В науке гражданского права и гражданском законодательстве Российской Федерации и Украины отсутствует четкое разграничение понятий прекращения договора и прекращения обязательства. Недостаточно ясным остается и соотношение между ними. Часто понятия обязательства и договора употребляются как смежные, но иногда понятие договора отождествляется с понятием обязательства.
В случаях, когда речь идет о прекращении договора и прекращении обязательства, такая терминология подрывает сами основы определенности текстов актов гражданского законодательства и научных произведений. Тексты актов законодательства – это мысли в статике и динамике. А мысли, отражающие в обобщенной форме предметы и явления, – это понятия. Если одним понятием обозначаются разные правовые явления, тексты актов законодательства и научных юридических произведений утрачивают определенность.
Труды многих ученых посвящены исследованию сущности гражданско-правового договора и обязательства (В.Р. Ансон, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, О.В. Дзера, А.Д. Корецкий, Л.А. Лунц, И.Б. Новицкий, К.А. Победоносцев, Б.И. Пугинский и др). Имеются также работы, в которых предметом исследования являются основания и способы прекращения договора и обязательства (С.А. Соменков, А.М. Блащук, О.И. Михно, В.М. Коссак и др.), но этими работами не была исчерпана проблематика соотношения прекращения договора и прекращения обязательства.
Поэтому цель статьи заключается в определении содержания и разграничении понятий прекращения договора и прекращения обязательства, а также в выявлении взаимосвязи онтологических явлений, которые ими обозначаются.
В законодательстве отсутствует определение понятия прекращения. Так как термин «прекращение» часто используется в соединении с термином, обозначающим явление, которое прекращается, то из соответствующих законодательных положений можно сделать вывод о том, как законодатель понимает прекращение. Прекращение означает, что явление существовало, а на определенном этапе его не стало. В момент перехода явления из бытия в небытие и происходит прекращение явления, а прекращение как раз и означает такой переход. При таких условиях исчезает необходимость в нормативном (законодательном) определении понятия прекращения. Нет необходимости также обращаться к толковым словарям. Это неконструктивный путь, ибо толковые словари при правоприменении не могут конкурировать с положениями актов законодательства. В этих же актах мы встречаемся с понятиями прекращения обязательства, правоотношения, субъективного права. Отсюда можно составить вполне определенное представление о том, что именно законодатель понимает под термином «прекращение».
И все же в науке предпринимаются попытки определить понятие прекращения обязательства. О.С. Иоффе определял его, используя для этого понятие отпадения («первично установленного обязательства, как конкретного вида обязательственных связей»). Трудно понять, что мы получаем в результате определения понятия прекращения обязательства через понятие отпадения. Разве можно считать отпадение родовым понятием по отношению к понятию прекращения? Отрицательный ответ на этот вопрос является очевидным. К тому же «отпадение» – это метафора, гораздо менее определенная, чем понятие прекращения. Такое определение понятия прекращения обязательства имеет признаки тавтологии.
В одном из учебников гражданского права понятие прекращения обязательства определяется как «отпадение правовой связанности его субъектов, утрачивающих вследствие прекращения обязательства субъективные права и обязанности, составляющие содержание обязательственного правоотношения». Под прекращением обязательства понимают также «разрыв правовой связи между кредитором и должником с потерей сторонами корреспондирующих прав и обязанностей и без порождения иных правовых последствий (прав на взыскание неустойки; ответственности в иных формах и т. п.)». Еще далее идет В.А. Белов, который употребляет термин «гибель» правоотношений, в том числе обязательств. Более конструктивным представляется не определение понятия прекращения обязательства, а пояснение его значения.
Стремление определить понятие прекращения обязательства с акцентом именно на его «прекращение» заметно и в украинской науке гражданского права. Прекращение обязательства понимают как прекращение существования прав и обязанностей его участников, которые составляют содержание обязательства. Указывается также, что при прекращении обязательство перестает существовать, и его участников (контрагентов) больше не связывают те права и обязанности, которые ранее из него вытекали.
Рассматривая правоотношение как связь прав и обязанностей, можно утверждать, что обязательство – это разновидность правоотношения. А потому следует констатировать отсутствие расхождений между учеными, а также между законодательством и доктриной в понимании прекращения обязательства как прекращения правоотношения.
И все же, когда речь идет о прекращении обязательства, возникает неопределенность в понимании того, что именно прекращается. Причем эта неопределенность имеет далекоидущие последствия, которые заключаются в том, что наука и законодатель вынуждены использовать термин «прекращение договора» для обозначения того явления, которое на деле является ничем иным, как прекращением обязательств.
Проблема здесь заключается в том, что термином «обязательство» обозначаются разные правовые явления. Здесь нас интересует то обстоятельство, что из определений обязательства, которые приводятся в п. 1 ст. 307 ГК РФ и ч. 1 ст. 509 ГК Украины, вытекает понимание обязательства как односторонней правовой связи, которая предполагает наличие одного кредитора и одного должника. Таким образом, в соответсвии с п. 1 ст. 307 ГК РФ и ч. 1 ст. 509 ГК Украины на основании двустороннего договора возникает два односторонних обязательства, а в главе 26 ГК РФ и главе 50 ГК Украины речь идет о прекращении обязательств именно как таких односторонних правовых связей.
Но из п. 2 ст. 308 ГК РФ и ч. 3 ст. 510 ГК Украины можно сделать вывод, что существуют обязательства как двусторонние правовые связи. Это, по терминологии М.М. Агаркова, – обязательственные правоотношения.
Если бы законодатель и доктрина признали необходимость определения и использования наряду с понятием обязательства понятия обязательственных правоотношений, не было бы необходимости в искажении терминологии путем употребления термина «прекращение договора». Покольку же термин «обязательственные правоотношения» законодатель ни в России, ни в Украине не воспринимает, его в соответствующих случаях заменили термином «договор». В актах гражданского законодательства стали использовать термин «прекращение договора», хотя правильно было бы говорить о прекращении обязательственных правоотношений, то есть сразу обоих обязательств, возникших на основании двустороннего договора. Таким образом, проблема заключается не в отсутствии определения понятия «прекращение договора» или в отсутствии должного понимания именно прекращения (договора). Если бы была однозначность в понимании договора, то не было бы неопределенности и в понимании прекращения договора.
В последнее время, однако, стало тенденцией определение сущности договора как многоаспектного явления, в том числе и через категорию «договор-правоотношение». Отметим, что факт понимания договора как правоотношения ведет к отождествлению понятий договора и обязательства, что является недопустимым, поскольку лишает положения актов гражданского законодательства и научных произведений определенности.
Так, М.Ф. Казанцев пишет, что как юридический факт может рассматриваться не только договор, который понимается как сделка, а и договор, который понимается как договорное правоотношение. По мнению В.А. Белова, едва ли не наиболее ортодоксальным сторонником такого словоупотребления в современной литературе может считаться М.И. Брагинский. И это соответствует действительности, ибо именно М.И. Брагинский ввел в научный оборот термин «договор-правоотношение».
В юридической литературе заметны попытки придать здравый смысл сложившемуся в гражданском законодательcтве и науке словоупотреблению. Например, отмечается, что термин «договор-правоотношение» в большинстве случаев используется условно для обозначения тех отношений, которые возникают на основании договора. Договор-правоотношение, другими словами, – это договорное правоотношение… Между тем, «договор-сделка» и договорное правоотношение нередко смешиваются, по-видимому, из-за смешивания реально заключенного договора между конкретными лицами, а точнее, договора-документа, который действительно содержит как условия договора, так и права и обязанности сторон, с мыслительной конструкцией договора, которая предполагает, что права и обязанности возникают из договора, но существуют не в договоре, но в обязательстве, возникшем из договора.
Как правильно в свое время было отмечено О.С. Иоффе, «права и обязанности образуют содержание обязательства, но не породившего его договора, а совокупность условий составляет содержание соглашения, но не обязательства, которое из него возникло. И подобно тому, как несоединимы в одном понятии юридический факт и его правовые последствия, исключено образование единого понятия договорного соглашения и договорного обязательства».
Е.В. Богданов указывает, что «содержание договора составляют обязательства сторон. Если в тексте договора не будет ни одного обязательства, то тогда не будет и самого договора... Договор и обязательство соотносятся между собой как причина и следствие».
Вообще, понимание договора как юридического факта является бесспорным. В этой связи нельзя не согласиться с признанием его первичности относительно договорного обязательства – правоотношения, возникающего из договора. Но сам договор не может быть правоотношением.
Б.И. Пугинский указывает, что категория «правоотношение» непригодна для объяснения сущности договора и потому, что договор является инструментом правового регулирования деятельности субъектов, тогда как правоотношение не является таковым. Он также объясняет, что «специалисты по договорному праву не могут увидеть регулятивную роль договора не потому, что они не желают этого, а потому, что сведение договора к правоотношению лишает их такой возможности, полностью исключает ее».
Определение договора как правоотношения не могло не отразиться и на понимании прекращения договора. Так, по мнению А.Д. Корецкого, если договор прекращается по договоренности сторон, то следует вести речь о расторжении договора, а если договорные отношения прекращаются без воли сторон (смерть или ликвидация стороны в договоре, признание договора недействительным, объединение кредитора и должника в одном лице, невозможность исполнения обязательства, наступление обстоятельства, с которым стороны связывали прекращение своих прав и обязанностей) и независимо от нее, то такая процедура является прекращением договора.
Нельзя не заметить, что автор под прекращением договора подразумевает основания прекращения обязательственного правоотношения в целом (за исключением случая признания договора недействительным, когда ни договор, ни обязательство не прекращаются, ибо они с самого начала признаются недействительными – такими, которые вообще не имели места, не возникали). Следовательно, необходимо сделать вывод о том, что под прекращением договора целеообразно было бы понимать прекращение основанного на нем обязательственного правоотношения. А потому от термина «прекращение договора» следует отказаться и в законодательстве, и в науке. Тогда исчезнет необходимость в употреблении термина «договор» для обозначения обязательственных правоотношений вообще. А термином «договор» будут обозначаться только двусторонние сделки.
Что касается понятий сделки и договора, то они и без их отождествления с основанными на них правоотношениями являются сложными понятиями, ибо обозначают и соответствующие юридические факты, и индивидуальные юридические регуляторы гражданских отношений. Упростить содержание этих понятий путем деления их на сделки (договоры) – юридические факты и сделки (договоры) – индивидуальные регуляторы нельзя, ибо такова их сущность: они могут существовать только одновременно, выполняя роль юридического факта и юридического регулятора (здесь не затрагиваются случаи, когда в индивидуальном регулировании нет потребности, и договор регулятором не будет).
Как юридический факт договор не может существовать во времени. Как таковой он исчерпывает себя тем, что порождает обязательственное правоотношение (односторонний договор порождает обязательство как одностороннюю правовую связь, в которой тоько одна сторона является кредитором и только одна – должником). В связи с этим следует критически оценить правовую конструкцию прекращения сделки на будущее (п. 3 ст. 167 ГК РФ). Украинский законодатель от этой правовой конструкции отказался, хотя в ГК УССР 1963 г. она использовалась (ст. 59).
Как регулятор гражданских правоотношений договор действует во времени так же, как действуют нормативно-правовые акты. Если это так, то применительно к договору употребление термина «прекращение» является неудачным: договоры, как и нормативно-правовые акты, утрачивают силу. Заметим, что в науке предпринималась попытка дать интерпретацию термину «прекращение договора», в соответствии с которой он прекращается как юридический регулятор. Договор утрачивает силу естественным путем – когда перестают существовать отношения, которые он регулирует. Поэтому от терминов «расторжение договора», «отказ от договора» следует отказаться. То, что обозначают сейчас как расторжение договора, является прекращением обязательственных правоотношений по соглашению сторон, по решению суда или вследствие использования одной из сторон обязательственного правоотношения предоставленного ей права своим заявлением прекратить существующее обязательственное правоотношение. Признание этого утверждения позволило бы согласовать терминологию договорного права с положениями ст. 12 ГК РФ и ст. 16 ГК Украины, в которых употребляется темин «прекращение правоотношения».
В связи с изложенным целесообразность использования термина «срок договора» вызывает сомнения. В Гражданском кодексе Российской Федерации он употребляется крайне осторожно. Ст. 425 ГК РФ озагалавлена «действие договора». Речь в ней идет о вступлении договора в силу, о его применении к ранее возникшим отношениям сторон. Если бы этим исчерпывались положения ст. 45 ГК РФ, то это означало бы, что место термина «действие договора» в системе договорной терминологии определено: договор действует так же, как действует нормативно-правовой акт.
Но далее в ст. 425 ГК РФ речь идет о возможности установления законом или договором, что окончание срока действия договора влечет прекращение обязательств сторон. Представляется, что проще и лучше было бы указать, что в предусмотренных законом или договором случаях обязательства сторон прекращаются в связи с истечением срока, с которым законодательство или договор связывают их прекращение. Но в этом нет необходимости, ибо соответствующие вопросы решаются ст. 407 ГК РФ.
Украинский законодатель термин «срок договора» использует в заголовке ст. 631 ГК. При этом устанавливается, что в течение срока договора стороны могут осуществить права и исполнить обязанности. Отсюда вытекает, что по истечении срока стороны не могут ни осуществить права, ни исполнить обязанности. Ст. 631 ГК Украины оставляет правовое регулирование соответстующих отношений в удовлетворительном состоянии, поскольку не обязывает стороны согласовывать срок договора. Не установив такой срок, стороны избегают распространения на них соответствующих правил ст. 631 ГК Украины.
Проблема срока договора доводится до абсурда ст. 181 Хозяйственного кодекса Украины, которая определяет существенные условия хозяйственных договоров, но из них выделяет три условия, которые стороны обязаны согласовать в любом случае. Среди этих условий называется и срок договора. Чтобы привести правовое регулирование соответствующих отношений в удовлетворительное состояние, Высший хозяйственный суд Украины вынужден был дать разъяснение, в соответствии с которым согласно обычаям делового оборота отсутствие в договоре определения его срока должно толковаться как согласование условия о том, что договор действует до прекращения обязательства (п. 32 Информационного письма Высшего хозяйственного суда Украины от 07.04.2008 г. № 01-8/211). Обычаи в Украине не могут применяться вопреки закону (ч. 2 ст. 7 ГК Украины). Поэтому приведенное разъяснение закону не соответствует. Но в нем есть рациональное зерно.
Дальнейшее исследование проблем прекращения обязательств и обязательственных правотношений должно заключаться в обосновании путей приведения терминологии договорного права в соответствие с потребностями нормального развития гражданских отношений, которые им регулируются.
