Доронина Н. Г., Красноухова Е. А., Семилютина Н. Г.

Возможность объективного и справедливого разрешения споров между частным инвестором и государством составля­ет одну из важнейших гарантий, предоставляемых инвестору принимающим государством, а также один из факторов, обе­спечивающих формирование благоприятного инвестицион­ного климата. Государства, объединившиеся в Евразийский

Экономический  Союз (ЕАЭС), заинтересованы в координации и гармо­низации регулирования правоотношений, возникающих в области регулирования перемещения капиталов. Такая гармонизация и/или коорди- нацинация должна способствовать формированию единого рынка капиталов на территории ЕАЭС, избегать ненужной иностранных и международных юрисдикционных ор­ганах.

Что касается регулирования привлечения капиталов, следует заметить, что иностранные инвесторы, как правило, стремились избежать подчинения национальной юрисдик­ции принимающего государства. В числе первых прецедентов «ухода» из-под юрисдикции принимающего капитал государ­ства упоминается дело фабрики Хорзов (Chorzow) 1922 года. Особенным в этом деле было то, что Международный суд в Га­аге принял к рассмотрению и вынес решение по иску частного лица - германского владельца фабрики на основании между- народного-правовых норм Версальских мирных соглашений, завершивших I Мировую войну. Решение было принято в пользу частного инвестора, чье имущество оказалось нацио­нализированным Польшей, к которой перешли территории, на которых находилась фабрика (Верхняя Силезия), которая после окончании войны перешла к Польше на основании Вер­сальских договоров.

Прецедентность «дела Хорзов», на которое иногда ссыла­ются до сих пор, состоит в том, что: во-первых, было признано право государства национализировать имущество иностран­ного частного лица; во-вторых, было признано право частного инвестора на получение компенсации за национализирован­ное имущество.

В качестве альтернативы государственным юрисдикци­онным органам в то время рассматривались органы междуна­родного коммерческого арбитража.

И здесь можно упомянуть еще об одном деле. Речь идет о споре, связанном с национализацией Россией английской зо­лотодобывающей компании Lena Goldfields (Лена Голдфилдс), который рассматривался в арбитражном суде в Лондоне на основании арбитражной оговорки о разрешении спора арби­тражем ad hoc и оказал большое влияние не только на разви­тие международного коммерческого арбитража за пределами СССР, но и на развитие системы разрешения внешнеэконо­мических споров в самом СССР, вызвав создание собственно­го внешнеторгового арбитража. Даже принятие уже после II Мировой войны Нью-Йоркской Конвенции ООН о признании и принудительном исполнении иностранных арбитражных решений 1958 г. не гарантировало частному инвестору прину­дительное исполнение решения, вынесенного против прини­мающего государства (как это было в деле Лена Гольдфилдс и позднее в деле Зюдельмайера или деле компании Нога).

Масштабная национализация иностранной собствен­ности, предпринятая развивающимися государствами в пер­вой половине 60-х гг., заставила международное сообщество задуматься о международном судебном механизме защиты прав инвесторов. Таковым стала Вашингтонская конвенция 1965 г., на основании которой был учрежден МЦУИС. МЦУ­ИС сочетал в себе преимущества и простоту международного коммерческого арбитража. В числе достоинств МКА обычно называют: возможность сторонам самим избирать арбитра для разрешения спора; относительная простота и неформаль­ность процедуры рассмотрения спора (например, возмож­ность представлять дело без адвоката); окончательность реше­ний, что избавляет стороны от длящихся годами процессов и таким образом сокращает расходы; наконец, относительная простота принудительного исполнения решений за рубежом. Сохраняя перечисленные выше преимущества МКА перед го­сударственными судами, МЦУИС добавляет к ним еще одно преимущество - обязательство государства признавать реше­ния МЦУИС и исполнять их, как если бы это было решение суда высшей инстанции принимающего государства (ст. 26 Вашингтонской конвенции). Такой подход способствовал ак­тивизации МЦУИС, со временем превратившегося в основной юрисдикционный орган для разрешения международных ин­вестиционных споров.

Переход к осуществлению экономических реформ в на­чале 90-х гг., начавшийся в СССР, а продолжившийся в Рос­сийской Федерации, и связанное с эти изменение отношения к вопросам привлечения капиталов, нашли отражения в ре­гулировании вопросов разрешения споров с участием ино­странных инвесторов. В частности, двусторонние соглашения о защите капиталовложений, заключавшиеся и СССР, и Рос­сийской Федерацией, включали в себя положения, опреде­лявшие порядок разрешения инвестиционных споров между инвестором и Договаривающимся государством, то есть госу­дарством - реципиентом инвестиций. Такие положения, как наследие «мрачного прошлого», когда рыночное мышление в Рос­сии только сформировалось. Необходимо привлечь к юридической борьбе лучших правоведов нашего государства. Если в Стокгольме арбитражный суд проигран полностью, то во Франции остается надежда выиграть кассацию. Теоретически исполнительный лист можно аннулировать. На мой взгляд, необходимо в кратчайшие сроки создать межведомственную комиссию под непосредствен­ным контролем Президента РФ. Требуется провести независимый анализ проделанной по линии Минфина работы с момента воз­никновения конфликта. Оценить шансы и любым способом попы­таться спасти ситуацию, то есть имидж России. Вовсе не обязатель­но забирать ведение этого юридического дела у той юридической фирмы, которую когда-то наняло Министерство финансов. Просто в государственных интересах необходимо поставить под контроль предлагаемой межведомственной комиссии всю юридическую де­ятельность по спору с фирмой «Нога» (см.: Кто отрубит «Ногу» // Российская газета. - 2002. - 7 июня). На самом деле, одной из при­чин конфликта с фирмой «Нога» стали просчеты при юридико- техническом оформлении отношений. Однако не было извлечено соответствующих уроков и не был проведен профессиональный анализ ситуации, поэтому дело оказало и продолжает оказывать негативное влияние на развитие последующих событий.

5      Российская Федерация подписала, но до сих пор не ратифициро­вала Вашингтонскую конвенцию об урегулировании инвестици­онных споров между инвестором и государством. Из государств ЕАЭС членами Вашингтонской конвенции являются Армения, Бе­лоруссия, Казахстан и Киргизия.

6      Содержание упомянутых выше двусторонних соглашений РФ первоначально определялось Постановлением Правительства РФ от 11 июня 1992 г. № 395 «О заключении соглашений меж­ду Правительством Российской Федерации и правительствами иностранных государств о поощрении и взаимной защите ка-

правило, предоставляли иностранному инвестору право выбо­ра: обращение в судебные органы по месту осуществления ка­питаловложения, обращение в третейский суд (коммерческий арбитраж) или обращение в МЦУИС в соответствии с поло­жениями Вашингтонской конвенции 1965 г. или Дополнитель­ного протокола к ней, если Договаривающееся государство не участвует в Вашингтонской конвенции.

Одной из особенностей соглашений времен СССР (на­пример, с Великобританией, Финляндией, Германией) было то, что в них предусматривалась возможность обращения в Арбитражный Институт Торговой палаты г. Стокгольма. Та­кая оговорка, содержавшаяся в действующем Договоре СССР с Федеративной Республикой Германией о содействии осу­ществлению и взаимной защите капиталовложений от 13 июня 1989 г., была использована для разрешения спора, воз­никшего между гражданином Зедельмайером и Российской Федерацией.

Рассматривая гипотетические варианты способов разре­шения инвестиционных споров, следует обратить внимание на то, что заключенные соглашения в большинстве своем не исключают, а предусматривают возможность обращения к судам государства, в которое осуществляется инвестирование капитала. Это делает актуальным рассмотрение вопроса о практике национальных судов государств ЕАЭС и в части, ка­сающейся механизмов разрешения инвестиционных споров, российская практика отличается определенными особенно­стями.

Особенности российской практики разрешения инвестици­онных споров

Определение категории «инвестиционный спор» как ги­потетического предмета возможной процедуры разрешения споров между инвестором и принимающим государством является важной задачей. Следует обратить внимание на то, что авторы Вашингтонской конвенции 1965 г. отказавшись от определения данной категории, тем самым возложили на на­ционального законодателя решение данной проблемы.

Особенностью российского законодательства, в опреде­ленной степени усложняющей понимание категории «инве­стиционный спор» является сохранение своего рода «двойных стандартов» в определении категории инвестиции, инвести­ционный спор. Такая двойственность является следствием на­личия двух законов, касающихся регулирования инвестиций: Федерального закона от 25 февраля 1999 г. № 39-ФЗ «Об инве­стиционной деятельности в Российской Федерации, осущест­вляемой в форме капитальных вложений» (далее - Закон об инвестиционной деятельности) и Федерального закона от 9 июля 1999 г. № 160-ФЗ «Об иностранных инвестициях на тер­ритории Российской Федерации» (далее - Закон об иностран­ных инвестициях). Наличие двух самостоятельных правовых актов в определенной степени предопределяет различия в практике разрешения споров.

Само по себе наличие различных актов, различного ре­гулирования для национальных и иностранных инвесторов не является чем-то необычным для практики регулирования капиталовложений. В ряде случаев специальная норма, каса­ющаяся иностранного инвестора, может оказаться оправдан­ной, например, для предоставления иностранному инвестору дополнительных гарантий, либо - наоборот, для обеспечения защиты интересов принимающего государства, когда огра­ничение доступа иностранных инвесторов на национальный рынок устанавливается в целях национальной безопасности (такая мера применяется в США). Однако при наличии разли­чий в регулировании национальных и иностранных инвести­ций законодатель, как правило, старается исходить из единого понимания категории капиталовложение, во всех случаях по­нимая его как единое понятие, применяемое и в отношении национального субъекта права, и в отношении иностранного лица.

В Российской Федерации категория «инвестиционные споры» была впервые определена в Законе РСФСР от 4 июля 1991 г. № 1545-1 «Об иностранных инвестициях в РСФСР» (За­кон 1991 г.), и подход к регулированию иностранных инвести­ций соответствовал стремлению проведения политики «от­крытых дверей и «тотальной либерализации» регулирования.

Такой подход характеризуется отсутствием четко сформули­рованного в законодательстве определения категории «инве­стиции». Современное определение основывается на перечис­лении видов активов, в которые могут быть вложены средства инвесторов. Следствием такого подхода стали определенные противоречия, которые оказали негативное влияние на защи­ту российских интересов, в том числе в зарубежных и между­народных судах. Как следует из Закона 1991 г., по существу оказываются приравненными друг к другу разные категории субъектов: частные лица, государства и международные орга­низации. Такой подход некорректен с точки зрения определе­ния порядка разрешения споров при имеющихся различиях в процессуальных возможностях этих субъектов (например, государство является носителем судебного иммунитета, а част­ное лицо - нет).

Существенно затрудняет корректное понимание катего­рии «инвестиции» широта определения того, что может счи­таться инвестированием капитала. Законодатель последовал принятому в то время в международной практике подходу, состоявшему в стремлении дать весьма широкий перечень имущества, которое могло бы считаться инвестициями. Такой подход способствует максимальному облегчению иностранно­му инвестору защиты своих прав уже на стадии доказывания своего статуса инвестора. Понимая под инвестиционными, «в том числе споры по вопросам размера, условий или по­рядка выплаты компенсации» Закон 1991 г. уточнил то, что «споры иностранных инвесторов и предприятий с иностран­ными инвестициями с государственными органами РСФСР, предприятиями, общественными организациями и другими юридическими лицами РСФСР, споры между инвесторами и предприятиями с иностранными инвестициями по вопросам, связанным с их хозяйственной деятельностью, а также споры между участниками.

Федеральный закон от 09.07.1999 № 160-ФЗ «Об иностран­ных инвестициях в Российской Федерации» (Закон 1999 г.), заменивший Закон 1991 г., тем не менее, сохранил подход к определению категории «иностранная инвестиция», состоя­щий в максимально широком перечне способов инвестирова­ния капитала. Существующий одновременно с Законом 1999 г. Федеральный закон от 25.02.1999 № 39-ФЗ «Об инвестици­онной деятельности в Российской Федерации, осуществляе­мой в форме капитальных вложений» (Закон об инвестици­онной деятельности) определяет инвестиции как «денежные средства, ценные бумаги, иное имущество, в том числе иму­щественные права, иные права, имеющие денежную оценку, вкладываемые в объекты предпринимательской и (или) иной деятельности в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта».

Таким образом, схожие по своей природе отношения ре­гулируются двумя различными по структуре и содержанию законодательными актами. Формальное отсутствие единого определения в законодательстве категории «инвестиции», ус­ложняют судебную практику. При этом специальные право­вые акты, регулирующие инвестиционную деятельность (как Закон 1999 г., так и Закон об инвестиционной деятельности) в практике российских судов применяются, как правило, в це­лях обоснования применения иных законодательных актов, которые необходимы для разрешения спорной ситуации, на­пример, в связи с применением налогового законодательства.

Согласно пп. 4 п. 3 ст. 39 Налогового кодекса РФ, передача имущества, если такая передача носит инвестиционный ха­рактер, не признается реализацией товаров, работ или услуг. При этом налогоплательщики исчисляют налоговую базу по налогу на прибыль по итогам каждого отчетного (налогового) периода на основе данных налогового учета (ст. 313 Налогово­го кодекса РФ).

В Арбитражном суде Московской области был рассмо­трен спор, в котором рассматривались вопросы налогового учета передачи прав по инвестиционному контракту (дело № А41-11221/2013). Инспекция Федеральной налоговой службы обратилась в арбитражный суд с заявлением к налогоплатель­щику о взыскании суммы доначисленных налогов и пеней, а также штрафа, предусмотренного п. 1 ст. 122 Налогового ко­декса РФ. Суд установил, что налогоплательщиком являлась сторона инвестиционного контракта, предметом которого было строительство объектов недвижимости жилищного назначения. В качестве оплаты по договору подряда, пред­усматривавшего выполнение подрядчиком ремонтно-строи­тельных работ в жилых помещениях, строившихся в рамках инвестиционного контракта, налогоплательщик заключил с подрядчиком договор уступки инвестиционной доли для дальнейшего получения подрядчиком в собственность ча­сти жилых помещений. Налоговая инспекция настаивала на удовлетворении заявленных требований, мотивируя их тем, что налогоплательщик передал подрядчику не инвестицион­ные права по договору, а имущественные права на квадратные метры в домах-новостройках, что привело к занижению на­логоплательщиком дохода на сумму, составившую стоимость реализованных имущественных прав на квадратные метры в домах-новостройках.

При рассмотрении спора суд исходил из того, что де­ятельность налогоплательщика в рамках инвестиционного контракта является инвестиционной в силу ст. 1 Закона об ин­вестиционной деятельности, поскольку налогоплательщиком внесен вклад в инвестиционный контракт в виде прав аренды на земельный участок. Следовательно, и отношения учрежде­ния здравоохранения с третьими лицами по передаче иму­щественного права, принадлежащего налогоплательщику по инвестиционному контракту, также носят инвестиционный характер.

Суд пришел к выводу, что отношения между налогопла­тельщиком и подрядчиком по спорному договору носят ин­вестиционный характер и не свидетельствуют о реализации товаров (работ, услуг), имущественных прав, в связи с чем от­казал в удовлетворении требований налоговой инспекции о взыскании с налогоплательщика недоимки по налогу на при­быль. Таким образом, при рассмотрении описанного выше дела суды исходили из следующих предпосылок для оценки отношений как инвестиционных: 1) наличие инвестиционного вклада (в данном споре - права аренды на земельный участок); 2) приобретаемые в результате заключения инвестиционно­го договора права не носят вещного характера. Для правовой квалификации имело значение признание факта отчуждения прав аренды на земельный участок по инвестиционному кон­тракту. В противном случае учреждение не могло бы приобре­сти инвестиционные права по договору, и как следствие, пере­дать их по договору уступки права требования, что позволило бы налоговой инспекции обоснованно взыскать недоимку по налогу на прибыль.

В другом споре (дело № А40-149653/2015) арбитражным судом Москвы были удовлетворены требования истца об обя­зании ответчика подписать акт о результатах реализации ин­вестиционного проекта. Судебная практика свидетельствовала о том, что единственным надлежащим способом защиты прав в рамках инвестиционного контракта является иск о понужде­нии к подписанию акта.

Рассматривая кассационную жалобу на решение суд пер­вой инстанции и суда апелляционной инстанции, суд касса­ционной инстанции сослался на Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ № 1276/13 от 04.06.2013 г. (дело «Ремонтник»). Следует отметить, что в указанном По­становлении правовая позиция суда была основана на ст. 24.2 Федерального закона от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государствен­ной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», согласно которой объект инвестиционной деятельно­сти, строительство которого осуществляется с привлечением внебюджетных источников финансирования на земельном участке, находящемся в государственной или муниципальной собственности, по договору, заключенному с органом государ­ственной власти, органом местного самоуправления, государ­ственным или муниципальным учреждением либо унитар­ным предприятием до 01.01.2011 г. и предусматривающему распределение площади соответствующего объекта инвести­ционной деятельности между сторонами данного договора, признается долевой собственностью сторон данного договора до момента государственной регистрации права собственно­сти на этот объект. Президиум пришел к выводу, что уклоне­ние стороны инвестиционного контракта, в котором участвует публично-правовое образование, от подписания акта о реали­зации инвестиционного проекта представляет собой неиспол­нение договорного обязательства, препятствующее другим его участникам оформить права на объект, созданный на их сред­ства, поэтому иск о понуждении исполнения этого обязатель­ства является надлежащим способом защиты их нарушенных прав.

В деле № А40-131958/2015 арбитражный суд Москвы отка­зал в удовлетворении первоначального и встречного исков об обязании ответчика подписать акт о результатах частичной ре­ализации инвестиционного контракта. Суд пришел к выводу, что инвестиционный контракт является договором о совмест­ной деятельности и в соответствии с п. 2 ст. 1050 ГК РФ раздел имущества, находящегося в общей собственности товарищей, и возникших у них общих прав требования осуществляется в порядке, установленном ст. 252 ГК РФ, предусматривающей раздел находящегося в долевой собственности имущества между участниками по взаимному соглашению. Суд указал, что он не вправе обязать сторону подписать акт, содержащий меру ответственности одной из сторон, без ее согласия. Таким образом, требование об обязании подписать акт о результатах реализации инвестиционного контракта, судом было призна­но ненадлежащим способом защиты. При этом ни в одном из Постановлений Пленума ВАС РФ и последующих Постанов­лениях Пленума ВС РФ не указано, какой их способов защиты прав инвестора в рамках инвестиционного контракта является надлежащим.

В рамках дела № А40-36915/2011 были рассмотрены ис­ковые требования инвестора о признании договора аренды не действительным и выселении из занимаемых помещений. Требования истец мотивировал тем, что 15.06.2004 г. между ним и Правительством г. Москвы был заключен инвестици­онный контракт, предметом которого является реализация инвестиционного проекта по строительству транспортно-пе­ресадочного узла; в качестве соинвестора был привлечен 1-й ответчик. Истец указал, что строительство завершено, что акт о реализации инвестиционного контракта не подписан, по­мещения ТПУ «Планерная» между участниками инвестици­онной деятельности не распределены, право собственности на объект в установленном ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» порядке не зарегистрировано. В помещениях располагаются различные организации и индивидуальные предприниматели, в том чис­ле, ответчики, которые осуществляют по указанному адресу торговлю товарами народного потребления. По мнению ист­ца, обжалуемые договоры аренды, заключенные между 1-ым ответчиком и остальными ответчиками, являются недействи­тельными (ничтожными) сделками, поскольку не соответству­ют требованиям ст.ст. 219, 247 и 608 ГК РФ.

Постановлением Федерального арбитражного суда Мо­сковского округа от 24.02.2012 г. отменены постановления Девятого Арбитражного апелляционного суда от 05.12.2011 г. и решение Арбитражного суда г. Москвы от 21.10.2011 г. по делу №А40-36915/2011, которым отказано в удовлетворе­нии исковых требований. При повторном рассмотрении иск удовлетворен. Судебные акты мотивированы установлением режима долевой собственности у участников инвестиционных отношений и невозможностью индивидуального распоряже­ния имуществом одним из инвесторов путем передачи его в аренду без согласия других участников долевой собственности в отсутствие регистрации права собственности на созданный объект недвижимости.

Впоследствии решение Арбитражного суда города Мо­сквы от 07.02.2013 г. отменено по новым обстоятельствам. Суд первой инстанции применил к отношениям сторон - участ­ников инвестиционной деятельности положения ГК РФ о долевой собственности, что явилось основанием для вывода о возможности распоряжения недвижимым имуществом путем передачи его в аренду третьим лицам исключительно с согласия всех участников долевой собственности, а приве­денные ответчиком постановления ВАС РФ определили не­возможность применения к отношениям по поводу объекта инвестиционной деятельности режима долевой собственно­сти в отсутствие государственной регистрации права на него, то суд первой инстанции правомерно пришел к выводу о на­личии оснований для пересмотра судебного акта по новым обстоятельствам.

Примечательно, что производство по делу № А40- 36915/2011 было прекращено в связи с отказом от исковых требований. Однако это не свидетельствует о том, что про­блема защиты прав инвестора в отсутствии государственной регистрации прав на объект инвестиций при его фактическом, физическом существовании, отсутствует.

Приведенные выше дела являются всего лишь частью того, что рассматривается российскими судами помимо спо­ров о расторжении инвестиционных договоров, взыскании ин­вестиционных взносов, споров, связанных с участием инвесто­ров на рынке ценных бумаг.

Принятое ВАС РФ Постановление от 11.07.2011 г. № 54 «О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из до­говоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем» содержит разъяснение, согласно ко­торому при разрешении споров, связанных с инвестиционной деятельностью, судам следует следовать правилам одной из глав 30, 37, 55, (см п. 4 Постановления). Судам разъяснено, что они обязаны определять правовую природу спорных отноше­ний, вытекающих из договоров, связанных с инвестиционной деятельностью в сфере финансирования строительства или ре­конструкции объектов недвижимости, и квалифицировать их с применением норм ГК РФ о договорах купли-продажи, под­ряда, простого товарищества и т.д. Отказывая в признании за инвестором первичного права собственности на объекты стро­ительства, ВАС РФ тем самым исключил из системы исков, по­даваемых инвестором в защиту своих прав по инвестиционно­му договору, широко применявшийся вещно-правовой иск о признании права собственности на объект строительства.

Представляется невозможным отрицать тот факт, что рассмотренные выше споры имеют особый характер, посколь­ку лицо, вступая в инвестиционные отношения, предполагает получение результата от вложенных средств, что отличает ин­вестиционные договоры от других видов договора. Экономи­ческую и социальную значимость инвестиционных процессов нельзя недооценивать, и это обуславливает необходимость особого правового подхода к рассмотрению споров между участниками инвестиционной деятельности.

Перспективы развития механизмов разрешения инвестици­онных споров в ЕАЭС

Приведенный выше анализ судебной практики пока­зал, что, имея общую экономическую природу, состоящую в осуществлении вложения капитала в целях последующего извлечения дохода, инвестиционные правоотношения могут облекаться в различную правовую форму. Применение спе­циальных законов об инвестициях (как Закона 1999 г., так и За­кона об инвестиционной деятельности) носит в значительной степени прикладной характер. При этом наличие двух законо­дательных актов, регулирующих «внутренние» и иностранные инвестиции осложняет применение законодательства о пред­принимательской деятельности.

Наличие иностранного элемента, рассматриваемого в качестве правового основания регулирования деятельности национальных и иностранных инвесторов посредством раз­личных правовых актов, является важным, но не определяю­щим в части регулирования инвестиций. Особенности поряд­ка разрешения инвестиционных споров составляют одну из особенностей правового режима иностранных инвестиций. При этом порядок разрешения инвестиционных споров мо­жет регулироваться не только специальными национальными актами об иностранных инвестициях, но и нормами междуна­родных договоров.

В современных российских условиях вопрос международ­ного регулирования иностранных капиталовложений рассма­тривается в отрыве от содержания регулирования внутренних (национальных инвестиций). Возникающий разрыв между регулированием инвестиций отечественных и иностранных затрудняет проведение государственной политики - как вну­тренней, экономической, так и внешней. Представляется, что формирование благоприятного инвестиционного климата должно происходить для всех инвесторов, и национальных и иностранных. В качестве инструментов формирования благо­приятного инвестиционного климата надлежит рассматри­вать как международные (много- и двусторонние) соглашения (договоры), так и национальное законодательство.

Для обеспечения такого рода единения представляется необходимым рассматривать в комплексе проблему модер­низации национального законодательства и международных соглашений. Одним из элементов соглашений о защите капи­таловложений является условие о страховании инвестицион­ных рисков. Механизм страхования от политических рисков является важным элементов защиты прав инвестора, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что следствием принятие судебного решения в пользу частного инвестора не всегда становится выплата компенсации.

В целях поощрения экспорта частного капитала, соста­вившего впоследствии основу внешнеэкономической экс­пансии США, была учреждена Корпорация по частным ка­питаловложениям (Overseas Private Investment Corporation - OPIC). В случае нарушения прав инвестора, экспроприации собственности инвестора, инвестору США выплачивается компенсация, а к государственной корпорации OPIC пере­ходят все права требования в силу принципа суброгации по договору страхования. Особенностью OPIC является крайняя политизированность ее действий: чтобы получить страхова­ние от инвестиционных рисков, инвестор должен размещать капитал в государствах, политику которых одобряет США (требование, чтобы страна, в которую инвестируется капи­тал, проводила демократические преобразования и соответ­ствовала иным критериям не всегда экономического характе­ра). Все это может превращать страхование инвестиционных рисков в инструмент политического давления на принимаю­щее государство. По образу OPIC в иных странах стали фор­мироваться подобные организации. В частности, в Японии было учреждено агентство по страхованию экспорта и инве­стиций - NEXI (Nippon Export Investment Insurance). В Гер­мании страхование инвестиционных рисков было передано нескольким частным страховщикам - PriceWaterhouseCopers Aktiengeselschaft, Wirtschaftsprufungsgeselschaft и Euler Hermes Deutschland A^G.

В конце 2009 г. в рамках разработки и реализации про­граммы поддержки экспорта с России в 2011 г. Российское агентство по страхованию экспортных кредитов и инвестиций (ЭКСАР) создано в конце 2011 г. Обеспечение эффективного взаимодействия и координации между регулированием режи­мов, предоставляемых внутренним (национальным) и внеш­ним (иностранным) инвесторам является важным условием формирования благоприятного инвестиционного климата. В этом случае представляется уместным говорить не только об инвестиционном климате на территории России, но и на тер­ритории государств, входящих в ЕАЭС. Представляется, что проблемой формирования благоприятного климата в ЕАЭС является то, что сформировавшееся к настоящему времени в Договоре о ЕАЭС регулирование не отражает особенностей и тенденций периода пост-глобализации и окончания действия Вашингтонского консенсуса.

Пересмотр рядом государств двусторонних договоров о защите капиталовложений (в частности, речь идет о Модель­ном договоре о защите капиталовложений, текст которого был утвержден Правительством Индии в 2015 г., а также о пе­реговорах по выработке двустороннего соглашения о защите капиталовложений, которые ведут в настоящее время Китай и США) мог бы быть принят во внимание при совершенствова­нии режима регулирования в ЕАЭС. По существу, речь идет о поисках нового баланса интересов государства - экспортера капиталов и государства - реципиента инвестиций. То, что страны, прежде выступавшие реципиентами, стали формули­ровать позиции, в большей степени отвечающие своим наци­ональным интересам, заслуживает внимания, а их опыт - за­имствования.

Формирование справедливого механизма разрешения споров между принимающим государством и инвестором яв­ляется одним из элементов координации политики государств ЕАЭС. Поливариантность инструментов разрешения споров должна оцениваться в качестве условия формирования благо­приятного инвестиционного климата. Координацию нацио­нальной правоприменительной практики государств членов ЕАЭС необходимо рассматривать в качестве одного из первых элементов в системе такой координации. В таком варианте формирование механизма обмена информацией о практике разрешения инвестиционных споров в ЕАЭС могло бы стать начальным шагом для последующей координации, как в части гармонизации законодательства, так и в части практики раз­решения споров.