При разработке разъяснений и рекомендаций по вопросам применения норм права происходит выявление неоднократно возникающего при рассмотрении определенной категории дел вопроса, разрешение которого требует судебного толкования; установление возможности разрешения вопроса путем судебного толкования; определение подлежащей применению системы правовых норм; установление истинного смысла системы правовых норм с учетом абстрактного толкования и возможной специфики ее применения; разработка рекомендаций по применению существующей системы правовых норм. Очевидно, в результате реализации изложенного алгоритма судебного правотворчества не происходит.
Определение роли и значения Постановлений Президиума ВАС РФ и Президиума ВС РФ также является предметом дискуссий.
В качестве специфических особенностей судебного толкования в правоприменительной деятельности ВС РФ в научной литературе отмечается, что «основными целями такой деятельности становятся выработка наиболее точных рекомендаций для единообразного применения действующего законодательства судами общей юрисдикции и правоохранительными органами, выработка определенной процессуальной процедуры, восполнение и преодоление пробела в законе, толкование и разъяснение нормативного акта, применяемого судами».
Оценивая значение постановлений Президиума ВАС РФ, С. В. Сарбаш справедливо отмечает, что «никакой прецедентной системы не создается, поскольку Президиум ВАС РФ не создает нормы права, а лишь истолковывает имеющуюся норму. Нижестоящие суды, рассматривая споры, обязаны применить соответствующий закон, а не постановление Президиума ВАС РФ. Последнее лишь служит юридическим инструментарием устранения неясности нормы закона, ее противоречивости или иного дефекта». Следуя такой же позиции, суды отмечают, что согласно действующему арбитражному процессуальному законодательству применение прецедента не предусмотрено (Постановление ФАС ЗападноСибирского округа от 25.12.2002 № Ф04/4797-1094/А46-2002, Определение ФАС Поволжского округа от 24.01.2008 по делу № А65-26028/2004-СГ4-26).
Тем не менее иногда арбитражные суды воспринимают правовые позиции, выраженные в постановлениях Президиума ВАС РФ, как судебные прецеденты, на что прямо указывают в судебных постановлениях (Постановления ФАС Северо-Западного округа от 09.09.2011 по делу № А42-8872/2010, от 26.01.2012 по делу № А42-3276/2011)20. Такая позиция представляется некорректной. Причина таких понимания и оценки видится в заметном увеличении количества правовых позиций, закрепленных в постановлениях Президиума ВАС РФ, и усилении их значения в правоприменительной практике при формальном отсутствии законодательно определенного статуса постановлений Президиума ВАС РФ. Это справедливо используется лицами, участвующими в деле, которые заявляют о том, что постановление Президиума ВАС РФ не распространяется на рассматриваемое дело ввиду отсутствия такого источника права, как судебный прецедент (напр., Постановление ФАС Уральского округа от 18.02.2014 № Ф09-14326/13 по делу № А50-19051/2012).
Оценить значение постановлений Президиума ВС РФ и ВАС РФ возможно только в разрезе полномочий, принадлежавших данным органам. Президиум ВАС РФ рассматривал отдельные вопросы судебной практики и о результатах рассмотрения информировал арбитражные суды (ст. 16 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»).
Президиум ВС РФ рассматривал материалы по результатам изучения и обобщения судебной практики (действовавшая до 05.08.2014 г. ст. 16 ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации»), в настоящее время рассматривает отдельные вопросы судебной практики (ч. 1 ст. 7 ФКЗ о ВС РФ).
Содержание указанных полномочий не раскрывается законодателем, но можно с уверенностью утверждать, что полномочия в сфере судебного правотворчества никогда не были предоставлены Президиуму ВС РФ.
Постановления Президиума ВС РФ, принимаемые при проверке вступивших в силу судебных актов в порядке надзора, в порядке возобновления производства по новым или вновь открывшимся обстоятельствам по конкретным делам, преследуют цель обеспечения единства судебной практики и законности (ч. 1 ст. 7 ФКЗ о ВС РФ).
Однако содержание правовых норм, определяющих полномочия Президиума ВС РФ, и вышеприведенные примеры свидетельствуют о том, что они не имели и не имеют безусловного обязательного значения для суда, рассматривающего дело. В связи с чем представляется верной оценка этих актов как значимых рекомендаций, рассчитанных на неоднократное применение при рассмотрении аналогичных дел в целях единообразного применения системы правовых норм, их толкования и разъяснения.
Еще одной актуальной проблемой в деятельности субъектов судебного правотворчества в России являются случаи различного применения и толкования официальных разъяснений вышестоящих судов. Например, несмотря на имеющиеся совместные разъяснения Пленума ВАС РФ и Пленума ВС РФ о невозможности одновременного применения двух видов ответственности за нарушение денежного обязательства (процентов за пользование чужими денежными средствами в соответствии со ст. 395 ГК РФ и договорной неустойки), сложилась противоречивая практика применения этих разъяснений в случаях, когда продавец не передал покупателю предварительно оплаченный товар, и покупатель одновременно требует уплаты процентов за пользование денежными средствами, переданными в качестве предоплаты, на основании ст. 395 ГК РФ, и взыскания договорной неустойки за нарушение сроков передачи товара (напр., содержащие противоположные выводы о применении п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 13, Пленума ВАС РФ № 14 от 08.10.1998 г., постановление ФАС Московского округа от 20.08.2012, Определение ВАС РФ от 15.02.2013 № ВАС-16603/12 по делу № А40- 126468/11-15-933; постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 29.11.2013 по делу № А67-1171/2013, постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 23.05.2013 по делу № А53- 22636/2012).
Такое положение дел имеет минимальные негативные последствия в виде отсутствия единообразной судебной практики, а в широком рассмотрении — нарушает право на законное и справедливое судебное разбирательство, гарантированное статьями 118, 120, 123 Конституции РФ, статьями 2, 6, 7 АПК РФ, статьями 2, 6 ГПК РФ, статьями 6, 7, 297 УПК РФ.
В Германии предпосылки для возникновения обозначенных проблем, на первый взгляд, отсутствуют. Судебный прецедент приобретает характер источника права при соблюдении трех условий — во-первых (как и в России), существование правовой проблемы должно быть подтверждено при разрешении ряда аналогичных дел, во-вторых, прецедентное решение может быть принято только ФКС Германии в силу имеющихся у него полномочий, в-третьих, необходимо официальное опубликование позиции ФКС Германии в «Федеральном законодательном бюллетене» (Bundesgesetzblatt).
В то время как в России обращения судов за разъяснениями в КС РФ скорее носят характер исключения, в Германии это является распространенной практикой, а решения ФКС Германии оцениваются как имеющие силу закона (§ 31 Закона ФРГ от 12.03.1951 «О Федеральном Конституционном Суде», далее — Закон о ФКС Германии). На наш взгляд, это можно объяснить, прежде всего, тем, что наибольшая активность судебного толкования наблюдается в гражданском праве, а для этой отрасли характерно большое число диспозитивных норм. И большую часть споров, требующих судебного толкования и разъяснений, составляют экономические споры, которые в Российской Федерации рассматривают арбитражные суды. В Германии государственный арбитраж развит слабо, и данная категория споров рассматривается в третейских судах, которые не наделены полномочиями в сфере судебного правотворчества. Если возникает вопрос, требующий разъяснений или конкретизации, третейский суд обращается с запросом в ФКС Германии и разрешает дело в соответствии с заключением последнего.
В то же время нельзя отрицать, что суды в Германии сталкиваются с той же проблемой, что и российские суды — необходимость определения содержания и пределов судебного толкования.
ФКС Германии своим решением от 14.02.1973 оценил полномочия судов в сфере интерпретации правовых норм, приблизив их, по сути, к правотворческим, обосновав свою позицию ссылкой на ст. 20 Основного закона ФРГ. По мнению ФКС Германии, из указанной нормы следует, что в понятие права входят также определенные идеи, общие принципы, лежащие за пределами текстов нормативных актов, и суды должны руководствоваться не только смыслом закона, но и такими принципами: «К задачам и полномочиям судьи относится творческое отправление правосудия и, таким образом, усовершенствование права. Границы этого, вытекающие из принципа верховенства закона в правовом государстве, невозможно сформулировать в общей норме, действующей для всех случаев...».
В современных исследованиях отмечается, что в Германии фактически роль судебной практики огромна, хотя судебные прецеденты формально не являются связующими, нижестоящие суды следуют решениям вышестоящих судов вследствие их убеждающей силы, и истолкование закона может звучать громче, чем новый прецедент, если высокая судебная инстанция выскажется в смелой, всем заметной интерпретации.
Решениям ВФС Германии законом не придается прецедентный характер, но нижестоящие суды ориентируются на них при рассмотрении дел. Законодательно закреплено, что «... когда один состав судебной коллегии по уголовным делам (Большого сената по уголовным делам) Федеральной судебной палаты по уголовным делам во время рассмотрения дела считает, что оно должно быть решено иначе, чем то, которое предварительно рассматривалась всем составом Большого сената по уголовным делам или совместно объединенными большими сенатами по уголовным и гражданским делам, то дело должно рассматриваться всем составом Большого сената по уголовным делам, совместно объединенными большими сенатами или всем составом Федеральной судебной палаты по уголовным делам» и «если суд признал обращение к нему в пределах судебного порядка рассмотрения дела допустимым, то все другие суды связаны таким решением».
М. Л. Белкин полагает, что вышеуказанные нормы свидетельствуют о прецедентном характере решений ВФС Германии. На наш взгляд, акцент в них сделан на обязательность постановлений вышестоящего суда для нижестоящих судов, что может являться предпосылкой для развития судебного прецедента, но прямого указания на признание судебного прецедента источником права эти нормы не содержат.
Справедливыми представляются утверждения Р. Леже и Я. Шаппа о том, что в Германии судебные решения имеют определяющее значение для разрешения конкретных дел; хотя судебные решения имеют правовое действие лишь в отношении участвующих в соответствующем процессе лиц, авторитет верховных судов позволяет таким решениям стать своеобразной направляющей нитью для будущей судебной практики, и в обобщающих положениях явно прослеживается соединение правовой идеи и конкретной ситуации.
Следует дать положительную оценку тому, что решения ВФС Германии имеют большую доступность, чем ключевые решения ВС РФ — в Германии они систематизируются и размещаются на сайте суда, что делает их доступными не только для профессиональных юристов, но и для рядовых граждан.
Несмотря на отсутствие четкого законодательного закрепления полномочий в сфере судебного толкования, нельзя не отметить фактическое усиление роли специализированных судов в формировании единообразной судебной практики и их активного участия в интерпретации правовых норм. Причиной этого является неурегулированность на законодательном уровне отдельных вопросов, потребность в разрешении которых увеличивается с каждым днем. Например, упорядочены судебные решения по спорам в сфере прав на доменное имя и другие объекты интеллектуальной собственности в коммерческой сфере. Однако, отнести эти решения к актам судебного правотворчества не представляется возможным. С высокой долей вероятности суды при рассмотрении аналогичных дел будут учитывать ранее вынесенные решения, однако они не будут иметь для суда заранее установленной силы и обязательного характера. Правильнее оценивать такую деятельность судов как систематизацию судебных решений с целью упорядочения и обеспечения единообразия судебной практики.
В годовом отчете ВФС Германии за 1996 г. отмечалось: «Никто из юристов не сомневается в том, что во все времена действующее право являло собой смесь законодательных норм и судейского права, и что последнее, воплощаясь в судебных решениях, никогда полностью не совпадало с положениями законодательства. Обсуждению подлежит лишь вопрос о границах судейского права, но не о его существовании».
Таким образом, активность судов всех уровней, как в России, так и в Германии, в интерпретационной деятельности постоянно возрастает. Это требует теоретико-правового обоснования содержания и пределов судебного токования и судебного правотворчества, их отграничения, определения условий и способов участия судов в процессе правотворчества.
Участие судов в правотворчестве, на наш взгляд, может быть прямым (непосредственным) исключительно в случаях, когда это закреплено законом. В отсутствие правового регулирования полномочия судов по интерпретации правовых норм сводятся к судебному толкованию, и их участие в правотворческом процессе может быть только опосредованным.
Высшие суды при опосредованном судебном правотворчестве принимают участие в правотворческом процессе, реализуемом законодательными органами путем применения предусмотренных законом правовых механизмов, например, права законодательной инициативы.
Основания для умаления значения судебного толкования отсутствуют, так как выработанные судами рекомендации и предложенные толкования правовых норм основаны на неоднократно возникающих схожих ситуациях, повторяющемся применении системы правовых норм, призваны обеспечить единообразие судебной практики при рассмотрении аналогичных дел.
Общими актуальными проблемами в правоприменительной деятельности судов и в России, и в Германии является требующая урегулирования на законодательном уровне необходимость:
- определения содержания судебного толкования;
- закрепления пределов судебного толкования;
- определения круга субъектов судебного толкования;
- разграничения полномочий как самих высших судов, так и их органов, в сфере судебного толкования.
Сравнительное правоведение
Статья опубликована в Евразийском юридическом журнале № 10 (77) 2014
< предыдущая | следующая > |
---|