за провокацию дачи взятки, то по ст. 199 УК РСФСР 1926 года должностные лица отвечали также и за провокацию получения взятки – заведомое создание обстановки и условий, вызывающих предложение или получение взятки в целях последующего изобличения давшего или принявшего взятку. УК Республики Казахстан 1997 года содержит норму об ответственности за провокацию взятки или коммерческого подкупа (ст. 349), помещенную в главу «Преступления против правосудия и порядка исполнения наказания». Неудачная, на наш взгляд, формулировка в законе этой нормы породила различные ее толкования. Закон определяет провокацию взятки либо коммерческого подкупа как попытку передачи лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия денег, имущественных благ и преимуществ в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа. На наш взгляд, вряд ли следует согласиться с диспозицией ст. 349 УК Республики Казахстан по следующему основанию. Возникает вполне закономерный вопрос о том, как же следует оценивать деяние, если провокация удалась и должностное лицо, склоненное к этому, приняло материальные ценности (услуги), врученные ему якобы как взятка (предмет подкупа), но фактически лишь для того, чтобы создать доказательства совершения преступления либо для шантажа? Поэтому диспозиция ст. 349 УК Республики Казахстан нуждается в совершенствовании в целях борьбы с провокацией взятки. Долгое время правоприменительная деятельность признавала склонение должностного лица к получению взятки с целью последующего его изобличения неправомерным. Какие же появились доводы, чтобы считать провокацию социально-полезным действием? В правоприменительной деятельности складывается весьма интересная ситуация. Если оперативный работник без согласия разрабатываемого лица пытается передать ему денежные средства, то налицо преступление, предусмотренное ст. 349 УК Республики Казахстан. Если оперативный работник с этой же целью склонил разрабатываемое должностное лицо принять денежные средства (взятку), то налицо правомерное поведение.
Полагаем, что верную позицию по данному вопросу занимает А.Истомин, который пишет: «Действия сотрудников правоохранительных органов в рамках оперативного эксперимента или совершения преступления «под контролем» не могут рассматриваться как провокация дачи взятки в том случае, если они действуют либо по достоверным фактам, либо после заявления потерпевшего, в отношении которого со стороны должностного лица имело место преступное посягательство (вымогательство взятки), или по факту состоявшейся взятки. Эти методы используются с целью изобличения и задержания преступника с поличным». Например, заслуживает внимания тактическая комбинация оперативных работников ДКНБ г. Кызылорды, которые выявили ряд преступлений, совершенных оперативными работниками ОКП Представительства МВД Республики Казахстан (задержанные были осуждены по п. «а», «в» ч. 4 ст. 308, п. «а», «б» ч. 4 ст. 259 УК Республики Казахстан). Все действия по выявлению и задержанию подозреваемых проходили законно, под контролем сотрудников ДКНБ и были зафиксированы на специальной аппаратуре. Данный пример свидетельствует о законности проведенной тактической комбинации. «Совсем другое дело, когда в ходе оперативно-розыскного мероприятия лицу, заподозренному в преступной деятельности, различными способами предлагают либо даже навязывают взятку, создают условия, способствующие ее вручению, даже если лицо само никаких действий, направленных на получение взятки, не совершает. В подобных случаях оперативно-розыскное мероприятие проводится, так сказать, на грани преступления, и добытые с его помощью доказательства могут рассматриваться как полученные с нарушением закона. Аналогичное положение может создаваться, например, при проведении проверочной закупки, если оперативный работник или содействующее ему лицо не только «приобретает» предложенные ему наркотические средства, но прежде всего сам склоняет заподозренного к сбыту таких средств, оказывает давление, уговаривает достать их, побуждая к совершению преступления».
Приведем печальный пример из правоприменительной деятельности органов правосудия, когда подсудимый был осужден по ч. 2 ст. 311 УК Республики Казахстан, несмотря на то, что в действиях потерпевшего усматривалась провокация взятки. Так, в описательно-мотивировочной части приговора суда г. Алматы отмечено следующее: «Ерниязов Г.Б., работая в должности судебного исполнителя Ауэзовского территориального участка Администратора судов города Алматы, 10 ноября 2007 г. возбудил исполнительное производство № 07-45177 в отношении Куанышбековой И.М. по решению Ауэзовского районного суда г. Алматы. 29 января 2008 года у Ерниязова при встрече с Куанышбековой И.М. возник преступный умысел на получение взятки в размере 50 тысяч тенге за действия, входящие в его служебные полномочия, в пользу взяткодателя, то есть отсрочку исполнения решения суда.
29 января 2008 г. Куанышбекова пришла к нему и в ходе состоявшегося разговора уговорила его на получение взятки, предложив ему сумму взятки, которую они обговорили в размере 40 тысяч тенге. Она сразу же передала ему 7 тысяч тенге за отсрочку исполнения решения суда в здании Администратора судов г. Алматы. После этого 1 февраля 2008 г. Куанышбекова пришла к нему на работу, где передала ему деньги. Тогда же он сразу был задержан сотрудниками ДКНБ по г. Алматы». Из анализа данного примера видно, что в действиях Ерниязова мог бы иметь место добровольный отказ от получения взятки, поскольку последний перед получением денежной суммы не требовал передачу денег. В свою очередь, Куанышбекова уговорила его получить взятку и сама предложила денежные средства. Таким образом, судья установил факт провокации взятки, однако в резолютивной части процессуального документа приговорил Ерниязова Галымбека Бахитжановича к трем годам лишения свободы с лишением права занимать должности на государственной службе, связанные с функциями представителя власти, на 3 (три) года. Причем в отношении провокатора И.М.Куанышбековой никаких мер уголовно-правового воздействия со стороны правоохранительных органов принято не было.
Отметим, что «апологеты «контролируемого предложения взятки должностному лицу» сотрудниками правоохранительных органов, иначе говоря, провокации получения взятки, нередко ссылаются на зарубежную практику. Здесь не все так просто. Например, уголовные кодексы ряда штатов США, с одной стороны, запрещают так называемое «вовлечение в ловушку», когда с целью получения доказательств совершения преступления публичное должностное лицо или лицо, действующее совместно с ним, побуждает или поощряет другое лицо к совершению преступления, но в то же время разрешают подобную деятельность в отношении тех, кто уже был «готов», «склонен» совершить соответствующее преступление. Поведение, которым лицу просто предоставляется возможность совершить посягательство, не рассматривается как «вовлечение в ловушку». Учитывая изложенное, существует сложность в выявлении коррупционных преступлений, которая обусловлена личностью преступника, его способностью предвидеть перспективу проводимого в отношении него расследования. Нередко коррупционеры создают организованные преступные формирования в целях проведения контроперативных мероприятий в отношении лиц, проводящих проверочные оперативно-розыскные мероприятия, в том числе и документирование потенциальных взяткополучателей.
Исходя из этого, несомненно, можно сделать вывод, что высока степень латентности рассматриваемой группы преступлений, которая существенно повышается в тех ситуациях, когда потерпевшие сами заинтересованы в положительном для них исходе дела. Например, взяткодатель дает взятку должностному лицу в размере, который существенно ниже размера предполагаемого штрафа за совершение административно или уголовно-наказуемого правонарушения. Обычно с жалобами на взяткодателей граждане обращаются в правоохранительные органы только в крайних случаях, преимущественно тогда, когда вымогаемая сумма не соответствует объему оказываемых должностным лицом услуг. Поэтому уровень коррупционных проявлений остается достаточно высоким. Данные проявления постоянно видоизменяются, становятся ухищренными. «Вот почему обязательным элементом криминологической характеристики коррупционной преступности в учебнике по криминологии выделяют ее латентность, т. е. свойство неполноты регистрации официальной уголовной статистикой» Вышеизложенные факторы свидетельствуют о необходимости разработки методов выявления коррупционных преступлений с учетом анализа следственно-оперативной практики.
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 4 (23) 2010