Юридическая природа внесудебной защиты прав кредитора в договорных обязательствах
Существующие теоретические систематизации форм защиты вопрос о внесудебной защите прав проясняют противоречиво. Использование предоставленных законом способов (средств) правовой защиты нарушенных прав непосредственно коммерсантом и привлечение медиаторов, экспертов, арбитров объединяется в понятие неюрисдикционной формы защиты. К внесудебным способам защиты прав клиентов страховых компаний (потребителей) причисляются урегулирование споров страховым омбудсменом и медиатором. Под односторонними средствами защиты, которые не требуют вмешательства судебных органов, понимаются только «инструменты реагирования кредитора на нарушение условий договора». С учётом смешанного характера российского культурологического типа, говорится о значительном в нашей стране потенциале развития несудебных процедур защиты права.
Мы заявляем тезис о существовании в сфере договорного права двухуровневой внесудебной защиты. Понятие «внесудебная защита» в полной мере раскрывается только через оба её уровня: саморегулирование контрагентами в договорном тексте конструкций защиты прав собственными юридическими действиями кредитора и применение действительным кредитором согласованных договором, упорядоченных нормами позитивного права, иными допустимыми законом и/или договором правовыми регуляторами конструкций защиты прав односторонними действиями. Чтобы достичь конкретного содержания заявленное суждение необходимо сопроводить юридической аргументацией для заполнения его структуры.
В первую очередь в теоретическом определении нуждается уровень защиты, предшествующий осуществлению кредитором собственных юридических действий против неисполнительного должника. На этом уровне внесудебной защиты осуществляется моделирование и закрепление в договорном тексте эксклюзивных и/или договорной индивидуализации и корректировки нормативных или предусмотренных вненациональной системой принципов и правил либо отработанных бизнес-практикой конструкций прерогативной защиты прав кредитора в договорных обязательствах.
Анализ договорных текстов свидетельствует о существовании особой разновидности защитных правоотношений, завершаемых (но не исчерпываемых) вступлением в силу индивидуального договора с включёнными в его текст конструкциями защиты прав только действиями кредитора. В содержании научных работ, между тем, проявляется явное несоответствие объёмов изучения инициативных действий контрагентов в сравнении с порождённым деловой практикой массивом ци- вилистических конструкций.
Безусловно, что общепризнанным принципом гражданского права российский законодатель считает лишь судебную защиту прав. Отсюда защита прав (без учёта правовой деятельности по частноправовому регулированию контрагентами в условиях договоров конструкций внесудебной защиты) в отечественной науке рассматривается как «комплексное понятие, состоящее из способов воздействия (выраженных в нормах права) и способов реализации права (выраженных в актах правоприменения)». Напротив, юристы общего права, как и юристы континента, «первыми и без препятствий при отсутствии адресных законодательных запретов способны моментально реагировать на клиентскую потребность разработать сложную правовую конструкцию, имеющую для доверителя жизненно важное значение».
Формулирование понятия «внесудебная защита договорных прав кредитора» не может основываться только на нормоведении и анализе правовых норм в их практической реализации. В специальной литературе подчёркивается настоятельная необходимость изучения не только законодательного, но и договорного компонентов правового регулирования договорных отношений, первоочередного анализа договорных положений. При юридической свободе договора у бизнеса большие возможности для построения эксклюзивных конструкций защиты прав и корригирования защитных конструкций, содержащихся в национальном и зарубежном (применимом) законодательстве, с учётом прецедентных решений судов и регулятивных арбитражей по их применению. Соответствующим избранному вектору научного поиска и современному уровню развития юридической науки поэтому будет применение методологии исследования, включающей дополнительно предметный анализ конструкций защиты, содержащихся в кодифицированных Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 и документах Европейского Союза, актах МТП, иных международных организаций. Принципы УНИДРУА и Принципы европейского контрактного права, пока иное не санкционировано нашим государством, не являются частью российского права. Нормы о конструкциях внесудебной защиты указанных Принципов по договорам внешнего оборота с участием российских контрагентов на основании ст.
Последствием частноправового индуцирования в договоре устойчивых целостных моделей из правовых возможностей кредитора при определённых юридических фактах и в определённых пределах, мы считаем, является внесудебная защита прав кредитора на уровне саморегулирования цивилистиче- ских конструкций защиты.
Можно согласиться с мнением А. В. Милькова, что нуждается в пересмотре понятие гражданско-правовой защиты. Верной основой для определения самостоятельного значения и правовой природы первого уровня внесудебной защиты является ёмкое определение защиты гражданских прав как деятельности по устранению препятствий на пути осуществления прав. Широкая трактовка защиты как деятельности, целью которой является не только восстановление нарушенного (оспоренного) права, позволяет отнести к защите прав сформулированное языком договорного стиля регулирование сторонами для себя эксклюзивных и индивидуализированных к цели договора конвенционных и законодательных конструкций защиты прав. Юридический эффект договорного текста конструкций внесудебной защиты как составных частей договора не предопределяем субъективными намерениями только одной из сторон, так как непредоставление исполнения зависит от разновидности простых обязательств по конкретному договору. Поэтому договор как регулятор понимается не простой совокупностью волеизъявлений, договор есть взаимные творческие действия его сторон по проработке договорного текста. Каждая сторона при проведении в тексте договора индивидуально разработанных конструкций защиты рассматривает себя исключительно в положении действительного кредитора.
Зададимся вопросом обоснования юридической природы действий сторон по оптимизации договорных условий до модели внесудебной защиты прав. Закрепление в ходе предметных переговоров в тексте договора правовых конструкций не является результатом фактических действий сторон. Поэтому неверно реализацию права на заключение договора на преддоговорной стадии рассматривать только фактическим, а не юридическим поведением. Напротив, разработка договорного текста в процессе предконтрактных взаимодействий сторон осуществляется юридическими действиями будущего кредитора, когда на содействие другой стороны рассчитывать не приходится. Во-первых, действия стороны формирующегося договора по неотступному, стойкому в своих намерениях, настаиванию на включении в договор самозащитных моделей порождают юридические последствия в виде отшлифованного в этой части договорного текста. Во-вторых, поскольку такие целенаправленные действия стороны учитывают понимание и ответную реакцию профессионального партнёра, они завершаются регулятивным согласованием соответствующего раздела договора. В-третьих, так как эти действия, не лишают другую профессиональную сторону выбора структуры договора и творческого конструирования соответствующих природе договора встречных защитных моделей, они соответствуют этическим началам автономии воли. В-четвёртых, через правило «rantra proferentem» о толковании контрактных условий противоположно интересам выдвинувшей их стороны защищается неприкосновенность ясно сформулированных стороной конструкций, которые не толкуются против неё (ст. 4.6 Принципов УНИДРУА). Проблема лишь в том, что это правило толкования в российской судебной практике используется в единичных случаях, отсутствует в ГК РФ, хотя закреплено на законодательном уровне в кодексах множества стран, применяется в Англии и США.
Иначе говоря, реализуется правообразовательное правомочие профессиональных сторон по контролю содержания будущего договора, а не «предстающее в качестве законного интереса намерение лица воспользоваться указанной возможностью», как считает В. В. Груздев.
Предлагаемая трактовка самостоятельной интеллектуальной деятельности контрагентов по проведению в тексте договора формулировок конструкций о защите своих прав односторонними действиями согласуется с предложенным в науке аспектом понимания защиты: «Защита есть действие, но не возможность действия и не система правовых средств». В немецком языке слово «защита» (Schutz) означает действие или ряд действий...», а глагол schutzen в первом смысле этого слова применяется именно к защите прав. Защитные конструкции самим фактом наличия в согласованном договорном тексте, из-за невозможности одностороннего их переформулирования контрагентом как в ходе предметного договорного процесса, так и при исполнении договорных обязательств, устраняют угрозу отсутствия проработанных частных систем кредиторского ответа на нарушение его прав. При отставании законодательного регулирования защитных конструкций от потребностей жизни договор как консолидированный регулятор фиксирует вольно принятые из действующего права и созданные индивидуально ad hoc для конкретного договора кредиторские конструкции защиты. На уровне договорного регулирования структурно организованные построения из односторонних юридических действий кредитора и когерентных с ними юридических фактов, договорных условий и оговорок не только предоставляют кредитору возможность защиты прав. С момента вступления договора в силу они как правовой барьер реально защищают кредитора по простому договорному обязательству от отсутствия или недостатка средств самостоятельного юридического реагирования на неисполнение договорного обязательства должником или несоблюдение согласованных доминант о рисках. Индивидуальные конструкции самозащиты снижают уровень непредсказуемости на случай неисполнения, существенного или предвидимого неисполнения договорных обязательств должником.
Правовая деятельность сторон по упорядочению процедуры заключения договоров не охватывает проработку защитных схем в тексте будущего договора. Но прежде всего совершенствованию договорной техники, особенностям заключения договоров посвящён ряд научных исследований. Хотя именно после проведения сложной юридической работы на преддоговорной стадии подписанием договора конструкции включаются в договорный текст, создают ясную регулятивную среду защиты прав по договору. Систематизация опыта договорного установления возможностей защиты прав вне суда и его научная оценка, к сожалению, в российской юридической науке, по сравнению с зарубежной не получили достаточной разработки. Кропотливое сравнительно-правовое изучение права стран ЕС позволило европейской правовой науке в полном объёме учесть природу последствий, вытекающих из факта заключения договора и предложить в ст. 1 раздела 1 тома 1 разрабатываемого проекта европейского гражданского кодекса следующее определение контракта, которое (в отличие от нормы п. 1 ст. 420 ГК РФ) с очевидностью учитывает правовую деятельность сторон по саморегулированию сложных юридических продуктов: «Контракт — это соглашение двух или более сторон, заключаемое в целях возникновения, регулирования, изменения или прекращения правовых отношений между ними. Он также может породить обязательства или другие последствия лишь для одной из сторон». Преимущество внесудебной защиты кредитора обусловлено возможностью регулирования в договоре гибких защитных моделей из пула самоисполнимых юридических действий кредитора и взаимосвязанных с ними юридических фактов и оговорок без публичного принуждения к должнику. Элементы публичного воздействия на стороны либо на одну из них при создании в договоре цивилистических конструкций также отсутствуют. Структурированный массив условий (оговорок) о защите прав односторонними юридическими действиями кредитора фиксирует доступ к частноправовой (без суда) защите им своих прав по индивидуальному договору на весь период его действия.
Реальный характер защиты прав кредитора на уровне применения договорных конструкций защиты во многом предопределяется усилиями правовых консультантов бизнеса по их частноправовому формулированию для конкретного договора. Распространённость в деловых договорах структурированных конструкций защиты прав односторонними действиями кредитора ставит под сомнение теоретическую обоснованность традиционного взгляда, считающего моментом возникновения защитной правовой связи только специальный юридический факт — нарушение права. Как показывают данные договорной практики, путём выработки заранее стандартных условий фирмы для определённых видов договоров, обмена этими стандартными формами после отправления проекта контрактов, составления на полученные проекты контрактов правовых заключений, юридического выверения текста оговорок, отстаивании своих стандартных условий в подписываемых договорных текстах однозначно осуществляется адресная защита контрагента в положении действительного кредитора в пределах объединенных в защитную модель его возможных односторонних действий. Через правовую деятельность сторон по регулированию целевых конструкций в условиях конкретного договора специфика правового воздействия на должника в простом договорном обязательстве находит ясное отражение.
В итоге констатируем, что на уровне договорного регулирования параметров цивилистических конструкций внесудебной защиты осуществляется не предупреждение неисполнительности должника (охрана), а индивидуализированный акт правоустановительной защиты любой стороны в положении кредитора.
Следовательно, правоотношения по защите прав кредитора без участия суда, арбитража, посредников, иных 3-х лиц могут возникать ранее момента неисполнения, существенного неисполнения обязательства должником либо возникновения такой угрозы обязательственным правам кредитора в прямо предусмотренных законом случаях (п. 2 ст. 328, п. 2 ст. 715, п. 1 ст. 821 ГК РФ). Эти правоотношения существуют вначале на уровне саморегулирования необходимых по договору защитных правовых образований. Они находят отражение в условиях и оговорках заключённого договора (контракта), в содержании юридически новых или откорректированных нормативных конструкций защиты прав односторонними юридическими действиями кредитора после приведения в согласие в договорном тексте положений разнообразных правовых регуляторов. Для обозначения договорной защиты в немецкой практике применяется даже специальный термин — Schutzvertraglicher. А. А. Левков прав, считая недопустимым сводить процесс правового регулирования к охране. Саморегулирование сторонами в договорном тексте секун- дарных конструкций на случай неисполнения договорных обязательств должником защищает не регулятивный интерес кредитора, а его право. В договоре регулируется равнодействующая с нормативной целевая юридическая конструкция.
Отсюда, в существенном изменении нуждается соотношение объёма теоретического изучения конструкций судебной и внесудебной защиты прав кредитора его односторонними действиями в сфере делового обмена. Не может быть оспорено утверждение о существовании «проблемы с развитием доктрины односторонних средств защиты в современном российском праве, и абсолютная неопределённость отечественного права в тех вопросах, ответы на которые известны европейским студентам». Изучение созданных в договорной практике конструкций защиты прав позволяет выделять в их составе новые элементы, а в наборе договорных конструкций — как утвердившиеся в деловом обороте, так и разработанные вненациональными регуляторами оптимальные варианты для их перевода в нормы права.
Анализ договорных положений позволяет утверждать, что построение как законодателем, так и обслуживающими бизнес юристами цивилистических конструкций внесудебной защиты прав стороны, не получившей исполнения, основывается на содержании гражданско-правового обязательства в узком смысле слова. При создании, дополнении и изменении конструкций всегда вычленяются простые обязательства и их субъекты: кредитор и должник. Именно поэтому важно иметь легальную дефиницию обязательства в узком смысле. При обсуждении Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации одно из предложений касалось законодательного определения обязательства в виде сложного (синаллагматического) правоотношения с «кредиторскими обязанностями». Хотя признание в ряде Постановлений Президиума Высшего арбитражного суда РФ (от 18.05.2010 № 1729/10, от 05.07.2011 № 2346/11 и от 12.07.2011 № 17389/10) последствием нарушения лизингодателем не входящей в состав договорного обязательства «кредиторской обязанности» (по должной осмотрительности при оплате имущества поставщику) лишь права на возражение по кондикционному иску лизингополучателя сразу повлекло непропорциональное распределение конструкций судебной защиты. В результате нарушившие договоры лизингополучатели получили эффективный кондикционный иск с методикой расчёта взыскиваемой суммы. У потерпевших лизингодателей осталась слабая в условиях российского правопорядка конструкция судебной защиты — иск о возмещении убытков. В итоге возврат предмета лизинга при расторжении договора «сильно напоминает выкуп лизингодателем (потерпевшим кредитором) собственного имущества у лизингополучателя (неисправного должника) по цене, превышающей действительную стоимость спорного актива».
< предыдущая | следующая > |
---|