Необходимо отметить, что всех ученых в области уголов­но-исполнительного права сближает то, что при построении предмета уголовно-исполнительного права они включают в него три законодательно обусловленные группы обществен­ных отношений: 1) общественные отношения, возникающие в связи с исполнением и отбыванием уголовных наказаний; 2) общественные отношения, возникающие при исполнении и отбывании иных мер уголовно-правового характера; 3) обще­ственные отношения, возникающие при применении к осуж­денным основных средств исправления. Вместе с тем необхо­димо признать, что существуют позиции, исходя из которых предмет уголовно-исполнительного права состоит в том числе из иных, кроме указанных, общественных отношений.

На современном этапе развития уголовно-исполнитель­ного права подходы к определению видов отношений, со­ставляющих предмет уголовно-исполнительного права, доста­точны противоречивы. В последнее время также проявляется тенденция к расширению круга уголовно-исполнительных отношений, подлежащих правовому регулированию. С на­шей точки зрения предмет уголовно-исполнительного права со временем претерпевает изменения, то есть он становится в качественном отношении более объемным (выявляются новые виды групп общественных отношений), а в количественном отношении подвергается сужению. Так, из сферы правового регулирования выпадают виды наказаний, назначение и ис­полнение которых не предусмотрено законодателем, напри­мер, арест, принудительные работы.

В ряде работ последнего времени в качестве предмета уго­ловно-исполнительного права рассматривают общественные отношения, возникающие по поводу содержания подозрева­емых и обвиняемых под стражей в следственных изоляторах, осуществления контроля за лицами, в отношении которых судом в качестве меры пресечения установлен домашний арест. Представляется, что приведенная позиция ошибочна. Во-первых, приведенные правоотношения следует признать уголовно-процессуальными, они явно противоречат природе уголовно-исполнительного права. Признать эти отношения уголовно-исполнительными значит констатировать, что лицо, находящееся в следственном изоляторе, а также находящееся под домашним арестом, обладает всеми признаками субъ­екта преступления, вина которого в содеянном установлена, что противоречит принципу презумпции невиновности. Во- вторых, применяемые к лицу меры государственного принуж­дения уголовно-процессуального характера - заключение под стражу, домашний арест не относятся к уголовно-правовым мерам, исполнение которых легально закреплено в ст. 2 УИК РФ. Целью выбираемой судом указанной жесткой меры про­цессуального характера в отношении конкретного физическо­го лица, имеющего статус подозреваемого, не преследует цели исправления, частной превенции.

Неоднозначно решается вопрос в части включения в предмет уголовно-исполнительного права отношений, воз­никающих после освобождения лица от дальнейшего отбы­вания наказания. В. Н. Чорный отмечает, что уголовно-испол­нительное право имеет свое исключительное содержание. К нему он относит общественные отношения, возникающие при применении средств исправительного воздействия к осужден­ным, поддержании правопорядка и безопасности в исправи­тельных учреждениях, ресоциализационные отношения как пенитенциарного, так и постпенитенциарного периода. Что касается ресоциализационных отношений пенитенциарного характера, то они имеют легальное закрепление в ст. 2 УИК РФ и складываются в рамках функционирования подготовки осужденных к освобождению от отбывания наказания. Каса­тельно ресоциализационных постпенитенциарных отноше­ний мнения противоречивы.

Согласно первой позиции ученых (В. А. Уткина, В. Е. Южанина) отношения, возникающие после освобождения осужденных от дальнейшего отбывания наказания в пределах судимости, не являются уголовно-исполнительными. В то же время В. Е. Южанин пишет: «Уголовно-исполнительное право как самостоятельная отрасль права должно иметь своими ос­новными целями ресоциализацию осужденных и предупреж­дение с их стороны новых преступлений». Таким образом, он формулирует вывод о том, что предмет уголовно-исполни­тельного права может быть расширен за счет включения норм права по регулированию вопросов социальной адаптации лиц, освобожденных из мест лишения свободы.

Несомненно, ресоциализационные отношения, возни­кающие в рамках подготовки лица к освобождению, имеют легальное закрепление и подтверждение в практической де­ятельности учреждений и органов, исполняющих наказания. Вместе с тем неоднозначно решается вопрос о регулировании вопросов постпенитенциарной адаптации освобожденных от отбывания наказания лиц.

В литературе А. П. Фильченко высказывает точку зрения о том, что в рамках уголовно-исполнительного права следует рассматривать постпенальные отношения. По его мнению, форма постпенитенциального воздействия расценивается в качестве судимости. В связи с этим он формулирует вывод о том, что правоограничения, возлагаемые на осужденного по­сле отбытия наказания, реализуются не только в рамках уголовно-правовых, но и уголовно-исполнительных правоотношений.

В. И. Горобцов полагает, что в рамках уголовной от­ветственности существуют меры наказания, меры уголов­но-правового регулирования, меры постпенитенциарного воздействия. Исходя из правового анализа представленных рассуждений о природе мер постпнитенциарного воздей­ствия, ученый формулирует вывод о том, что уголовно-ис­полнительные отношения существуют в формах реализации наказания, мер уголовно-правового характера, а также мер постпенитенциарного воздействия. Последние берут свое на­чало с момента отбытия осужденным наказания (меры уголов­но-правового характера) и применяются до истечения сроков снятия или погашения судимости, установленных в ст. 86 УК РФ. Схожую точку зрения можно встретить у Т. Г. Понятов- ской, Г. Х. Шаутаевой. Указанные авторы рассматривают по­нятия судимости и посткриминального контроля в качестве соотносимых понятий. Все авторы усматривают в основаниях применения формы посткриминального (постпенитенциар­ного) контроля судимость с производным признаком отбытия наказания. Авторы формулируют выводы о необходимости рассмотрения отношений посткриминального (постпенитен­циарного) контроля по осуществлению административного надзора за лицами, отбывшими наказание, в рамках отрасли уголовно-исполнительного права.

О.   В. Филимонов рассматривает судимость лица, отбыв­шего наказание, в качестве основания для проведения соци­ально-правового контроля. Полагаем, что научные дискуссии о возможности включения в предмет уголовно-исполнитель­ного права постресоциализационных отношений (постпени­тенциарных, постпенальных) требуют настоятельного непо­средственного правового анализа и оценки таких правовых явлений, как адаптация, административный надзор, контроль.

Придерживаясь классической точки зрения о том, что уголовно-исполнительные отношения возникают с момента вступления в законную силу обвинительного приговора суда, мы не отрицаем, что с этого момента конкретный гражданин признается судимым. Вступивший в законную силу обвини­тельный приговор суда, предусматривающий исполнение на­казания или меры уголовно-правового характера, качественно меняет статус подсудимого, превращая его в осужденного. Вместе с тем очевидно и то, что понятия «осужденный как носитель прав, обязанностей и законных интересов» и «лицо, подвергнувшееся осуждению» («осужденное лицо», «лицо, имеющее судимость») - неравнозначные понятия.

Рассматривая правовое положение осужденного в соот­ношении с категорией судимости, А. П. Фильченко пишет: «Категории "правовое положение" и "правовой статус" в теории права рассматриваются как равнозначные. Поэтому правовое состояние (положение) судимости и правовой статус (положение) осужденного - явления соотносимые. Объеди­няя их в одно, можно заключить, что судимость - это период времени, в течение которого лицо считается преступником и сохраняет статус осужденного». На наш взгляд, здесь не­обходимо отметить, что термин «осужденное лицо» не при­равнивается к понятию правового статуса осужденного как субъекта уголовно-исполнительных правоотношений. Суди­мость - сложная правовая категория, сугубо уголовно-право­вой институт. После освобождения от отбывания наказания (меры уголовно-правового характера) до времени снятия или погашения судимости лицо, имеющее судимость и находяще­еся под административным надзором, является субъектом уго­ловно-правовых, но не уголовно-исполнительных отношений.

Представляется, что отношения уголовной ответственно­сти и отношения судимости шире уголовно-исполнительных. Так, лицо, в отношении которого вступил в законную силу обвинительный приговор суда, приобретает правовое состоя­ние (положение) осужденного, становится субъектом уголов­но-исполнительных правоотношений. Здесь мы обнаружи­ваем совпадение юридических фактов, порождающих статус осужденного лица и осужденного в уголовно-исполнительном аспекте. Центральные уголовно-исполнительные правоотно­шения, на наш взгляд, существуют в рамках исполнения уго­ловного наказания, иных мер уголовно-правового характера, применения условных видов освобождения от отбывания на­казания, но прекращаются после полного срока отбытия нака­зания. С этого момента за лицом сохраняется статус осужден­ного в рамках понятия «судимости», но он является субъектом уголовно-правовых отношений.

Для обоснования данной точки зрения позволим себе обратиться к правовому статусу лица, отбывшего наказание (меру уголовно-правового характера), а также деятельности государственных органов, осуществляющих административ­ный надзор и контроль за указанными субъектами в рамках постресоциализационного процесса. Не трудно заметить, что на правовой статус лица, отбывшего наказание (меру уголов­но-правового характера) оказывает влияние уголовно-право­вой институт судимости.

Зададимся следующим вопросом: «Может ли лицо, от­бывшее наказание (меру уголовно-правового характера), не обладающее статусом осужденного с точки зрения уголовно­исполнительного аспекта быть субъектом уголовно-исполни­тельных отношений? Ответ на поставленный вопрос кроется в анализе процесса ресоциализации лиц, отбывших наказание, меру уголовно-правового характера, а также его соотносимо­сти с категорией «судимость».

Дело в том, что процесс постпенитенциарного воздей­ствия на бывшего осужденного осуществляется в рамках сня­тия или погашения судимости. Процесс ресоциализации состоит из нескольких этапов: адаптации к установленному режиму исполнения и отбывания наказания, адаптации к тру­ду, образованию во время отбывания наказания, адаптации к условиям содержания перед подготовкой к освобождению, адаптации после отбытия наказания (меры уголовно-правово­го характера). Нам представляется, что постресоциализацион- ные отношения не вписываются в структуру предмета уголов­но-исполнительного права.

Термин «ресоциализация» означает восстановление по­зитивных социальных связей осужденного. В процессе ресо­циализации после освобождения осужденного от отбывания наказания должны участвовать как государственные органы, так и частные учреждения, местные органы, общественные уч­реждения.

В научной литературе обращается внимание на то, что законодатель на современном этапе развития отграничивает порядок оказания помощи освобождаемым лицам от порядка оказания помощи освобожденным осужденным. Так, УИК РФ не включает в предмет уголовно-исполнительных отношений постпенитенциарной социальной адаптации, ресоциализа­ции освобожденных из мест лишения свободы, а указывает на порядок регулирования порядка оказания помощи освобож­даемым лицам, то есть осужденным.

Экскурс в историю советского исправительно-трудово­го права позволяет констатировать, что ранее действующей главой 18 ИТК РСФСР 1970 г. предписывалось оказывать по­мощь лицам, освобожденным от отбывания наказания. Нам представляется, что для выяснения вопроса о том, требуется ли расширение сферы предмета уголовно-исполнительного права по данному направлению, необходимо разобраться в содержании процесса оказания помощи осужденным после освобождения. Так, освобожденные после отбытия наказа­ния нуждаются в трудоустройстве: восстановлении семейных родственных связей, сталкиваются с решением жилищных вопросов, вопросов здравоохранения, нуждаются в трудовом и бытовом устройстве жизни. Как видим, вопросы, которые приходится решать осужденному, требуют должного внима­ния со стороны как государственных органов, так и органов местного самоуправления, частных субъектов, общественных и религиозных организаций. Уровни правового регулирования, возникающих при этом фактических общественных отноше­ний, различаются как по горизонтали (присутствует разно­плановая отраслевая принадлежность жилищных, трудовых, семейных норм права), так и по вертикали (правопримените­лем в реализации отраслевых норм права участвует субъект, действующий на федеральном, региональном, местном уров­нях). На основании чего представляется важным отметить, что неоправданно в предмет уголовно-исполнительного права включать группы общественных отношений, предусмотрен­ных нормами из других отраслей права, которые по сущно­сти и содержанию не относятся к уголовно-исполнительным. Хотя, конечно, нельзя не отметить, что ряд ученых и практи­ков предлагают рассматривать вопросы постпенитенциарной адаптации освобожденных после отбытия наказания в рамках предмета уголовно-исполнительного права. Если принять за основу такой подход, то мы будем вынуждены признать, что предмет уголовно-исполнительного права окажется, во- первых, неоднородным, во-вторых, субъектом уголовно-ис­полнительных отношений станет лицо, освобожденное после отбывания наказания, в-третьих, область уголовно-исполни­тельных отношений станет регулироваться совокупностью норм из других отраслей права, не обладающих признаком «особой систематики». В рамках представленного обоснова­ния позиции вышеобозначенный подход представляется оши­бочным. Основная задача уголовно-исполнительного права - достижение цели исправления осужденных. Что же касается закрепления результатов исправления лица, освобожденного после отбытия наказания, это многофунциональная задача, при реализации которой участвуют не только уголовно-ис­полнительные органы и учреждения на стадии подготовки осужденных к освобождению, но и органы местного самоу­правления, органы социальной защиты населения, обществен­ные организации и другие субъекты. Справедливости ради отметим, что В. А. Уткин аргументированно относит постпе­нитенциарные отношения освобожденных к социальным от­ношениям, а не к уголовно-исполнительным.

В нормах Федерального закона от 06 апреля 2011 г. №64- ФЗ «Об административном надзоре за лицами, освобожден­ными из мест лишения свободы» содержатся признаки регу­лирования постпенитенциарных отношений, возникающих на основе норм других отраслей права. Это субъекты, облада­ющие особыми правами и обязанностями (лицо, отбывшее наказание), в пределах срока действия судимости; объекты правового регулирования (действия и поступки лиц, отбыв­ших наказания, их поведение, компетенция должностных лиц учреждений и органов, осуществляющих административный надзор); юридические факты. В процессе анализа функцио­нирования постпенитенциарных отношений можно выявить связи с уголовно-правовыми отношениями посредством воз­действия института судимости.

Субъекты постпенитенциарных отношений обладают уникальным межотраслевым комплексом субъективных прав и законных интересов, что не соответствует отраслевой спец­ифике норм уголовно-исполнительного права.

Таким образом, важным признаком предмета отрасли права является его отраслевая универсальность. В структуре любой отрасли права независимо от содержания регулиру­емых отношений можно назвать компоненты его предмета: правовой статус субъектов, действия субъектов, их правовое поведение, правосубъектность.

На основании изложенного, полагаем, что точное опре­деление предмета уголовно-исполнительного права позволит установить максимальный круг общественных отношений, складывающихся в сфере исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера, будет способствовать дальнейшему развитию уголовно-исполнительного права.

Заработок в интернете