Историко-правовые вопросы развития института махали

В древние времена на территории Узбекистана система самоуправления развивалась в виде махалли. На Азиатском континенте и мусульманском Востоке опыт государственного устройства и управления имеет свои особенности и традиции. Махалля, возникшая еще до арабского завоевания и принятия ислама, существовала в виде объединения людей, живущих на определённой небольшой территории, которых связывали между собой не только добрососедские отношения, но и пра­вила внутреннего поведения, духовно-моральные нормы, обы­чаи и традиции, которые формировались столетиями. Вид такого рода социально-экономического сплочения населения изменялся на каждом этапе исторического развития. В боль­шинство традиционных узбекских семей социально-полити­ческие, культурно-экономические преобразования пришли именно через махаллю.

Основное значение данного института заключалось в со­циально-территориальной организации бытовой деятель­ности населения в рамках соседних общин. Ещё Фараби (873-950 гг.) в своем произведении «Раздумья о населении идеального города» раскрывая идею потребности в чело­веческих общинах, вследствии увеличения численности лю­дей, писал: «Каждый человек от природы устроен так, что на пути к стремлению жить и совершенствоваться он нуж­дается во многих вещах, однако он один не в силах ими овла­деть, чтобы этого достичь появляется потребность в людской общине... Единая совместная деятельность членов данной общины предоставляет им возможность достижения и овла­дения теми вещами, которые им необходимы для их жизни и совершенства. В связи с этим человек прежде всего сближа­ется с соседом. А еще, он с этим же соседом живет на одной улице, в одной махалле, в одном городе и, наконец в одной стране, которая создала этот город».

А в последствии Абу Али ибн Сина (Авиценна) в своем трактате «О домашнем хозяйстве» развил эту мысль, говоря: «Для того, чтобы люди жили в совместном обществе им нуж­но постоянно общаться и быть в различных взаимоотношени­ях, чтобы приность друг-другу пользу и выполнять потребно­сти друг-друга им необходимы общие стремления и цели».

По мнению Абу Райхана Беруни в основе возникновения общества лежат материальные потребности людей. «Наличие множества потребностей. вынуждает человека объединиться в общество себе подобных, чтобы оказывать содействие друг- другу по определенным договорным условиям». Это и послу­жило основой для такого понятия, как махалля.

«Махалля» происходит от арабского слова «махаллун», что означает «место». Государственный деятель Захириддин Му­хаммад Бабур в «Бабурнаме» в описаниях военных действий использует термин махалля как понятие, обозначающее тер­риториальную единицу. Так, в описании городов Мавера- уннахра — Самарканда и Кеш (Шахрисабз) он пишет: «вся окружность крепости полностью осаждена махаллями» или «Андижанский сай проходя через Ошские махалли, входит в Андижан.».

Сам термин «махалля» впервые был использован в XI веке в произведении Махмуда Кашгари «Девону лугатит турк» («Собрание тюркских наречий») как арабское выражение, обозначающее торгово-ремесленные кварталы.

В древности люди селились в городах по профессиям, об этом говорят названия многих махаллей, и в разных горо­дах есть даже одинаковые. Так, и в Ташкенте, и в Бухаре име­ются махалли Дегрез — литейщиков, были махалли кузнецов, ткачей, ювелиров, гончаров, оружейников, строителей, сапожников, мыловаров и многих других профессий, и махалля в те далёкие времена являлась как бы цеховой организацией людей определенной профессии. Со временем в отдельных махаллях наблюдалась тенденция к образованию компактных однородных групп земляков-переселенцев. Таким образом, членение городов на махалли стало закономерным: оно ко­ренилось в свойстве объединения либо родственными узами или общим происхождением из одной местности, либо про­фессиональными связями, либо проживанием на общей тер­ритории. В связи с этим, в Ташкенте, как и впрочем, других среднеазиатских городах появились такие махалли, как Турк махалля, Таджик махалля, Узбек махалля, Конглы махалля (Конглы — название киргизского рода, жившего на ташкент­ских землях), махалля Кият — в её названии отразилось наи­менование одного из монгольских родов, в Бухаре появилась еврейская махалля. Иноверцы не могли жить в мусульман­ских кварталах.

Количество махаллей в городе всё время менялось, разрас­тавшиеся махалли дробились, население постоянно осваивало свободные земли.

При всей неоднородности жителей махалли, они были объ­единены в общину, соединены личными связями, общими ин­тересами, обязанностями, участием в общих делах. Общинный уклад жизни махалли породил систему самоуправления.

В прошлом каждое мероприятие махалли проводилось сообща с мирзой и десятниками, избранными с каждой ули­цы. Пожертвования собирали в основном с городских купцов и ремесленников. Амин и мутавалли мечети составляли спи­сок сирот, вдов, бедняков, инвалидов и многодетных семей, чтобы во время празднования хайита им раздавали деньги, одежду, пшеницу, резали барана или корову и вешали на вид­ном месте гузара, чтобы нуждающиеся, каждый исходя из сво­их потребностей, отрезали себе нужный кусок, т. е. животное выставлялось на «раздачу».На хайит и в каждые пятничные дни в казанах готовилась и раздавалась пища. Из государ­ственных налогов в распоряжение махалли переходила «жу- зья» (налог на душу населения). Эти средства тратились для благоустройства махалли.

Возглавлял махаллю аксакал. До 1886 года должность ак­сакала была назначаемой городскими властями, Положением «Об управлении Туркестанского края» институт самоуправ­ления претерпевает некоторые изменения: самоуправление осуществляется на уровне волости и входящем в его состав сельском обществе, а также в махаллях городов, где прожи­вало оседлое население. Волости заведываются волостными управителями, а городские махалли и сельские общества — старшинами (аксакалами). Согласно положению, волостной управитель избирался на основе двухступенчатых выборов. Оседлое население в волостях избирало пятидесятников, ко­торые избирались сельскими сходами по одному от каждых пятидесяти домохозяйств. Те, в свою очередь, собирались на волостной съезд и избирали волостного управителя.

Сельские аксакалы и аксакалы городских махаллей изби­рались простым большинством голосов сходом домохозяйств, при условии, что на сходе будут участвовать не менее полови­ны всех домохозяев сообщества.

Как свидетельствуют различные источники, к выборам аксакала и его советников во все времена относились очень серьёзно, понимая, что неудачные избранники причинят об­щине много неудобств и неприятностей. Аксакал являлся официальным представителем махалли перед городскими властями. На аксакалов возлагались: «приведение в исполне­ние судебного решения и правительственных распоряжений, обязанность иметь список числа домов и следить за прибы­лью и убылью населению, наблюдать за своевременным по­ступлением всех сборов и исполнением повинностей и над­зирать за теми, чтобы в обществе не было не разрешенных сборов и неустановленных повинностей».

Волостные управители получали жалованье от 300 до 500 ру­блей в год, жалованье старшинам (аксакалам) определялся схо­дом соразмерно величине селения или махалли и его благосо­стоянию, в размере не свыше двухсот рублей в год.

Заведывание оросительными каналами (арыками) возла­галось на арык-аксакалов, а заведывание побочными арыка­ми — на избираемых сходом домохозяйств мирабов. «Мираб обязан содержать вверенные его надзору арыки в полной ис­правности, в смысле удовлетворения водой всех культурных земель и сбережения воды от излишней траты. Он должен содержать головы арыков и все сооружения на арыке находя­щиеся как-то: плотины, водоспуски, подпруды, берега, слив­ные арыки и осушительные канавы, в полной исправности для правильного действия и наблюдать за поддержанием уровня, как вод, так и дна, озабочиваясь своевременно очисткою ары­ков от ила, водорослей, трав и т. п.». «Мираб, заведывающий арыком, имеющий связь с другими арычными системами, распоряжается самостоятельно в пределах земель избравше­го его общества, охраняя при этом установленные обычаем права общества. И мирабы, и арык-аксакалы, в заведывании водою обязаны руководствоваться обычаем».

После введения системы выборов на уровне самоуправ­ления царской Россией в Туркестанском крае, постановле­ния сходов и съездов, с точки зрения их целесообразности должны были получить самостоятельную силу, но чиновни­ки царской России «ввиду некультурности народных масс» проведение этого принципа на практике сочли преждевременным. Поэтому все постановления сходов и съездов под­лежали рассмотрению правительства. «Некультурными» же народные массы считались из-за незнания русского языка и культуры русского народа. «На наш взгляд... рассчиты­вать на туземцев как на просветителей массы не приходит­ся. Распространенный среди туземцев сартский, или вернее тюркский язык крайне мало обработан. Весьма естественно, что среди туземцев, при столкновении с более высокой куль­турой русских, с расширением их кругозора. своя гнилая «литература» не будет удовлетворять». Трудно было при­думать что-либо более унизительное. Шерали Лапин в своей статье «О значении и происхождении слова «сарт» приходит к выводу, что нет особого народа «сартов», как равно нет осо­бого «сартовского языка». На самом деле оседлое население говорит на языках двух разных корней — тюркского и персидского. Дискуссии по этой тематике не утихали доста­точно долгое время. После второй мировой войны Боймирза Хаит отрицал существование народа «сарт» и особого «сар- товского языка» как этнонима, поскольку этот термин был намеренно введен русскими, чтобы «постепенно расстроить, таким образом, национальное самосознание Туркестана». По мнению С. Абашина: «Сарты так и остались в той этно­графической классификации, которую пытались приду­мать чиновники и ученые незавершенной, неоднозначной и не вполне легитимной категорией».